Сказка для Алисы

К половине восьмого стол под навесом был готов, не считая главного блюда — мяса на гриле: его предполагалось поджарить при гостях.

Алиса облачилась в лёгкую белую блузку с пелериной на плечах и голубым узором под гжель. И получила от Ольги шутливо-игривый шлепок по попке, обтянутой джинсовыми шортами.

— Если ты во всём этом собираешься сажать помидоры, отсвечивая своим «орешком», парни шеи себе свернут, — усмехнулась Ольга. — Такое зрелище — серьёзное испытание для моральной стойкости.

— Я потом специально переоденусь в растянутые спортивные штаны, чтоб никого не смущать, — в тон ей хмыкнула Алиса.

Она давно пережила период под названием «кому я нужна такая» и «все пялятся на мою трость». В шестом классе она ходила на костылях; круглолицый откормленный пацан с щербиной в зубах издевался над ней, обзывал овцой криволапой, толкнул. Она упала на кучу песка, а он хохотал своим щербатым ртом. Ребятишки помладше веселились рядом, как кучка шакалов рядом с мультяшным Шерханом. В груди что-то жгуче сжалось; секунда — и она широким концом костыля из положения лёжа заехала ему в пах. Удар «яйца всмятку». Он взвыл и скрючился в три погибели. Теперь дворовая мелкота ржала уже над ним: им всё равно, над кем ржать. У обидчика оказалась очень активная бабуля, которая пришла скандалить к маме, требуя, чтобы Алиса принесла извинения её золотому внучку. Выслушав версию Алисы, мама сказала: «Это ваш внук должен извиниться, он получил по заслугам». Бабуля возмущалась, шуму было до потолка. Ничего она, впрочем, не добилась, хотя даже ходила к «обидчице» в школу, жаловалась классной (Алиса училась в обычной школе).

Щербатый с тех пор обходил девочку на костылях за километр. Это был единственный случай, когда Алисе пришлось применить физическое воздействие. Обычно хватало слов, а за словом она в карман никогда не лезла. Но несколько приёмов самообороны для людей с ограниченными физическими возможностями она всё-таки изучила: сначала по видео в интернете, а потом нашла специальные курсы в своём городе.

3

Друзья Ольги приехали вдвоём на одной машине: видимо, один подвёз другого. Сероглазый, рыжевато-русый Лёха был обладателем небольшого круглого брюшка и выпуклых, мускулистых икр. Да, он носил носки с сандалиями, не видя в том ничего дурного. Лицо у него было круглое, улыбчивое и дружелюбное, начинающая лысеть голова — подстрижена коротким ёжиком. Димыч — брюнет с густыми бровями и аккуратной короткой бородкой, обрамлявшей край нижней челюсти неширокой полоской, мог похвастаться более подтянутой фигурой, не расплывшейся в области талии. Выглядел он весьма ухоженно, седые волоски серебрились на висках вполне элегантно, шевелюра пока не обнаруживала признаков поредения. Постороннему наблюдателю Лёха показался бы простецким парнем, а Димыч — тот, пожалуй, позаковыристей.

— Привет, парни. Рада вас видеть, — сказала Ольга.

Она стояла к Алисе спиной — лица не видно, но в голосе — тепло и сердечность. Пожали друг другу руки, обнялись. Лёха сразу заметил грядки:

— О, взошло уже у вас? А у тёщи морковка всё никак не взойдёт, уж две недели прошло. Сорняки одни лезут, а морковки не видать! Ух, напахался я нынче! У матери сначала, да потом ещё у маман моей супруги!

Они все втроём направились к беседке с грилем.

— Алиса, — просто сказала Ольга без уточнений и пояснений.

Алиса не стала подниматься из-за стола. Не потому что стеснялась сама — смущаться начинали обычно другие, увидев её особенность. Сидя она не отличалась от прочих, а мизинец с безымянным мог заметить только внимательный человек. Она подала здоровую руку для приветствия, и оба гостя её галантно поцеловали.

— Ребят, пока вы трезвые... — В голосе Ольги слышалась усмешка, хоть губы и не улыбались. — Прошу в дом — посмотреть, где для вас приготовлены места для приземления.

— О, аэродром, — отозвался Димыч, потирая руки. — Чтоб было куда совершить жёсткую посадку, хе-хе!

И блеснул крепкими, холеными зубами. Логично: сам весь подтянутый, спортивный, без намёка на брюшко, с аккуратной стильной стрижкой, ухоженной бородкой — улыбка тоже соответствовала. А у Лёхи одного верхнего зуба справа не хватало, шевелюра поредела, пузико отрастил, хотя фигура у него была крепкая, коренастая, с коротковатой бычьей шеей, широкой спиной и грудью; туловище квадратное, ноги основательные, как столбы-опоры, но без лишней полноты. То, что называется — широкая кость. Алиса представила его копающим грядки: внушительная картина. Такого и в плуг впрячь — потянет. Человек-трактор.

— Из крестьян мы с батей, из-под Вологды, — рассказывал Лёха чуть позднее, когда уже жарилось, дразня ароматом, мясо на гриле. — А у Димыча в роду помещики да интеллигенция, докторá-профессорá. Его прадеды только трубочку на крылечке покуривали да ждали, пока какой-нибудь Егорка самовар раздует, а наши предки землю ихнюю пахали. А что? Землю я люблю, хоть две дачи и тяжеловато, одной бы за глаза хватило!

— Ничего, сдюжишь — вон какая спина! Пахать на тебе и пахать! — не уступал ему Димыч. — А сословиями ты меня не шпыняй: в Великую Отечественную одинаково воевали.

Разговор устремился в историческое прошлое. Опрокинулись несколько стопок водки, беседа зашла о революции семнадцатого года. Димыч обнаруживал глубокие познания истории и политики, Лёха его иногда поддразнивал провокационными вопросами.

— Ребята, брэк, — шутливо вмешалась Ольга. — На зыбкую почву вступаем.

— И то правда, — вздохнул Лёха, зажевав только что выпитую стопку маринованным грибочком и целым пучком парникового укропа. — А что у нас мясцо поделывает?

Мясцо было в самом соку и готово к употреблению.

— О! Вот это дело! — с воодушевлённым блеском в глазах сказал Лёха, получая на свою тарелку пару дымящихся стейков с коричневыми полосками от гриля. — Красота!

Гарнир был незамысловат: салат из помидоров, огурцов и лука, поджаренный на гриле сладкий перец, кабачки и уже проверенные шампиньоны с сыром.

Лёха любил есть вприкуску с хлебом, Димыч берёг фигуру и мучного ел мало. Бросив на гриль несколько квадратных ломтиков хлеба для Лёхи, Ольга снова наполнила стопки. Алиса с некоторым беспокойством следила за ней. Пила Ольга сдержанно, свою стопку наполняя едва ли наполовину. У Алисы в бокале было тёмно-бордовое вино, которое она потягивала понемножку — по полглотка, держа напиток во рту и смакуя его букет, прежде чем проглотить.

— Эх, хорошо сидим! — проговорил Лёха, с удовольствием прожевав мясо и отправив в рот сырную чашечку шампиньона, а также ложку салата. — На природе — милое дело! Кислород к мозгам поступает!

Лёгкое, пузырящееся веселье уже плавало на поверхности, делая картинку резкой и контрастной, а цвета — сочными. Бело-розовое яблоневое цветение, сиреневые пенные грозди, зелень травы, насыщенное золото солнца — всё виделось обострённо, ярко. Беседа была лёгкой, шутливой. Алиса то и дело исподтишка бросала взгляд на Ольгу; лицо той оставалось безмятежным, она улыбалась шуткам друзей, но сама вставляла пару слов лишь изредка. В основном она заботилась о том, чтобы их стопки и тарелки были полными.

— Оль, а ты чего отмалчиваешься? — спросил Лёха. — Расскажи хоть, как дела, как жизнь молодая?

— Дела — хорошо, — улыбнулась Ольга, снимая с огня новую порцию мяса и раскладывая по тарелкам. — И жизнь молодая тоже недурно идёт. В основном, благодаря вот этой прекрасной девушке.

— Любовь — самый главный компонент! — высказался Димыч.

— Я считаю, за это надо выпить, — добавил Лёха. И сам разлил по стопкам.

— Водка! — узнаваемым голосом из мультика «Остров сокровищ» проговорил Димыч. — Он наливает водку. Зачем? А!!! Он будет пить!

*

Тошнотворная невесомость выплюнула Ольгу в гулкую темноту. Под головой была сбитая в ком подушка, шея затекла, а череп гудел от распирающей, пульсирующей чугунной тяжести. Будто мозг распух и ему стало тесно.

По коже ещё бегали прохладные мурашки «наркоза», между усилием и результатом наблюдалась странная несоразмерность: она хотела лишь повернуться на бок, но чуть не скатилась с дивана. Нога свесилась, ощутив пол — только это и удержало тело в шатком балансе на краю. Серенький волчок уже точил зубы.