Страница 17 из 22
Потом, перед рейсом, папа вспоминает, что у него есть семья, занимается сыном, делается ласковым со мной, и, когда я снова его начинаю любить, уходит в очередной рейс, а мы с тобой остаёмся на берегу, тосковать о муже и отце и ждать его… Я так больше не могу… - мама тихо заплакала. Я молчал, глядя на маму, и не мог взять в толк, о чём идёт речь. Мы же любим нашего папу!
- Коля, я встретила мужчину, мы решили пожениться. Когда папа придёт из рейса, мы с ним разведёмся, и я выйду замуж за этого человека. А у тебя будет старший брат, и, надеюсь, маленькая сестричка…
В моей голове что-то щёлкнуло.
- А это, случайно, не Ковалёвы? – спросил я.
- Ты умный и догадливый мальчик, - подтвердила мама, вздохнув. – Будешь Ковалёвым, Саша будет тебе братом, будем вместе жить, и…
- Меня своя фамилия устраивает! – резко сказал я. – И где вы собрались жить? В их квартиру я не поеду, мне здесь нравится!
- Мы поговорим с папой. Думаю, он согласится обменяться. Зачем ему, одному, дом? А там двухкомнатная квартира…
- Что?! – нервно хохотнул я. – Это, между прочим, его дом! Его родителей! Ты хочешь выгнать папу из его собственного дома?!
- Почему же выгнать? – растерялась мама. – Ты же его сын, он уступит…
И тут до меня начало доходить, что это по-настоящему, а не просто пустой разговор. Мир для меня вдруг сузился до одной светлой точки, я сжал челюсти до хруста, а когда опять смог видеть, мама стояла в углу, испуганно глядя на меня, а в руках у меня была вилка. Кулак, до белизны сжавший её, даже заныл от судороги.
Глянув на вилку, я бросил её на стол и ушёл в свою комнату, даже не посмотрев на маму, почему-то вжавшуюся в угол возле печки.
В своей комнате я улёгся на свою кровать, поверх одеяла. В голове было пусто, только стоял какой-то звон. Я боялся думать. В один момент всё, что казалось незыблемым, рухнуло.
Мне казалось диким, что место папы заменит какой-то незнакомый дядька.
Я его не знаю, может, он на самом деле хороший, непьющий и некурящий. Может, он любит маму, а мама любит его. Но я-то люблю своего папу!
А мама? Я смогу её уговорить? Я даже приподнялся на локте. Уговорить?! Я усмехнулся. Не такой уже маленький, чтобы не понять, для чего мама забеременела. Чтобы отрезать себе путь назад.
Папа может даже простить, и принять чужого ребёнка, как своего, ведь он на самом деле почти не бывает дома. А когда приходит из рейса? Я с ним общаюсь, от силы, неделю в год. Но эта неделя для меня очень много значит. Папа по-настоящему любит меня… Я не удержался, зарылся лицом в подушку и разрыдался, как не рыдал с далёкого детства.
Наплакавшись, я, наверное, заснул, а, встав с кровати и протерев глаза, увидел, что уже наступил вечер.
Надо было сбегать на двор, да и умыться не мешало.
Сделав свои дела, я заметил, как на летней кухне включили свет. Сердце стукануло: мама!
И тут же вспомнил, что мама уже не совсем моя мама…
Но на кухне не было мамы. Там хозяйничал Сашка.
- А ты что здесь делаешь? – хмуро спросил я, встав в дверях.
- Как, что? – опешил Сашка. – Мы же друзья!
- Уже нет, - ответил я. – Уходи.
- Коль, не горячись, - попытался урезонить меня Сашка. – Потом тебе самому будет стыдно!
- Не будет, - буркнул я.
- Я пришёл, потому что твоя мама не придёт, - сказал Сашка, не двигаясь. – Ты её напугал, и ей стало плохо. Она попросила меня приглядеть за тобой.
- Не надо за мной приглядывать, - проворчал я. – Не маленький.
- Твоя мама рассердится на меня, я не могу…
- Это ваше дело, - хмуро перебил я Сашку и отодвинулся в сторону, освобождая проход, - Уходи!
Сашка положил на место ложку, которой что-то перемешивал в кастрюле, и вышел. Я дождался, когда звякнет засов на калитке и вошёл на кухню.
Медленно прошёл на своё место, сел, бездумно глядя на пустующий мамин табурет и тихо заплакал.
Я остался один, никому не нужный.
Перестав плакать, я налил себе в тарелку борща, который разогрел для нас Сашка, поел, не чувствуя вкуса и отправился к себе. Разделся и залез под одеяло, закутавшись и отгородившись от всех проблем. Вот придёт с рейса папа, пусть решает свои взрослые проблемы, а я…
А я почувствовал острую боль в сердце, будто там ковырнули шилом. Папа! Милый папа! Ты ещё не знаешь, что тебя ждёт на берегу? Или уже знаешь? Забравшись в тёплую духоту постели, я тихо всхлипывал, всё не в силах успокоиться, пока не забылся тяжёлым сном.
***
Колька заснул. Я открыл глаза и уставился в потолок. Мне было тяжело. Я не знал, как помочь мальчику. скорее всего, помочь ему было невозможно, ведь мама сделала всё, чтобы уйти от папы.
А Коля очень любит маму. вот сейчас позлится, и затоскует по маме. А папа?
Неужели ему не нужен сын? Горько, но так на самом деле бывает, встречал я моряков, которые проводили большую часть своей жизни в море, зарабатывая на квартиру, машину, дачу, а потом оказывались никому не нужными. Ни выросшим детям, ни жёнам, привыкшим жить без мужа.
Может быть. попробовать оставить Колькиного папу на берегу? А что? Хорошая идея, будут они с Колькой жить вдвоём, а там, глядишь, и найдёт хорошую девушку…
И Коля сможет видеться с мамой, сколько угодно, тем более, скоро маме будет не до старшего сына.
Попробую сводить мальчика в одно место, узнаю, как там с работой.
Успокоившись, я тоже заснул.
А пока спал здесь, в своём мире я вызвал наладчика электронных систем, и он помог мне с капризным лифтом. Теперь я знаю, в чём была моя ошибка.
***
Утром, умывшись и почистив зубы в ванной. я вышел во двор и удивился. На кухне кто-то был, там что-то происходило, какая-то возня, слышался чей-то смех.
Нерешительно заглянув внутрь, остолбенел. там было тесно от моих друзей. здесь были Оля, Валя и Толик!
А у плиты что-то готовил… Сёма Фицман!
- Бррр! – потряс я головой. – я сплю и вижу сон?
- А! заметил меня Толька. – проснулся, засоня!
- А что здесь происходит? – забыл закрыть я рот, потому что Сёма у плиты – это что-то запредельное.
- Санька сказал, что у тебя мамка приболела! – прогудел Сёма от плиты. – Вот, мы пришли тебе на помощь. Сейчас ты попробуешь настоящие макароны по-флотски!
- Спасибо, конечно, - пробормотал я, с радостью понимая, что сегодня не останусь в одиночестве, что со мной будут Оля, Толька с Валей. Особенно Оля! Я даже зажмурился от счастья.
Не успел я порадоваться, как был усажен за стол, а неугомонный Сёма наложил нам по полной тарелке макарон по-флотски.
- Ешьте! – радовался он. – На службе чему только не научишься! За мои макароны чуть не дрались, за добавкой приходили!
Макароны были на самом деле очень вкусными. Я ел, и поражался превратностям судьбы.
Вот, мама, самый любимый мой человек, сейчас где-то у чужого человека, забыла о сыне, а бывший враг вместо мамы, кормит вкусными макаронами и развлекает вполне приличными байками из армейской службы.
Вспоминая маму, конечно, грустил, но распускаться не мог, когда на меня смотрели девочки и друзья.
Да, теперь можно было присоединить к друзьям и Семёна.
- если боишься оставаться один, Колян, я могу пока пожить у тебя, - великодушно предложил Сёма. – Помогу с готовкой, а то ты ещё пожар тут устроишь… - я чуть не подавился, закашлявшись.
- Семён! – возмутилась за меня Оля. – Коля с детства печку сам топит! Даже в доме доверяют!
- А я что? – смутился Сёма. – У нас, в армии, тоже печка на дровах была, умею обращаться, и с продуктами помогу, если что!
Я не успел ответить, меня опередил Толька:
- Коль, я с тобой останусь? Я у мамы отпросился, ты не переживай.
- Мы бы тоже хотели! – вздохнула Оля. – Только нас не отпустят.
- Почему? – удивился я. – Дом большой, мы с Толькой на моей кровати обычно спим, если он остаётся. Ещё диван в зале есть, большой… - я замолчал, под насмешливым взглядом Семёна.
- А что? – не понял я.
- Да ничего, - усмехнулся Семён. – Мне здесь разрешишь ночевать?