Страница 4 из 7
Не посмотри мне в пустую ладонь
С. Ярошевичу
Не посмотри мне в пустую ладонь,не называй меня сыном.Непостижимый пылает огоньв черном гнезде аистинном.Аисты пляшут на ярком огне,к облаку крылья воздели…Мы не остались в холодной стране,вместе на юг улетели.Мамка славянская в темном домус бледным лицом онемелымпряжу прядет, не нужна никому,даже влюбленным и смелым.Светит звезда над родимым углом,ширится даль пепелища.Блудных детей не одарит теплом,очи не выжжет до днища.Жалким предателям бедной земли,в тайне грехи отпусти нам.Длится пожар, раскалились углив черном гнезде аистином.Дай нам дорогу пройти до конца,пусть нас не вспомнят ни словом.В горе не скрыться Господня лица.И не уснуть под Покровом.Куриный бес
Твои очи смотрели вдаль,а глаза опустились вниз.Под рубахой блестела сталь,как последней любви каприз.Все чем жил, и чему был рад,без смятения перемерь.Открываются десять врат,а нужна на дорогу дверь.Свет недолго людей хранит,позабавился да исчез.Обернешься – в глазах горити ликует куриный бес.Горизонт до предела стерт,а за ним беспросветный ров.И по телу словесный чертоткрывает зиянье ртов.То ли звезды в тебе поют,то ли гвозди в груди гниют.Как под радугу входишь в раж:мне блаженством казалась блажь.Вон из дома сундук с добром.Кушай кашу из отрубей.Пред распахнутым алтаремчелобитную тверже бей.И огонь превратится в лед.И письмо вдруг напишет мать.Верный пес мне щеку лизнет.И товарищ уложит спать.Ножницы стригут темноту
Ножницы стригут темноту,режут наугад темный мрак.Крылья голубей на летупадают на холки собак.Храмы, своды чьи небеса,славятся молвой на крови.Шалью затяни туеса,линию слезы оборви.Черные, как горы, стогане заменят дым деревень,собраны почти на века,полыхнут на праздничный день.Ножницы кромсали сукно,в угол уводя зряшный блуд.И горело в небе окно.И гореть ему, когда разобьют.Хорошо устроена жизнь,только в основанье темна.А когда в постели лежит,добрая, почти как жена.В звездах по колено идем,в омутах намоленных спим.Что нажили тяжким трудомпревращаем в радостный дым.Новогоднее
Мерзким клубком катаясьпо снеговому насту,чурка, цыган, китаец:кто бы ты ни был – здравствуй.Порча брезгливой спесив счастье моем мажорномвклинилась в голос песнилязганьем подзаборным.В складках песцовой шубкирябь нефтяных разводов,кратким полетом шуткискрыт разговор народов.В полночь в облаке пылилюди выйдут из комнат.Кем они раньше были,больше уже не вспомнят.Так мы забудем солнце,севши под сенью ели.И проклянем господствоархангела Михаэля.Все мы отныне вместе,будто семейство в бане,в гари паленой шерсти,в дикой стрельбе шампани.Вышвырнем на рубахувместе со снедью душу,вывернем, как на плаху,красный карман наружу.Мария обнимает подушку
Мария обнимает подушку,прижимает ее к животу:мягкую, влажную от болезни,пахнущую курятником.Ей отсекает головумаятник старых часов,подруга вносит Библиюна подносе с чаем.Марат убит любовницей,Робеспьер казнен.Вот и ты куксишься.Инфлюэнция – это блажь.Полюби кого-нибудь.Это полезно душе.Пусть колониального прошлогонам не забыть.Я не хочу любить,а хочу соблазнять, —говорит Мария,она, наконец, поняла себя.Температура не спадает неделю.Народные волнения не утихают.Мария кормит грудьювымышленного ребенка.Откроешь кран – течет молоко.Ванная полная молока.Бумажный кораблик плывет в молоке.Дети плещутся в молоке.И когда закрываешь глаза —все становится белым.Молоко… вино… какая разница…