Пепел Вавилона

И давало материал для кое–каких решений.

— Гм, — сказал Джим, бочком протискиваясь в дверь. — Ты что, милая, решила раскидать все данные по всем кольцам? Я тут заметил, что ты начала рассылать все и всем.

— Так и задумано, — сказала Наоми, смахивая волосы с глаз. Кончалась ее вторая вахта. Спина болела от долгого неподвижного сидения, в сухих глазах кололись песчинки. — Я не знаю, что и кому может пригодиться. А поскольку на Медине, похоже, все разобрать не успею, решила разослать копии повсюду. Дать другим шанс, которого нет у меня.

— Это… э…

— Знаю, — кивнула она. — Должно быть, я слишком долго прожила с тобой. И думать стала как ты. Вернее, ну… как ты раньше.

— Я и сейчас так думаю, — возразил Джим, подтягивая стул и усаживаясь позади нее. Голову он пристроил ей на плечо. Когда заговорил, Наоми кожей ощутила, как дрожит его горло: — Я теперь больше боюсь, как бы не оказаться в ответе за что–то огромное, нежданное и ужасное, но думаю все так же.

— Непоколебимая вера в человечество.

— Так и есть, — признал он, качнув головой. Или, может быть, ткнувшись в Наоми носом. — Вопреки очевидности, по–прежнему уверен, что сволочи — исключение из правила.

Наоми откинула к нему голову, утешаясь самим его присутствием. От него исходил странный запах — слабый, сложный и приятный, как от сырой почвы. Она не верила, что он ей когда–нибудь надоест. Джим давно не брился. Отросшая щетина щекотала, как кошачий язычок. На мониторе показатель передачи данных сдвинулся еще на десятую процента. Где–то за стеной звучал знакомый и сильный голос Бобби. Гудели и щелкали, беседуя сами с собой, воздуховоды, слабый сквозняк пах пластмассой и пылью.

Она не хотела спрашивать, но и удержаться не смогла.

— Есть новости из дому?

Почувствовала, как он напрягся. Сел прямо, и нагретому им кусочку ее кожи стало холодно. Наоми повернула свой стул к нему. Искусственное спокойствие его лица говорило ей, что Джим пытается смягчить удар, как будто, подобрав слова полегче, мог что–то исправить. Она видела это выражение лица столько раз, что поняла без слов.

— Они на подходе. Свободный флот. С Лаконии никаких признаков активности, но Авасарала отследила пятнадцать слетающихся к вратам кораблей. Большей частью с юпитерианских лун.

— Есть шанс, что они будут входить по одному, чтобы Алекс с Бобби успели их перестрелять? — с наигранным простодушием осведомилась Наоми. Подействовало — Джим улыбнулся.

— Готов поспорить, они ломанутся, как команда регбистов. Если бы привести в рабочее состояние пару рельсовых, по–моему, был бы шанс. И еще бы ядер побольше. Оказывается, расстреляв пару тысяч целей, рискуешь выжечь боезапас.

— План у нас есть?

— Парочка есть, — сказал Джим.

— Хоть один хороший?

— Вот это нет. Ничего подобного. Только разные оттенки ужасных.

Пискнула передача данных: пакет отослан, и от Наоми ждут следующего. Новых посланий в бутылках.

— Ладно. И какие?

— Классика: дерись или беги. У нас остался «Роси», и шлюпки еще годятся для абордажа. Один вариант: набить шлюпки войсками, разместить их по кромке кольца и взять корабли Свободного флота на абордаж. Преимущество в торпедах не поможет им при рукопашной в коридорах. Теми кораблями, которыми не сумеем овладеть, займутся «Роси» и оборона Медины. Большая куча–мала с надеждой, что мы окажемся сверху.

— Есть шансы, что получится?

— Ужасно, ужасно мало. Тупой план, как ни смотри. Куда вероятнее, что ОТО Инароса сострогают все наши шлюпки в металлическую стружку, и близко не подпустив. А если наши и высадятся, на каждом корабле у него будет отбиваться полная команда.

— А что с бегством?

— Загрузить «Роси», выбрать кольцо и сваливать на хрен из Додж–сити, пока не показались плохие парни.

— Бросив Медину?

— Медину. И «Джамбаттисту». Все бросить. Поджать хвост и рвануть сломя голову. Позволить Свободному флоту заново обосноваться в медленной зоне в надежде, что следующая атака единого будет успешнее.

— Где «Пелла»?

Холден вздохнул.

— Во главе воющей стаи.

Наоми отвернулась от него к экрану.

— Тогда остаемся здесь.

— Я еще не решил, — возразил Холден.

— Да, ты себя еще не уговорил, — согласилась она. — Сам знаешь, если сбежим, Марко погонится за нами. Будь мы другим кораблем или Марко — другим человеком, может, и игра пошла бы иначе. А так мы выбираем между боем здесь с немногочисленными союзниками и недостаточным обеспечением или дракой по ту сторону кольца, где у нас будет еще того меньше. Вся разница.

— Я… ну… — Джим глубоко вдохнул и выдохнул, сложив губы трубочкой: — Дерьмо.

— Сколько обломков от волны обманок можно собрать?

— Все, что не вынесло за кольца, — ответил Джим. — Думаешь, собрать все к кольцу Сол и надеяться, что Свободный флот врежется?

— Врата не так уж велики, — напомнила Наоми.

— Три четверти миллиона квадратных километров, — согласился Джим. — На пятнадцать кораблей. Даже рассыпь мы обломки по песчинкам, Свободный флот, скорее всего, пройдет и не заметит.

— Знаю, — кивнула Наоми. — Но есть надежда, что хоть один врежется. И будет их одним меньше. Нам либо рисковать, либо сдаваться. И даже если мы проиграем…

— Я не собираюсь…

— Даже если проиграем, — повторила Наоми, — есть разница, как проигрывать. Ты не напрашивался ни в какие символы, знаю. Просто уж так оно вышло. Но когда вышло, ты этим воспользовался. Все твои видеоочерки, показывающие, что на Церере — люди как люди…

— Они не про меня были, — неубедительно и виновато попытался отбиться Холден.

— В них ты воспользовался «знаменитым капитаном Джеймсом Холденом», чтобы заставить людей посмотреть твоими глазами. Тут нечего стыдиться. Ты все делал правильно. Но как насчет всех тех, кто их посмотрел? Кто снимал и выкладывал в подражание им свои, пытаясь напомнить, что не все сводится к кораблям, торпедам и линиям фронта? Если мы… — У нее перехватило горло, слова застревали. — Если мы погибнем, наша смерть должна стоить хотя бы столько, сколько стоили твои видео.

— Не знаю, чего они стоят, — признался он. — Они что–то изменили?

— Тебе и не надо знать, — сказала Наоми, — изменили или нет. Ты их не для того выкладывал, чтобы зрители писали тебе, какой ты важный и влиятельный. Ты пытался изменить что–то в мыслях. Вдохновить на какие–то поступки. Даже если не получилось, постараться стоило. А может, и получилось. Может, они кого–то спасли, и тогда это важно, даже если ты ничего об этом не узнаешь.

Джим ушел в себя. Маска, которую он не снимал с самой Тихо, чуточку сползла. Наоми увидела под ней отчаяние.

— Зря я сюда прилетел, — сказал он.

— Ты взялся за эту работу потому, что она опасна, — напомнила она. — Потому что сделать ее надо было, а ты не просишь других взяться за то, за что не взялся бы сам. Как с тем твоим броском на «Агата Кинг». Ты все тот же, Джим. И я знала, что нам грозит. Мы все знали. Думали, что справимся, но знали, что можем ошибаться. Мы ошиблись. Теперь надо как следует отыграть следующий акт.

— В котором нас убьют. В следующем акте нас убьют.

— Знаю, — сказала она.

Они замолчали, оба. Голос Бобби, далекий, как звезды, прервался смешком.

— Мои видео — просто глупый арт–проект, — заговорил Джим. — Смерть — не арт–проект.

— А пожалуй, должна им быть.

Он повесил голову. Наоми положила на нее ладонь, ощутила под пальцами отдельные волоски. Слезы не обожгли ей глаз — потекли легко, как ручеек. Не было слов, чтобы все ему сказать. Как она виновата, что втянула его в орбиту Марко. Как уверена в душе, что, разгляди она вовремя, что представляет собой Инарос, никто из них не попал бы в такое положение. Если об этом рассказать, Джим станет утешать, решит, что должен быть сильным ради нее. Снова замкнется в себе. Или нет, не в себе. В Джеймсе Холдене. Ей больше нравился Джим.

Глубокий вздох. И еще. Еще. Тихая близость совершенного мига.