Страница 118 из 136
Да, Стражу пришлось потрудиться, чтобы заставить бедовую подружку более серьезно посмотреть на жизнь и благосклонно воспринять перспективу замужества с художником, но он справился. Оставалось придумать, как соединить любящие сердца притом, что в глазах общества подружка была его любовницей. Да, на людях эти двое успешно делали вид, что они любовники. Вот разве что мать царевича терзали смутные сомнения, и то, лишь потому, что своего сына, охваченного страстью, она как бы уже видела.
Сначала он хотел подбить подружку соблазнить художника, а потом зайти в самый ответственный момент, и заявить ему что-то вроде: ну, все, братан, теперь, как порядочный человек, ты обязан на ней жениться. Но этот план Страж тут же забраковал – чего доброго, художника удар хватит, или импотентом на всю жизнь останется. Все-таки живописец ни на минуту не забывал о статусе своего царственного приятеля. Может, потому так и остался приятелем – в категорию друзей не перешел.
В итоге, когда неугомонная подружка, умаявшись сидеть на одном месте, пошла погулять, царевич решил поговорить с художником напрямую. Он сказал, что собирается расстаться с любовницей и хотел бы пристроить ее в надежные руки, а ему об этом решил сообщить, поскольку считает его руки достаточно надежными, а чувства к ней – искренними. Художник обалдел и засмущался – да откуда ж у меня деньги на такую дорогую женщину? На что наш герой резонно возразил – а ты ее не покупай, ты на ней женись.
В общем, вопрос они решили за пять минут к обоюдному удовольствию обеих сторон. А в следующий момент наш Страж, что называется, дал маху.
- За такую услугу – проси у меня, что хочешь! - на радостях воскликнул он, имея в виду заурядный мешок тугриков, который вручит молодоженам на обустройство семейной жизни.
Но художник, как творческая личность, на мешок тугриков, возникший в царском воображении, не повелся и своего решил не упускать:
- Что ты, мне ничего от тебя не нужно, но если ты настаиваешь… Я хотел бы, чтобы всякий раз, когда музы вдохновят меня написать твой портрет – ты мне позировал.
Надо ли говорить, что Страж чуть не взвыл? Но слово, как говорится – не воробей. Так что пришлось ему этого художника всю жизнь удовлетворять, независимо от того – хочется или не хочется. И как практичный человек, он решил извлечь из ситуации выгоду – другим художникам заявил, что доверяет себя изображать только этому. Предприимчивая творческая личность, кстати, без тугриков тоже не осталась – ну, не мог же наш герой, в самом деле, дорогую подруженьку выдать замуж бесприданницей?
Ашшора снова замолчала, думая о чем-то своем.
- Неужели эта его подружка на него, как на мужчину не запала? – не утерпев, задала вопрос я.
Богиня отреагировала совершенно спокойно на мое несдержанное вторжение в ход ее мыслей:
- Ну, в первый момент запала, конечно. Но Страж еще смолоду на каком-то интуитивном уровне умудрился выработать такую линию поведения с женщинами, которые как женщины его не привлекали, что они насчет него иллюзий не строили и как следствие – не обижались. В этом плане он только с мужчинами ничего поделать не мог. А что касается этой подружки… Чтобы понять ее отношение к нему, надо было родиться в то время и быть гетерой. Несмотря на ум и образованность, таланты и умения, мужчины воспринимали эту женщину как инструмент, предназначенный для удовлетворения их желаний. И тут встретился у нее на пути один, в равной степени прекрасный душой и телом, который отнесся к ней, как к равному человеку – подарил ей свою дружбу. Как ты считаешь – могла ли она не оценить такой подарок по достоинству? Да он значил для нее больше, чем все предыдущие любовники, вместе взятые! А вообще, Алина, если я тебе скажу, сколько лет у Стража не было секса после того, как Ладо исчезла из его жизни – ты мне не поверишь.
Я улыбнулась:
- Почему не поверю? Поверю. У него и здесь секса больше двадцати лет не было, пока на горизонте не появилась испорченная иномирская барышня в моем лице, и не сбила праведника с пути истинного.
- Ах, ну, да – здесь же у него совсем другое летоисчисление…
- Ашшора, скажи, а откуда он узнал, что у него есть дочка? Ну, Ладо же уехала…
Ашшора мягко засмеялась:
- А вот эта история, сестренка – вошла в легенды, между прочим. Даже до ваших дней дожила – упоминания о ней есть в некоторых, так называемых первоисточниках, посвященных его жизни. Правда, большинство историков у вас считают ее выдумкой, а те, которые не считают – почему-то не дают себе труда, как следует вдуматься в обстоятельства.
В общем, однажды, когда с момента их расставания прошло уже двенадцать лет, Стражу доложили, что к ним прибыла царица амазонок со свитой и желает говорить с ним. Имени царицы он никогда раньше не слышал, так что поначалу лишь удивился – с чего это вдруг понадобился незнакомой воительнице. Ну, а в существовании амазонок как таковых Страж уже не сомневался после встречи со своей первой любовью. Естественно, царь был заинтригован до предела и решил гостью принять со всем уважением. Тем более что в груди полыхнуло знакомым теплом – а вдруг она привезла ему весточку от Ладо?
Непобедимому полководцу понадобилась вся его выдержка, чтобы не измениться в лице при виде не какой-то там незнакомой женщины, а именно своей первой любви – повзрослевшей, преисполненной истинного величия, как и полагается настоящей правительнице. И притом – зачем-то назвавшейся чужим именем. Из этого он сделал вывод, что Ладо по какой-то причине хочет сохранить факт их знакомства в тайне, и пока рядом были посторонние, тоже делал вид, что они незнакомы. Но надолго его не хватило. Быстро разогнав любопытствующий народ, царь повел девушку в свой шатер. И уже там, более не сдерживая эмоций – подхватил на руки и закружил:
- Ладо, Ладушка, ты ли это?
- Как видишь – я… мой золотой орел.
Поначалу они общались, как все старые знакомые после долгой разлуки – вспоминали прошлое, делились подробностями своей жизни вдали друг от друга, но в какой-то момент наблюдательный царь заметил, что временами Ладо как-то странно на него поглядывает – как будто сравнивает с кем-то. Догадка озарила вспышкой молнии… Но все равно не верилось – до конца не верилось. Склонив голову к плечу, Страж прищурил сияющие лукавые глаза:
- А теперь признавайся, сердце мое: кто это – сын, дочка?
От такой проницательности Ладо опешила:
- Ничего себе! Выходит – плохая из меня правительница получилась, раз все по лицу прочитать можно, - а потом вздохнула и добавила, - Дочка. Я назвала ее в честь твоей матери – ее первым именем.
- Не скрою – приятно. А вздыхаешь почему так тяжко? Небось, дочурка в меня пошла, и жизни спокойной тебе не дает?
Ладо сделала страшные глаза:
- Ты не представляешь – насколько!
Потом они, естественно, говорили о дочке – великому завоевателю, как и любому другому нормальному отцу, не видевшему, как растет его ребенок, было интересно все, что имело к ней отношение.
А царица амазонок, можно сказать, прозревала. Все эти двенадцать лет она искренне считала, что никто и никогда не затмит в ее душе образ прекрасного благородного юноши, который подарил ей любовь и свободу. И вдруг – это произошло. Его совершенно затмил сидящий перед ней невероятно сильный мужчина с преисполненными ласкового лукавства, непостижимой мудрости и солнечных лучей глазами. Который, в конце концов, сказал:
- Ну-у-у… говорить мне о дочке ты явно не собиралась. И вряд ли проделала такой длинный путь со своими воительницами только потому, что соскучилась…
Ладо вздернула бровь:
- Почему ты думаешь, что я не соскучилась?
- Я не думаю – я вижу, что соскучилась. Больше тебе скажу – мне нужно было снова тебя увидеть, чтобы понять, как сильно я сам по тебе скучал. И все же, Ладо… по какой причине ты решила догнать мое войско?
Девушка какое-то время молчала. Ей не хотелось ему лгать и еще больше не хотелось – использовать его втемную. Да и с какой стати она должна так поступать по отношению к тому, кого ее душа когда-то признала не просто своим – а самым родным? И Ладо ему рассказала – все, как есть.