Страница 121 из 136
Честно признаюсь – я не была особой патриоткой своей страны. А может, зарождающиеся ростки моего патриотизма погребли под собой обломки памятников, которые с определенного момента начали у нас рушить. Ну, не смогла я восхититься, возгордиться страной – где бездумным фанатикам позволяют безнаказанно рушить памятники. Памятники – это ж наше прошлое, оно такое, как есть, и другим уже не будет. А прошлое – это люди, которые жили в нем. Люди, чья главная заслуга перед нами заключается в том, что мы вообще – есть. И рушить памятники – все равно, что в небо плевать. Плюнуть, конечно, можно, но этот плевок – тебе же на голову и упадет… Не знаю, наверно, я просто не в силах уважать народ, который за деньги участвует в революциях. Ведь если подумать, что бы с таким народом не случилось – все будет заслуженно.
Скажете, я не права в своем отношении к собственной стране? Тогда ответьте на вопрос: кто и когда, нам, людям, вообще дал такое право – делить этот мир на части? Ответ очевиден: никто и никогда. И тем, что сделали это – мы уже слишком много на себя взяли…
И пусть, живя на Земле, патриоткой я не была, но тут вдруг обнаружила – что патриотка. Только не своей страны – а мира. Еще какая патриотка, твою мать! Хочу… хочу в свой неправильный мир. Хочу домо-о-о-й! Если это не Зов – тогда я не знаю, что альфары называют Зовом. Вот что мне сделать, чтобы мы… чтобы мы трое – вернулись на Землю? Что?! Я поняла, что плачу лишь потому, что почувствовала, как чуткие пальцы Ашшоры осторожно вытирают мои слезы. А потом она положила мою голову себе на колени и начала гладить по волосам:
- Все будет хорошо, сестренка – не парься. Я вашему миру пропасть не дам, чего бы мне это не стоило. Ваш мир так долго и терпеливо ждал, что этого уж точно заслужил – Дождаться. И даже если Страж потом мне голову оторвет – не страшно. Заодно и узнаю – действительно ли я бессмертная.
- Да ладно, мне кажется, ты на него наговариваешь. Я и представить не могу – чтобы он руку поднял на женщину, - ощущая, как мое тело и сознание постепенно охватывает какое-то странное оцепенение, сказала я и услышала, как богиня хмыкнула:
- Это ты в гневе его еще не видела! А впрочем – ты как раз и не увидишь. Хотя, в этом ты права – женщин он и в самом деле никогда не бил. Даже тех – кого надо было.
- Ашшора… у нас на Земле когда-то был культ богини Ашорет…
- Тебя интересует, имею ли я к нему отношение? Нет, сестренка, не имею. Культ Ашорет появился на Земле намного раньше, чем я. Это просто Отголоски – всего лишь Отголоски…
- А что такое… эти… Отголоски? – еле ворочая языком, еще успела я задать вопрос, прежде чем провалилась в беспамятство.
И само собой – ответа уже не услышала.
Глава 31 Неправильный мир
- …Алина, Алинка… да проснись же ты! Твою ж мать… Господи, что же делать?! – услышала я еще до того, как открыла глаза.
С трудом разлепив ставшие невероятно тяжелыми веки, сфокусировала взгляд на лице… Дианы. Ди? Что здесь делает Ди?
Увидев, что я открыла глаза, стоящая возле меня на коленях Диана странно покачнулась, моргнула и вдруг расплакалась. И тут до меня дошло, что мы находимся в нашей с ней палатке. Как такое может быть? Я что – вернулась на Землю?…
- Боже, Алинка, я думала, что ты уже не проснешься, что ты впала в этот… мать его, летаргический сон… мы уже хотели МЧС вызывать… – говорила подружка, размазывая слезы по лицу, - Если ты еще когда-нибудь отколешь такой номер, имей в виду – я не знаю, что с тобой сделаю!
Собственный голос прозвучал так сипло, что я его не узнала:
- Ди, сколько я спала?
- Так сутки. Ты спала целые сутки, Алин! А завтра, между прочим, нам, маленьким пони, скакать на любимую работу…
Сутки? Я просто спала и спала всего лишь сутки? Получается… мне все приснилось? Вообще – все? Удивительный мир, удивительные личности – люди, аруки, альфары? Выходит, и Альдар с Амором – тоже? И вдруг я обнаружила, что не могу вспомнить их лиц – в памяти остались только какие-то размытые образы, как это обычно бывало с героями моих снов.
Ненавижу… господи, как же я ненавижу собственное подсознание! Ведь мой драгоценный мозг не просто поиздевался надо мной спящей – он надо мной надругался… И кто вам доктор, Алина Владимировна? Ведь вы же умная, должны были сразу понять и сделать выводы: то, что с вами происходит – это слишком хорошо для того, чтобы быть реальностью… Машинально выхватила взглядом свою ветровку, подняла ее и полезла в карманы. Как и следовало ожидать, там обнаружились сигареты, зажигалка и мой айфон – а с какой стати ему было куда-то деваться? Да и одежда на мне была моя, земная.
- Курить хочу – помираю! – бросила Диане и ломанулась к выходу.
- Наркоша никотиновая… – буркнула подружка мне вслед.
Сколько сигарет я выкурила тогда, не знаю. Не удивлюсь – если почти всю пачку. Народ, увидев, что спящая красавица соизволила проснуться, попытался было сунуться ко мне с разговорами, но, не увидев ответного желания общаться с моей стороны – оставил меня в покое. «Братья» Ди в этом смысле вообще молодцы – с понятием.
Я смутно помню, как мы добирались в город, и что потом делала дома – видимо, потрясение оказалось слишком сильным даже для моей закаленной, устойчивой психики. Но если следовать логике – собиралась на работу. Что еще можно делать вечером, накануне рабочего дня?
А утром проснулась – практически в нормальном состоянии. Во всяком случае, слезы уже не грозились водопадом хлынуть наружу, и привкус желчи во рту не ощущался.
Ну, а на работе все было… как на работе. Я уже говорила, что я юрист? А если быть более точным – адвокат. Причем, широкого профиля. Занимаюсь всеми делами, даже уголовными. Правда, в уголовных делах выступаю исключительно на стороне потерпевшего. Можно сказать, из принципа – считаю, что защищать нужно не преступников, что защищать нужно – от них.
Хотя, откровенно говоря, изначально я выбрала себе профессию «не по любви». В школьные годы мне хотелось быть режиссёром – снимать фильмы, причем, по собственным сценариям. Но однажды, во время просмотра телепередачи, посвященной актерам, актерству и актерской среде, я совершенно отчетливо поняла, что, если все эти «звезды» у меня на съемочной площадке начнут «звездить» так, как они это делают у других – какой-нибудь детективный сюжет художественного фильма в моем исполнении быстро превратится в реалити-шоу с детективным сюжетом. Короче говоря – я их поубиваю. По этой причине от мысли стать режиссером мне пришлось отказаться.
Но имелось у меня и другое увлечение: с самого детства я любила историю. Ну, как любила? Какие-то подробности быта, моды и прочие житейские мелочи прошлых эпох, как я уже говорила, меня не интересовали. Интересовало другое – какими были люди тогда, чем они жили, чем дышали. И почему-то было пронзительно жаль тех, кого уже нет. Просто узнать об этих людях, об их жизни – это все, что я, на самом деле, могла сделать для них. Такие вот иррационально-романтические бредни лезли в мою голову, когда я задумывалась о причинах своего увлечения историей. Но быть просто историком не желала – мы же не ищем легких путей. Мне хотелось стать археологом, о чем я и заявила обалдевшим родственникам в выпускном классе школы.
Надо сказать, причины для опасений у них были самые, что ни на есть серьезные: дело в том, что с самого раннего детства я не терпела никакого принуждения – ни морального, ни физического. Заставить меня изменить решение такими методами, было нереально. Не знаю, возможно, в этом виноваты гены мятежных предков – по материнской линии в нашем роду было как-то уж слишком много революционеров. Они отметились и в восстании декабристов, и в подготовке Октябрьского переворота приняли самое активное участие, так, что даже дедушка Сталин не пустил их в расход, несмотря на дворянское происхождение.
Так вот, когда я сообщила дражайшим родственникам, что хочу стать археологом, все они, в силу житейского опыта, дружно решили, что это величайшая глупость, какую только может совершить женщина, но, естественно, мне никто ничего не сказал. Вместо того чтобы отговаривать меня, родственники провели тайный семейный совет за моей спиной и решили задействовать тяжелую артиллерию – моего прадеда по материнской линии, потому как считалось, что, если я и поддаюсь чьему-то влиянию, то разве что – его. Правда, думали так они лишь потому, что им был неизвестен наш маленький секрет – всегда и в любой ситуации мы с прадедом были заодно.