Чирикающее солнце

И что же в итоге? А в итоге мировая гармония как раз и держится на умении русских пить, причем иной раз без всякой меры, что, в общем-то, нацию не позорит, но несколько сбивает с единственно правильного выбранного курса. Космос нас любит – а на остальное нам наплевать. Обустроить Россию? Более глупой и вздорной мысли в жизни не встречал. Ну, представьте, что мы всё ж таки ее обустроили. Страна сама себя кормит, хлеба у Америки не просит, экономика рентабельна, леса не вырубаются, дерьмо со всего мира не зарывается, машины ездят, самолеты летают, смычка между городом и деревней как появилась, так тут же и рассосалась ( опять-таки – к лучшему), полярники дрейфуют, чукчи-оленеводы кочуют, барсы размножаются , рыба в реках нерестится, Человек – это звучит гордо. Красотища! Ну, а о других вы подумали? Пол-мира уважает себя только за то, что где-то есть немытая и угрюмая с похмелья Россия – и тут на тебе! И помылись, и опохмелились, и теперь только по праздникам. Какая тут нафиг мировая гармония, тут массовый суицид, да и только. Непоправимый перекос. Нет, они и так ущербны, потому что интуитивно чувствуют, что Космос их вообще за людей не считает (по правде говоря – есть за что), так пусть повышают свою самооценку хотя бы за счет исторической нелюбови к России. Тогда все будет в порядке. Так что давайте оставаться необустроенными. Наш мужик потому, может быть и пьет ещё, что за державу, конечно обидно, но сделать-то по большому счету ничего нельзя. Ну что можно сделать? Разве что только отдать Дальний Восток китайцам, но вот тут уж фигушки им. Пусть наш Дальний Восток – это исторически сложившийся вечный Дикий Запад, – всё равно хрен. Они в свое время свою стену, уж не знаю до какой степени невзъебенности Великую, построили? Построили. Отгородились. Мол, вот мы, такие все из себя гомосапиенс– по эту сторону, а вы, сивые да убогие – по другую. Вот за стенкой своей пусть и живут, зря, что ли строили? Опять-таки, пусти их в Росиию, они тут же от нас будут новой стеной огораживаться, опыт у них уже есть, а рабочей силы только прибавилось. Нам у себя под боком бетонных блоков, о которых головой по утрам хорошо биться, только еще и не хватало. Так что тема закрыта.

Впрочем, пока хватит лирики. Отвлекся я, на остатки портвейна глядючи. А крамольная мысль в мозгу уже трепыхалась, уже стучала в висках робкой синей жилкой, оставалось только произнести ее вслух. Чтобы дороги назад не было. Чтобы вся тварь живая услышала. И я произнес ее тихо, глядя перед собой и ничего не видя : «Прости меня, Космос, не буду я больше пить с этой минуты ни глотка».

Глава 3

Собственно говоря, ничего особенного после этих моих слов не произошло, ну, воробей как-то разве что нервно чирикнул, да комар в сторону шарахнулся (это, впрочем, может от того, что мне выдохнуть пришлось), а так всё как было тихо, так и осталось. Я вздохнул. Не поверил. Значит, будет еще хуже, чем я думал. Будут искушения наравне со Христовыми, чтобы чадо неразумное поскорее перебесилось. Ну, посмотрим.

Медленно я поднялся и пошел по дороге к дому, держа в руках емкость с остатками портвейна. Сначала я хотел их вылить, поумничать, мол, сказал – как отрезал, однако потом передумал. Не все ж в округе такие ренегаты как я, надо и о них подумать. И только я о них вспомнил, как тут же и увидел на скамеечке во дворе дядю Гену. Я отдал должное его дару материализации, и решил осчастливить именно его.

Мой приход дядя Гена почуял заранее, поэтому никакой суеты в его действиях не было. Деловито взяв предложенную емкость, он отпил из нее ровно половину содержимого и протянул обратно мне.

– Глотни-ка сам.

– Да я не буду.

– С чего так?

– Не хочу, – скромно ответствовал я, гордясь собой.

– Ну, тогда давай я.

Бутыль перекочевала обратно и стремительно опустела. Бесполезную уже ёмкость дядя Гена деликатно поместил в урну.

Минут пять мы молчали: я давил в себе жалость, дядя Гена настраивался на связь с Космосом.

– Ты это… Я попозже за пенсией сгоняю, подходи.

«Начинается», – с тоской подумал я. Вслух произнёс:

– Да не… Не буду я.

Дядя Гена взглянул на меня повнимательней.

– Совсем хреново?

Я задумался. Потом кивнул.

Дядя Гена закурил и прищурился.

– Думаешь, лучше будет?

– Не знаю…

– Будет, будет, будет всё лучше, чем вчера… – фальшиво просипел дядя Гена. Пока мы были с ним на одной волне, и безбрежный Космос был с нами, и мы понимали друг друга с полуслова.

– Молодец, – произнёс дядя Гена, хотя было ясно, что думает он совсем другое. Спросил рассеянно:

– Чё не на работе?

Я вздохнул:

– Да видеть никого не хочу… А ты?

Дядя Гена насупился.

– Больничный.

Дядя Гена работал в какой-то городской службе, как он сам говорил, озеленителем, но, судя по тому, сколько времени он проводил на скамеечке во дворе, озеленение в городе шло само по себе исключительно за счёт естественных причин.

– Слушай… – встрепенулся он наконец-то. – У тебя деньги есть? На папиросы хотя бы.

Я порылся в карманах и протянул ему горсть мелочи. Дядя Гена старательно пересчитал медяки, потом заторопился.

– Ладно… Пойду я. Ты это… если что, подходи всё-таки.

Я остался на лавочке один и стал прислушиваться к своим ощущением. Космос пока еще был со мной, настроенный довольно дружелюбно, но уже с некоторой прохладцей. Предстояло срочно принимать какие-то меры еще до того, как я окажусь в полной изоляции. Долго со мной возиться не будут. Против Космоса надо играть по его правилам, а он любит гармонию. И я двинул к Ксюхе.

Я не знал, в какую смену она работает, мобильник свой она мне так и не дала в силу своих таинственных причин, последнюю мелочь я отдал дяде Гене, пришлось брести пешком. Особо я по этому поводу не переживал, выпитое еще игриво бродило внутри, а жила она в получасе ходьбы. Квартал, второй , третий, высотка, подъезд, домофон… Она была дома.

– Чего тебе?

– В гости вот пришёл.

– Какого хрена вообще и с утра пораньше в частности? Я только встала.

– Но ведь встала же.

– У меня на голове бардак.

– Я не буду смотреть.

– Тогда зачем вообще припёрся?

– Ладно, буду.

Дверь запищала и открылась. Идти на шестой этаж было уже в лом, и я тупо дождался исходящего в судорогах лифта. Ксюха действительно была довольно растрепана, очаровательная в своём халатике и босиком. Я сразу попытался ее обнять, но она повела носом и решительно отстранилась.

– Я так, блин, и думала. С утра в отходняке ?

Возразить было нечего, я снял обувь, прошел в комнату, по дороге взял оставленный на полке потрепанный фотоальбом и плюхнулся на диван.

–Эй! – Тут же всполошилась Ксюха. – Ты чё там собрался разглядывать, а?

– Хочу увидеть тебя голенькой в три года. Меня это всегда возбуждает.

Она решительно отобрала у меня альбом и засунула его в шкаф.

– Хрен тебе. Это слишком личное.

Я не понял, что именно: то ли там действительно были ее обнаженные изображения в замечательном юном возрасте, то ли она была запечатлена там в паре с каким-нибудь хорьком, но права качать не стал.

– Работаешь сегодня?

– В ночь.

– Я побуду у тебя?

–Да сиди уж, хоть покормлю тебя… Только в душ схожу.

Ксюха была золото. Мы познакомились в пивном шатре, где я догонялся принесенной с собой водкой, а она просто сидела одна за соседним столиком и грызла сухарики. Некоторое время я ее разглядывал, потом решил, что глаза у нее красивые и добрые, взял свой стакан и переместился к ней.

– Привет.

– Отвянь.

– Это еще почему?

– Устала я. Не до знакомств с алкоголиками.

– Да это я после свадьбы отхожу…

– Своей, что ли?

– Почти.

В разговоре появилась интрига, и она начала проявлять к нему интерес.

– Это ещё как?

– Ну, мог бы жениться и я при желании, но… Лень было, наверное.

– Ну ты и хмырь.

– Тебя как зовут?