Страница 6 из 16
– Нет, на сегодня хватит, – ответила Женя. – Коня отвести в денник?
– Я сама покатаюсь, – с удовольствием сказала Света. – Пусть Лоточек немного попрыгает, а то он второй вечер как неживой.
Это была рассчитанная плюха в адрес неуклюжей всадницы, но Женя стерпела ее почти с удовольствием: женщины и должны не любить женщин, так задумано природой.
– Эй! – окликнула Света уже с седла. – А поощрить Лотка?
И правда! Женя растерянно оглядела барьер, ограждающий манеж, ища сумку. Там яблоко. Лотка обязательно нужно угостить – и в знак признательности, и закрепляя все те же положительные эмоции.
– Наверное, вы сумку около денника оставили, – подсказала догадливая Алиса. – Идите через боковую дверь, здесь до конюшни рукой подать.
Эх, жаль, «каптерка», куда ушла Маша, совсем в другой стороне! Но делать нечего: не угостишь Лотка – упадешь в глазах тренеров ниже низшего. А ее рейтинг здесь и так почти на нуле. Значит, в первую очередь – Лоток.
Она вбежала в конюшню и сразу услышала сердитое ржание. У коней, оказывается, тоже бывает неважное настроение.
А вот и сумка – лежит себе под охапкой сена. Женя наклонилась – и чуть не упала от неожиданности, так загрохотали конские копыта по металлической стенке денника. Да это Балтимор неистовствует!
– Ты что, сдурел? – прикрикнула она строго и погрозила оскаленной морде, приткнувшейся к сетке.
С конем что-то неладно. С чего это он выкатывает налитые кровью глаза и хватает желтыми зубами сетку? И морда в пене… Не взбесился ли? А какую пыль копытищами поднял! Так и садит ногами – не дай бог сейчас оказаться позади него.
– Балтимор, Балтик, – сладким голосом запела Женя, пытаясь успокоить коня. – Чего ты так разоряешься?
Странно, что никто не идет на шум. Хотя в манеже ничего не слышно, а «каптерка» далеко. А уборщики, о которых говорила Алиса? Их и в помине нет.
– Балт, Балтик! – Женя вытащила из сумки яблоко. – Хочешь?
Бросила яблоко на пол и слегка нажала сверху подошвой, чтобы разломилось. Коням трудно жевать твердое и круглое, это она усвоила со вчерашнего дня. Лотку достанется половина. А второй, может быть, удастся утихомирить Балтимора?
Женя опасливо протянула к сетке руку с расплющенным яблоком. Балтимор перестал ржать и раздул ноздри.
– Ах, молодец! – обрадовалась Женя – и замерла, услышав слабый стон, долетевший из денника.
Подскочила к дверце.
– О господи!..
В углу, на полу, под самой стенкой скорчилась человеческая фигура. Синяя рубашка, бриджи… Климов!
Лежит, прикрывая голову рукой. Неужели Балтимор достал-таки копытом?
– Климов! – крикнула Женя и рванула дверцу денника. Та почему-то не открывалась. Ох, да это ведь щеколда упала!
Женя с усилием подняла ее, и дверца сразу распахнулась. Балтимор ринулся к выходу. Да и черт с ним, пусть бежит. Через забор не перескочит, а устанет, так успокоится. Не то наверняка забьет бесчувственного Климова до смерти, да и Жене перепадет. Беспомощность жертвы, говорят, пьянит не только хищников, а Балтимор далеко не овечка.
Женя отскочила под защиту дверцы и, подхватив валявшуюся на полу метлу, выставила ее вперед, будто вилы. Довольно хилое оружие!
К счастью, дуэль не состоялась: Балтимор вымахнул из денника и поскакал по длинному коридору конюшни, задрав хвост и дико мотая головой.
Женя вбежала в стойло, приподняла обмякшее тело. Да, без сознания, но вполне жив. И даже приходит в себя.
– Климов, да Климов же! – От волнения Женя забыла имя собственного клиента. – Вы можете встать? Очнитесь!
Климов с трудом приподнял веки.
– От…кройте… – слабо шевельнулись губы. – Выпустите…
– Все уже открыто! Вставайте скорее! Надо выйти из денника!
Она сама не понимала, почему так спешит. Наоборот, теперь, когда ошалелый конь удрал, в деннике было совершенно безопасно. И если запереться, то Балтимор, вздумай он, к примеру, вернуться, уже не зайдет. А тем временем можно и помощи подождать.
Все правильно, но Женя буквально кожей ощущала страх Климова. И, как ни странно, страх Балтимора. Запах этого страха все еще витал здесь. Конь чего-то испугался, до смерти испугался, вот и ошалел. Этот запах – как зараза, Женю вон тоже трясет. И лошади в соседних денниках начали беспокоиться. Нет, надо выбираться отсюда. К тому же Климову срочно нужен врач.
– Ну, попробуйте встать, пожалуйста, я вас не подниму! – молила жалобно.
– Хо-ро-шо, – простонал Климов и неуклюже повернулся на четвереньки, но резко вскрикнул, когда Женя обхватила его обеими руками.
– Что?! – испугалась она.
– Похоже, ребро сломано. Ладно, плюньте, – тяжело выдохнул Климов. – Пошли.
«Пошли» – это было сильно сказано. Кое-как они проволоклись жалкие пять-шесть шагов до двери и вывалились в коридор. И тотчас Климов тихо вскрикнул… и обмяк, выскользнул из Жениных рук на пол, потеряв сознание.
И было отчего!
Прямо за дверцей стоял неслышно подошедший Балтимор – молчаливый и неумолимый, будто карающий мститель.
– Ну… тварь, – прошептала Женя, опускаясь рядом с Климовым и бестолково шаря по полу в поисках хоть какого-нибудь оружия.
Рука попала во что-то мокрое, и Женя брезгливо передернулась. Оскаленная морда Балтимора нависла над ней, нетерпеливо стукнули желтые зубы…
«А лошади больно кусаются?» – успела подумать Женя – и вдруг обнаружила, что длинные зубы тянутся вовсе не к ней, а к раздавленному яблоку, валявшемуся на полу.
Ни жива ни мертва Женя смотрела, как мягкие губы подбирают все до крошечки, потом нашаривают вторую половинку. «А Лотку не хватит», – мелькнула мысль.
– Эй! Что такое? Кто выпустил Балтимора?! – раздался возмущенный крик.
Маша!
Бесстрашно подбежала, что есть силы хлестнула прутом по рыжему запылившемуся боку, закричала, как на собаку:
– А ну, на место!
Балтимор с виноватым видом заскочил в денник.
Женя смотрела на него широко раскрытыми глазами. Будто подменили коня! Если бы не Климов, распростертый на полу, она бы не поверила в то, что здесь происходило.
– Ух ты… – Маша нагнулась. – Балтимор задел?! Вот видите, шпоры нацепил, а с конем обращаться ни черта не умеет! Погодите, не трогайте его, я сейчас за медсестрой…
Она вылетела из конюшни как пуля.
«Да, – устало вздохнула Женя. – Кажется, Машу тоже можно вычеркивать».
Письмо третье
Дорогая Агата!
Не наказывай меня так строго. Сегодня твой муж, очень встревоженный, сообщил, что ты намерена разорвать договор со мной и даже готова выплатить неустойку. Если моя работа тебя не устраивает, ты, конечно, можешь найти другого агента, но… но как же дружба, которая насчитывает столько лет?! Я не хочу тебя терять! Клянусь, что ни словом не обмолвлюсь больше о… ну, ты сама понимаешь, о чем. Умоляю, прости меня.
Грушин смотрел на экран своего ноутбука. А Женя смотрела на его мрачное лицо и чувствовала себя как на угольях.
Наконец Грушин закрыл сейф и обернулся с таким сумрачным видом, что уголья немедленно затлели.
– Я давно хочу дать всем своим сотрудникам кодовые наименования, – буркнул он. – Как смотришь, если тебя назову Белой Дамой?
– А почему? – простодушно удивилась Женя, но тотчас до нее дошло, и уголья заполыхали вовсю.
Белая Дама… Призрак, классическое английское привидение, которое является людям перед смертью!
– Между прочим, Климов жив, – огрызнулась Женя. – И чтоб ты знал, жив он благодаря мне. Кстати, в отличие от тебя, он это весьма прочувствовал, осознал и был глубоко благодарен.
– Ты что, виделась с ним? – нахмурился Грушин.
– С чего бы это? Нет, в тот же вечер, когда медсестра привела его в чувство и побежала вызывать «Скорую», он вспомнил, как я его из денника вытаскивала. Конечно, бедняга здорово перепугался. Главное, понять не может, что вдруг с конем случилось. Говорит, они с Балтимором всегда были в наилучших отношениях, а тот набросился на него как бешеный. Ни с того ни с сего. Климов его чистил – и вдруг…