Статус: в поиске

Маделин инстинктивно облизала губы и сглотнула. Немного помедлила, будто бы размышляя – подчиняться ему или нет, словно могла выбирать. Хотя прекрасно понимала, что он без проблем сможет настоять на своём. А она и сама не желала упускать возможность провести рядом с этим мужчиной время, которое, она была уверена, не сможет забыть никогда.

И в этом таилась главная для нее опасность.

– Окей, – наконец выдавила из себя Мэдди, – я отработаю то, что ты требуешь. Но только потому, что сама этого хочу. И немедленно, Макс Беккер.

Он мало что помнил из того, что было после. Как добрались до припаркованной возле ворот машины, как жадно затянулся сигаретным дымом впервые за день, даже не спросив у рыжей ни разрешения, ни её имени. Не помнил и того, как нарушая все возможные правила долетели до отеля, где он снял номер. Впервые за долгое время с ним творились настолько немыслимые вещи. Впервые с того времени, как они расстались с Алисой, он хотел трахаться. И с кем? С той, кто наверняка сделает его очередной заменой Марка. Только теперь ему наплевать. Напротив – сейчас есть желание всё сделать иначе. Не погружаться в это болото, где будет только Макс Беккер и фальшивая напрочь потребность кому-то доказать, что он – номер один. Всё будет по-другому, ведь сидящая рядом с ним безымянная женщина, так быстро поджегшая его кровь – играет с ним на одной стороне поля.

Он просто развернул её лицом к себе, едва за ними закрылась дверь в номер, и просто обхватил губами её губы. Жадно, не давая ни себе, ни ей сделать глубокий вдох. Разделяя ничтожно малую порцию кислорода на двоих. Максу не нужно было позволения не на что – он хотел брать и он брал. В этом роскошном номере, где грань с остальным миром была проведена вместе со звуком захлопнувшейся двери, он желал и мог делать всё, чего был лишён все эти дни без Алисы. По собственной воле он отказался от простых потребностей, которые раньше составляли одну из основ его жизни, и теперь жаждал отойти назад и отыграть оставленные позиции.

И к чёрту все мысли об Алисе. Она чужая и принадлежать ему никогда не будет. Да он этого и не хочет. Отныне всё будет только так, как пожелает он, а если найдётся та, кто разделит с ним это вожделение – как сейчас рыжая, отвечающая на каждое его прикосновение – он будет делать всё, чтобы удовлетворить свои потребности и отдать взамен самого себя.

Он имел её рот языком, а она алчно отвечала. Между ними не было места ни нежности, ни медлительности. И совершенно плевать, что репортёрша могла видеть в нём его брата. Макс даже доказывать не хотел, что он – не Марк Беккер.

Задрав платье рыжей почти до талии, он грубо обхватил её попу пальцами. Сжал намеренно сильно, желая, чтобы на нежной коже остались синяки. И всё это время продолжал жадно целовать, слизывая с пухлых губ рваные вдохи.

Сверху, едва оказались в душе, хлынула вода. Одежда Макса намокла мгновенно. Дурацкий галстук-бабочка, что казался удавкой, полетел на пол душевой. Следом – тяжёлый от влаги пиджак. Хорошо хоть фрак не надел, а то был бы похож на пингвина-переростка. Ему было насрать на то, что тушь женщины, которую он так и продолжал грубо ласкать языком, губами и руками, потекла. Он этого даже не заметил. Страсть, бурлящая в венах, выжигала его изнутри.

– Спиной повернись, – хрипло, едва слышно выговорил Макс, наконец, отрываясь от губ рыжей. И прежде чем она подчинилась, сам развернул её лицом к влажной стене.

Он присел перед ней на корточки и скорее сорвал, чем снял абсолютно мокрые трусики, отбросил их к своему пиджаку. Она сама развела ноги шире, приглашая, зная, что он хочет того же.

«И немедленно, Макс Беккер».

Да, репортёрша знала, к чему могли привести эти слова, а он до боли хотел дать ей всё, что она понимала под словом «немедленно».

Вода стекала по её пояснице, которую рыжая намеренно прогибала, подставляя его жадному взгляду идеально округлые ягодицы. Только от одного этого вида можно было кончить. На всё готовая для него женщина. Только для него.

Макс подался к аккуратной попке и медленно слизнул капли воды, проводя языком между ягодиц. После развёл их, и когда журналистка шире раздвинула ноги, прогибаясь в спине, оказался внутри неё. Она была такой влажной. Везде. И причиной была совсем не вода, которая попадала ей на спину и стекала вниз. Она была влажной потому что хотела Макса не меньше, чем он хотел её.

Он ласкал её языком быстро и жадно, поднимался вверх, останавливаясь на тугом колечке мышц и снова спускался ниже, проникая внутрь. Больше не было ни Марка, ни его новоиспечённой жены. Ни о ком другом он и думать не мог. Только о женщине, подающейся к нему бёдрами, насаживающейся на его язык, издающей громкие стоны.

Ему так хотелось оказаться в ней не теряя ни секунды, но Макс медлил, продлевая свою агонию. Даже мысли допускать о том, что она не позволит ему хорошенько себя оттрахать, он не желал. Как только она кончит, он просто поднимется на ноги, дёрнет чёртову ширинку и окажется в ней целиком. И будет брать её, пока у него не кончатся силы.

Словно в ответ на эти мысли рыжая застонала громче, и сжала язык Макса собой. Он едва не взвыл, настолько острым было возбуждение в этот момент. Нет, он не кончит себе в штаны, как юнец на первом свидании. Он ещё заставит её умолять прекратить.

– Ну…

Макс поднялся на ноги, одну ладонь положил на подрагивающий живот рыжей, второй собрал в горсть её влажные волосы, оттягивая голову назад. Прикусил мочку уха и шепнул, едва не сходя с ума от желания оттрахать её прямо сейчас:

– Силы ещё остались? Или дать тебе немного отдохнуть?

Все вышло совсем не так, как она думала, когда соглашалась пойти с ним.

Ей хотелось, чтобы он не медлил. Чтобы прямо здесь, у машины, прислонив ее к капоту или втолкнув в салон, сделал то, чего им обоим так хотелось. Чтобы быстро удовлетворил жажду, которая иссушала ее изнутри. И ушел. Также быстро, оставив на память о себе только толику удовольствия.

В этом случае было бы гораздо проще позиционировать все случившееся как мимолетное приключение и разойтись в разные стороны.

Но ведь он сказал, что отрабатывать придётся долго. И выполнил свою угрозу.

Несмотря на то, что вода, льющаяся на нее сверху, была теплой, Мэдди сотрясала дрожь. От того, что он делал с ней. От того, что позволяла ему это. И позволит дальше все, что он только ни захочет.

Лишь бы не отпускал из своих рук, лишь бы не убирал пальцев, грубо, по-хозяйски впивающихся в чувствительную кожу – так, словно имел на это право. Так, словно давал понять, на чьей стороне сила. И впервые в жизни Маделин Хантер хотелось сдаться в чей-то плен. В его плен. Только его.

То, что он творил, присев перед ней на колени, раньше она могла себе только нафантазировать, да и то с трудом. Его язык жадно метался от одного ее отверстия к другому, и Мэдди, прижимаясь лбом к прохладной влажной стене душевой, глухо стонала от невообразимой палитры удовольствия, которое этот мужчина был способен дать одним только языком. Она выгибалась, подаваясь к нему, алчно желая, чтобы он оказался ещё глубже. Даже там, где до него не позволяла быть никому.

Сердце бешено стучало в ушах, и, сжимая руки в кулаки, Мэдди боролась с желанием оказаться сверху. Взять все, что он мог ещё дать, потому что того, что сейчас, ей уже было мало. Она хотела его внутри. Едва представив, что почувствует, когда он войдёт в нее, она, не сдерживая стонов, кончила. И тут же ощутила, как его ладонь ложится ей на лобок, а зубы властно прикусывают ухо, от чего новая волна возбуждения прокатилась по телу.

– Ни черта, – в голосе появилась хрипотца, когда Мэдди заговорила. – Никаких перерывов. Только теперь – моя очередь.

Она нащупала сквозь брюки уже твердый член и начала ласкать его прямо сквозь ткань. Ей понравилось ощущение того, как под ее рукой он становился больше и тверже. Но ещё она хотела узнать его на вкус.