Страница 33 из 45
Заехал опять на несколько часов Покровский. Рассказывает, что за последние две недели через Подволочиск проследовало 20.000 раненых, а в то же время через Броды 30.000 человек! Убитых за это время в Галиции насчитывают 10.000!!! Эти цифры так красноречивы, что говорят сами за себя, комментарии излишни… Хорошо по крайней мере то, что в перевязочных средствах недостатка нет.
У нас уже второй день хворает сестра, какое-то желудочно-кишечное расстройство. Само по себе это, конечно, малоинтересно, но характерно то, что мы об этом узнали только случайно сегодня от ординатора другого госпиталя. Она лежит, ее лечит сам П. П., но сообщить коллегам он не считает нужным! А между тем говорят, что он подозревает аппендицит. Дает касторку, ставит согревающие компрессы!!! Сидит у нее почти безвыходно (захворала сестра кокетливая!). Если он уйдет, то ее начинает «тошнить», и П. П. усердно прибегает. Другие сестры слоняются тем временем по другим комнатам. Сидел у нее также долго Покровский, мрачный и угрюмый. Неприятно всё это, так пошло, мелочно и неглубоко! Да ну их!
Сегодня в «Киевской мысли» прочел перепечатку из Р. В. о безобразиях в Москве[135]. Что тебе сказать на это? Скажу только одно: мне так больно, так обидно, что даже не удержался от слез. Шурочка, неужели первоначальному глубокому порыву всех общественных классов суждено выродиться всё более и более в мелкий и пошлый шовинизм?! Неужели и в самом деле слова об освободительной цели войны так и останутся пустыми словами! Неужели только большой, большой минус в культурном отношении будет окончательным итогом всей этой войны?! Всё больше теряется вера, всё больше деятельность здесь становится тяжелым долгом, обязанностью, и всё пламенней стремишься к скорейшему окончанию войны[136].
Ты, конечно, читала о публичном выступлении членов Московского философского общества[137]. Какая путаница понятий! Какие взаимные противоречия! Какой хаос мыслей! Ведь додумался же Эрн утверждать, что без Канта немыслим был бы и Крупп![138] Это он утверждает про того Канта, основным моральным учением которого было: никогда не видеть в ближнем своем только средство, а всегда самодовлеющую цель! Это в Канте он отрицает идеализм, у него нашел восхваление грубой силы!
Хорош и Булгаков, противопоставляющий пангерманизму – панславянизм, славянофильство; вместе с Германией осуждающий и Францию, и Англию![139] Если так рассуждают наши философы, то чего же ждать от низов?! Тогда и битье стекол становится понятным, слишком понятным! Да, грустные мысли невольно приходят на ум*.
Ну ничего, Шурочка, не огорчайся. Нас с тобой этот вихрь, этот хаос не коснется. Мы останемся, какими были. Будь умницей. Твой Е.
* Далее приписки на полях письма.
8.*
Волочиск, 18-го октября 1914.
Милая моя Шурочка. Третьего дня у нас было лето, вчера ненастная осень, а сегодня с утра инеем покрыта земля, – зима. Вот какая быстрая смена. Холодно! Хотя печи и топятся изрядно, но пол холодный, дрожим. Впрочем, грех жаловаться нам, когда в окопах сейчас лежат миллионы без всякого прикрытия!
Начала воевать с нами Турция![140]
Еще дальше отодвинулся момент возвращения домой, к Шурочке, к работе… Так уж устроен человек, что даже мировые события рассматривает под углом зрения личного своего счастья и несчастья. У меня всё больше крепнет убеждение, что громадный минус в культурном отношении будет единственным итогом всей этой чудовищной войны! Как ты думаешь?
Я тебе сегодня послал телеграмму с просьбой выписать нам «Русские ведомости» до востребования с 1 – го октября до 1-го января. Хотим также попросить тебя выписать нам и «Русское слово» (не для меня, конечно) с 1 – го ноября, тоже до конца года. Прости, что на тебя сваливаем такую скучную миссию, но ведь ты это сделаешь охотно? Выяснилось, что до востребования здесь можно получить все газеты.
Сегодня от тебя письма не было. Значит, будет завтра. Получил я сегодня впервые открытку от Вилли. Удостоился. По обыкновению, он весьма краток: поздравляет (с днем рождения. – Сост.)[141], жмет руку; рад в будущем, когда кончится вся эта история, не раньше июня-июля будущего года, увидеться со мной и побеседовать о прошедшем; советует записывать всё интересное, характерное. Я из этих строк только понял, что он желает что-то выяснить, узнать истину. Да, сильно должно затронуть всё, что связано с этой войной, нас, немцев в России.
Сегодня шутя немного повозился с коллегами, началась сильная одышка. Вообще мне кажется, что в последнее время одышка у меня опять начинает усиливаться. Попросил Левитского исследовать. Он нашел увеличение размеров сердца, слева на полпальца за mammilaris (сосковую линию. – Сост. у, затем аритмию и некоторую слабость тонов, без акцента, у основания ему даже послышался небольшой шумок. Да, придется примириться с мыслью о хроническом миокардите со всеми его прелестями: одышкой, расстройством компенсации, водянкой и т. д. Наложила на меня печать Морозовская больница![142]
Наш госпиталь туго продвигается вперед, должно быть, и завтра мы не откроемся. Зашел к нам сегодня комендант станции, очень симпатичный прапорщик, и рассказывал много интересного о первых боях до Гнилой Липы[143], в которых он участвовал, а также о порядках в госпиталях, в которых он лежал. Последую совету Вилли и буду записывать.
Был сегодня в бане. Загар с острова Нагу продолжает держаться без изменений. Я думаю, что до конца войны со мной останется это воспоминание о прекрасных днях…
Опять играл в преферанс, проиграл много денег, каюсь.
Фотографии печатаются медленно, по несколько дней каждый снимок. А малороссийские хаты вышли премило!
Сколько я тебе сегодня всяких фактов сообщил, а для души ничего! Ну уж прости. Как-то иной раз выходит так, в другой раз эдак.
Прощай, моя милая. Целую много, много раз. Пиши.
Твой Ежик.
* Предыдущее письмо утрачено.
9.
Волочиск, 19-го октября 1914.Ну вот, Шурочка, я дождался и второго твоего письма. Милая, пиши каждый день. Так хорошо, когда с уверенностью можешь себе сказать: сегодня получу письмо от своей Шурки. У нас сейчас довольно нудно. Я даже заметил, что я сегодня впервые скучал, самым обыкновенным образом скучал! Как-то не хотелось ни читать, ни заниматься, ни даже в потолок плевать. С остервенением играли в преферанс, но удовольствия не получил и здесь.
Погода серая, нудная, и вот твое письмо! Это прямо манна небесная после 40 дней, проведенных в пустыне. Почаще бы этой манны! И ты пишешь так хорошо, так ласково! И так хочется к тебе, быть с тобой, сознавать твою близость, твое бесконечно хорошее влияние на меня… Когда это будет? А пока кругом только холод, дождь и ветер, – не яркая золотая осень, а осень бури и непогоды, поздняя ненастная осень! Вот видишь, и я немного подпал под влияние окружающего, но думаю, что ненадолго. Это невольная реакция на вынужденное бесполезное сидение. Как только начнется работа, кончится и уныние. А работы не будет и завтра.
Мы, кажется, закончили оборудование госпиталя. Но в последние дни отмечается некоторое затишье в Галиции, уже два дня не везут раненых. А завтра П. П. уезжает на несколько дней во Львов за жалованьем (20-е число!). Это, конечно, столь важное дело, что отказываться от него для открытия госпиталя никак невозможно! Так что мы откроемся, должно быть, не раньше четверга.
135
Проходившие в Москве 10–11 октября патриотические манифестации по случаю побед русской армии и призыва студентов в войска вылились в уличные погромы, битье стекол и нападения на магазины и конторы, принадлежавшие людям с немецкими фамилиями, в результате чего пострадало около 30 немецких торговых фирм.
136
Еще до получения этого письма Ал. Ив. предвидела, как отнесется к московским погромам ее Ежа, и разделяла его чувства; «“И больно, и стыдно отмечать такие факты”, – пишут “Русские Ведомости” по поводу недавних погромов в Москве. А я, Ежа, скажу, что противно всему моему существу это подлое фарисейство, негодующее против немецких зверств на войне и устраивающее еще более позорные погромы здесь, в мирном городе. Неужели можно поверить в невозможность предотвратить всё это? И всё это началось с демонстрации “хранителей идеалов” и поддерживалось торжественными крестными ходами. Можно ли из религии, – красоты жизни, – делать ширму для сплочения темных сил?! Газету я начинаю читать с таким чувством, как будто открываю ящик с шевелящимися гадами. Боже, когда всему этому конец! И знаешь, милый, я думаю, что волна человеконенавистничества еще долго не смолкнет и после войны. Ты прав, мой родной, в своем пессимизме. Я чувствую в этот момент, как ты тоже будешь глубоко страдать при чтении сегодняшнего 235-го номера газеты. Я с тобой, мой милый, в этом состраданье» (12 октября).
137
Заседание Московского религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьева проходило б октября в Большой аудитории Политехнического музея, которая была переполнена и не смогла вместить всех желающих; толпы людей, не сумевших достать билета, осаждали музей. Вступительное слово произнес председатель общества, литератор и философ Г. А. Рачинский, с докладами выступили Е. Н. Трубецкой, С. Н. Булгаков, В. И. Иванов и В. Ф. Эрн.
138
В своем докладе философ и публицист В. Ф. Эрн утверждал, что «внутренняя транскрипция германского духа в философии Канта закономерно и фатально сходится с внешней транскрипцией того же самого германского духа в орудиях Круппа». По его мнению, реализация национальной идеи, глубинной национальной мечты породила германский милитаризм. В подтверждение своих слов Эрн ссылался на самих немцев: «Под заявлением о безусловном тождестве германской культуры с германским милитаризмом подписывается цвет немецкой науки и немецкой философии» (Русская мысль. 1914. № 12. Разд. 2. С. 116–124). Доклад вызвал широкое общественное обсуждение, а его название («От Канта к Круппу») стало крылатым выражением.
139
Известный философ, экономист и богослов С. Н. Булгаков в докладе «Русские думы» подчеркивал, что война явилась прежде всего плодом национально-экономического соперничества, погони за территорией, рынками и сферами влияния, борьбы за мощь, богатство и мировую гегемонию. России он отводил роль защитницы правды и свободы (Там же. С. 108–115).
140
16—17 (29–30 и. ст.) октября 1914 г. турецкий флот под командованием немецкого адмирала Вильгельма Сушона начал военные действия на Черном море, подвергнув бомбардировке Севастополь, Одессу, Феодосию и Новороссийск.
141
В норме левая граница сердца находится кнутри от нее.
142
Работая в Морозовской больнице, Фр. Оск. в 1912 г. заразился и переболел дифтерией в тяжелой форме с последующими осложнениями, включая миокардит. Подробнее о его работе в Морозовской больнице и отношении к политике см.: Краузе Ф. О. Из записок детского врача // Медицина России в годы войны и мира: Новые документы и исследования. СПб., 2011. С. 61–88.
143
В сражении на р. Гнилая Липа (левом притоке Днестра) 16–18 августа русская армия одержала победу над австро-венгерскими войсками.