Страница 131 из 136
Я передернула плечами:
- Да я и сама теплолюбивая – не меньше вашего. Но куда еще можно податься с детьми альфарами? Да ради того, чтобы у наших детей была нормальная спокойная жизнь – я и в Антарктиду эмигрирую!
- Сердце мое, а с чего ты взяла, что эти шкодники родятся альфарами? Помнишь, я тебе говорил, что тело альфара создает сила, сущность? Так вот – если бы ты осталась на Альфаире, они бы и родились альфарами. Но как только ты вернулась на Землю, малявки тут же просекли, что альфаров в этом мире нет, что здесь есть только люди. В общем, после того, как ты сходила на УЗИ, и у них появился доступ к Силе мира, эта парочка поработала над своим имиджем таким образом, что внешне они от людей отличаться не будут, когда родятся.
- Только внешне?
- Ну, а как ты хотела, сердце мое? Эти дети зачаты альфарами, так что возможности и способности альфаров никуда от них денутся.
- То есть, в возрасте одного месяца они начнут ходить и разговаривать?
- Я тебя прошу! Неужели ты думаешь, что эта бедовая парочка не сможет прикинуться обычными младенцами перед теми же врачами? Ты недооцениваешь наших отпрысков, звезда моя!
Блин, по-моему, кто-то знает об этих детях больше, чем родная мать. А вообще, доходило до меня, будем говорить прямо – медленно:
- Подожди… получается – квартиру прадеда можно не продавать?
- Не просто можно, а нужно, сердце мое! Всеволоду ж надо будет где-то жить, когда вернется. Что-то мне подсказывает, что к этой берлоге он привык за столько лет, и в другом месте жить не пожелает.
Я опешила:
- Не поняла…
Сероглазый король сверкнул в улыбке белыми зубами:
- И что тебе непонятно? По-моему, все очень даже понятно. Ведь ты же сама не раз и не два говорила: он не умер – а просто ушел. И это правда – он действительно ушел. Своими собственными ногами. А значит – и обратно и придет точно также. Вот наведем порядок в доме, чтобы перед людьми стыдно не было – и сразу же всех назад позовем… Если хочешь знать – с него, с твоего прадеда, и началась наша сегодняшняя история.
- В каком смысле?
- Да в прямом. Это он меня нашел на Альфаире и позвал. Правда, узнал я об этом лишь после того, как вернулся сюда, снова влез в свою сброшенную шкурку и вспомнил все.
Я даже головой потрясла:
- Как… это?
- Да просто, в общем-то. Я спал тогда, а моя внутренняя сущность шаталась по миру, как это обычно бывает со спящими альфарами. И тут появилась его душа. Чтобы ты понимала, человек, вне своего тела, сознанием и способностью мыслить не обладает. Как и способностью говорить. Единственное, что у него остается – это способность чувствовать, желать. Между нами говоря, быть мертвым для человека – жуткое ощущение. Поэтому мертвые и стремятся любой ценой вернуться в живое состояние, когда в мертвом их ничто и никто не держит. Стремятся, несмотря на то, что новое рождение – это настоящая смерть для человеческой личности. И прадеда твоего, видимо, привела на Альфаир любовь к тебе, любовь к своему миру. Он не сознавал того, что делал, не ведал, что творит. И, конечно, ничего мне не рассказывал – просто дал почувствовать. Дал почувствовать, что там, откуда он пришел, находится то, что нужно мне. Что мне не просто нужно – жизненно необходимо… Вот так-то. Так давайте же за него и выпьем – за Всеволода, за человека, благодаря которому все мы здесь сегодня собрались! А еще – за сестрицу Ашшору, которая тоже весьма поспособствовала этому,– сказал безбашенный царь, вставая и поднимая свой бокал.
И что-то такое в его голосе прозвучало – невероятное, похожее на отдаленные раскаты грома, что я самый настоящий благоговейный трепет ощутила.
Секура пошла – как дети в школу. Вот честное слово, надо бы ее на Земле внедрить, глядишь – и алкоголиков с наркоманами на порядок меньше станет.
Не прошло и получаса, как я расслабилась окончательно – море мне стало по колено, а гора Эверест – по пояс. И вот тогда – решила задать вопрос, который давно не давал покоя:
- Скажи… когда Армон умыкнул меня на Альфаире, мне ведь неспроста начали сниться сны о вашей прошлой земной жизни? Все никак не могу понять, какое я имею к ней отношение.
И вдруг наш неподражаемый бог мужской силы бросил на меня какой-то странный взгляд – как будто в первый раз увидел:
- Ну, ничего себе! Почему я только сейчас это заметил?…
- Заметил – что?
- До какой степени ты похожа внешне на его жену… - кивок в сторону великого царя.
Тут уж я обалдела окончательно:
- Как я могу быть на нее похожа? Она ж вроде узбечка? Ну, или кто-то в этом роде. Азиатка – одним словом.
Сероглазый король бросил на меня загадочный взгляд из-под ресниц:
- Ты не поверишь, сердце мое, но вид у этой, как ты ее назвала, узбечки, был вполне европейский. Видишь ли, в ее роду мужчины предпочитали жениться на чужестранках. Но не для того, чтобы обзавестись союзниками, как это делали все прочие правители – а чтобы местная знать не могла претендовать на власть. Поэтому невест они обычно искали в самых отдаленных краях, и довольно часто ими становились женщины вполне европейской наружности. Да, глаза, волосы и кожа у моей супруги были немного темнее твоих, и, тем не менее, определенное сходство между вами действительно есть. Иначе б я на ней не женился…
Что это за странный звук был – случайно не моя челюсть на пол упала? Мой же любимый герой, видимо, решил меня не мучить:
- Ладно, ладно – не смотри на меня такими глазами, серце мое, сейчас все узнаешь. Уж кто-кто – а ты имеешь право об этом знать.
В общем, с того момента, как услышал легенду о двух половинках одного целого, потерявшихся в большом мире, я верил – она где-то на свете есть, моя драгоценная половинка. Ну, наверно, мне просто хотелось верить во что-то такое. В конце концов – это же лучше, чем верить в то, что ты по жизни псих-одиночка? Когда в моей жизни появилась Ладо, какое-то время я считал своей половинкой ее. Но в один прекрасный день понял, что ошибался на этот счет. А потом эта девочка исчезла из моей жизни, и оказалось – я попал. Я подсел на любовь, как другие подсаживаются на вино или опиум. Подсел на само это чувство, понимаешь? И как жить без него в душе – уже не представлял.
Чтобы ты понимала, с самого детства у меня были, мягко говоря, сложные отношения с богами. К чему я богов помянул – скоро поймешь. Если бы эти боги не отвечали на мои молитвы и не являлись мне, скорее всего – я вырос бы убежденным атеистом. Но они отвечали и являлись – так, что их существование даже не было для меня вопросом веры или неверия. А отношения с ними стали сложными после того, как матушка рассказала мне миф о титане Прометее, которого боги подвергли зверской пытке только за то, что он принес людям огонь. Хоть и был тогда совсем мелким, но почему-то запомнил этот эпизод на всю жизнь.
Первое, чего я тогда не понял – что же Прометей сделал плохого? Дал возможность живым, и ко всему, разумным существам согреться в холод? Приготовить пищу с помощью огня, вместо того, чтобы жрать сырое мясо и жевать сырые зерна? Как сейчас помню, спросил тогда у матери: «А почему боги так плохо относятся к людям? Мы в чем-то провинились перед ними?». Матушка замахала на меня руками: «Даже когда тебя посещают подобные мысли, никогда не говори вслух о таком – накличешь беду». Мать у меня вообще набожная была, но это, как говорится – личное дело каждого. Я не отставал: «Но почему боги пожалели для людей огня?» Она ответила: «Прометея наказали за ослушание, а не за то, что он принес людям огонь». От меня же не получалось так просто отделаться: «Если богам было не жалко для людей огня, почему же тогда они им сами его не дали?». В общем, матушке ничего не оставалось, кроме, как отвлечь меня от опасной темы очередной сказкой, большинство из которых она сама для меня придумывала, правда, тогда я этого не знал…
Но дело было не только в Прометее. Как следует присмотревшись к каждому из этих жителей Олимпа, ничего привлекательного я не увидел, если, конечно, не считать их смазливой внешности. Взять хотя бы Зевса-громовержца. Своим стремлением и способностью совокупляться чуть ли не с каждым движущимся предметом он мне здорово напоминал собственного отца, но во всем остальном великому Зевсу было до него – как до неба. Или другой пример – бог света и искусств Аполлон, который содрал с человека кожу живьем только потому, что ему показалось, что тот был недостаточно почтителен к нему. А его сестричка, убежденная девственница Артемида? Эта красотка всласть поиздевалась над бедным парнем, хотя он пальцем ее не тронул – подумаешь, голой увидел. Даже интересно – что у нее там было такого, что стыдно смертному показать? Об Афродите я вообще молчу – богиня любви, которая прекрасно знает, что такое похоть, и не имеет ни малейшего понятия о том, что такое любовь. Если бы Афродита об этом знала, разве ж смогла б она сказать мне то, что сказала?