Грехи отцов

Дэрил свернул на обсаженную кустами боковую аллею, когда в кармане у него зажужжала и затряслась старенькая «нокия». Звонил Мерл.

***

Когда Дэрил скрылся за кустами, Эд Пелетье, скорчившийся за поленницей возле дома, наконец выпрямился и вздохнул свободно.

Эд кипел от злости. Увидев Дэрила, он вспомнил, кто вчера свернул ему челюсть, и ясно понял, что оправдались его худшие подозрения. Теперь понятно, с чего Кэрол так осмелела! Знал же он, все десять лет семейной жизни нюхом чуял, что она только прикидывается тихоней и святошей, а сама бегает налево. И все подтвердилось! Вот он, ее хахаль — никак на свиданку прибежал! Муж, значит, за дверь, а любовник в дверь! Вломить бы ему… да вот беда — этот сукин сын непременно сдачи даст!

Нет, уж лучше следовать намеченному плану. Зря Эда иные считают дураком: он все продумал. К этой чокнутой ведьме после сегодняшнего и близко не подойдет: нафиг-нафиг, яиц своих ему жалко, да и с пальцами расставаться неохота. Но он знает, чем ее пронять.

И законы тоже знает. Он отец, все отцовские права при нем. Никаких там запретных ордеров и прочих новомодных штучек ему не объявлено. Значит, пока нерадивая мамаша в большом доме развлекается с любовничком, он имеет право забрать Софию. Фургон его недалеко, в стороне от дороги, припрятанный в кустах; сядут туда — и ищи-свищи! И пусть эта сука бегает, высунув язык, по всей Джорджии и по соседним штатам! Даже если найдет, предъявить ему будет нечего. Другое дело, если бы он девке шею свернул или там еще что — вот тут, конечно, жди неприятностей. Но он же не зверь какой. Он любящий отец. И ничего дурного Софии не сделает… по крайней мере, ничего такого, от чего остаются следы.

А кто виноват-то будет? Кэрол сама и виновата. Вместо того, чтобы дочку из школы встречать, шляется черт-те где и черт-те с кем — вот и получит по заслугам!

С такими мыслями Эд снова присел за поленницу. Ждать оставалось уже недолго.

========== Глава 11 ==========

Видеозапись с двух камер, спрятанных в подвале, Андреа смотрела уже второй раз. Верить своим глазам приходилось поневоле, но не получалось уложить в голове и осмыслить то, что видит.

Она сидела на единственном стуле перед компьютером. Мерл, пристроившись за спинкой, как бы невзначай поглаживал ее по плечу — и сейчас Андреа была за это только благодарна: ей необходимо было чувствовать, что она не одна. И ощущать рядом что-то теплое, живое. Что-то нормальное.

В одном из окон, выведенных на монитор, Андреа видела Филипа. Никогда прежде она не видела своего спокойного, сдержанного мужа таким — и сердце ее болезненно сжималось от сострадания и страха; но страх был сильнее.

Ибо ясно видела она и то, что творилось у него за спиной.

Меж четырех стен подвала бушевал ураган. Яростные порывы ветра раскачивали полог над детской кроваткой, рвали на Филипе рубашку, трепали волосы. С губ срывались облачка пара — похоже, температура в подвале опустилась ниже нуля, но этого он тоже не замечал. По лицу его, искаженному страданием, текли слезы, губы беззвучно шевелились — то ли в молитве, то ли в мольбе.

Позади него тряслись и вздрагивали полки, сыпались на пол мелкие игрушки, летали, шелестя страницами, детские книжки. Опасно раскачивалась на столе керосиновая лампа. С другой стороны пролетело и рухнуло на пол что-то тяжелое. Андреа едва не вскрикнула, но тут же вспомнила, что смотрит запись. Все это уже в прошлом. Это происходило ночью, пока она спокойно спала наверху.

И, быть может, происходит в их доме каждую ночь.

Но неужели грохот и вой ветра не разносился по всему дому? Видеозапись звуков не передает; но как могли Андреа и Дэрил ничего не слышать в реальности? Или, каким-то неведомым образом, все это безумие оставалось беззвучным?

Вторая камера, направленная в изножье кровати, захватывала поле магнитной азбуки и разложенные перед ним буквы. Здесь тоже творилась какая-то черная магия. Воздушные вихри — миниатюрные смерчи, движущиеся в разных направлениях — подхватывали буквы, взметали в воздух и горстями рассыпали по полю. Здесь буквы принимались хаотично двигаться, ползали по полю, словно причудливые насекомые; кажется, складывались в слова и фразы, но застывали лишь на долю секунды, а затем рассыпались в бессмыслицу прежде, чем зрители успевали их прочесть. Ледяной шторм бушевал вокруг, но Филип не отрывал взгляда от мечущихся букв.

— Стой! — воскликнула вдруг Андреа. — Можешь замедлить ту, что в правом окне? Увеличить и замедлить?

Мерл, перегнувшись через нее (и чувствительно притиснув к себе при этом), пощелкал клавишами. Окно с азбукой развернулось на весь экран, и запись пошла заново в замедленном темпе. Выхватив из сумки блокнот и ручку, Андреа начала записывать те слова, что появлялись на мониторе.

Первая же фраза, которую удалось разобрать, повергла ее в леденящий ужас.

ПАПА, Я ЗДЕСЬ

***

Большой дом, ярко освещенный послеполуденным солнцем, был пуст. Андреа с утра уехала в город, мистер Блейк тоже отправился куда-то по делам, и даже присутствия призрака, которое Кэрол в последнее время ощущала почти постоянно, сейчас не чувствовалось. Или, быть может, она просто перестала его бояться.

Был вторник — день мытья окон. Покончив с гостиной и столовой, Кэрол перешла в музыкальную комнату, распахнула оба окна и, напевая что-то себе под нос, принялась протирать губкой стекла и здесь. На душе у нее было легко, как давно уже не бывало, хоть перспективы будущего и оставались туманными.

Андреа утром проявила к ней большое участие. Надавала кучу адресов и телефонов: шелтеры — убежища для женщин, какие-то группы взаимопомощи, терапевтические группы, психолог для самой Кэрол, детский психолог для Софии. Все это было ново и непонятно, во всем предстояло еще разобраться; но больше всего поражало и радовало, что Кэрол не одна. Есть и другие женщины с такими же историями. Есть места, где им помогают. Другие люди, узнав об этом, не смеются и не презирают, а сочувствуют — как Дэрил или та же Андреа. Господи, она и юридическую помощь предлагала, и психологов оплатить, и даже просила прощения за то, что все эти месяцы ничего не замечала сама — это было уж совсем непостижимо!

Но что делать дальше, Кэрол представляла довольно смутно. Влезать в долги и пользоваться чужой добротой ей не хотелось — не с этого стоит начинать самостоятельную жизнь! Работа пока есть, жилье тоже. Правда, без зарплаты Эда им с Софией придется затянуть пояса, но с голоду они не умрут.

Однако есть проблема, быть может, на сторонний взгляд забавная, но для Кэрол вполне серьезная. Страшно не хочется оставаться в доме с привидением.

Пусть пока призрак никому не сделал ничего плохого — Кэрол нутром чует враждебность этого загадочного бесплотного существа. И чувствует — объяснить не может, но убеждена в этом непоколебимо — что рядом с призраком особенно опасно находиться Софии.

Но куда идти? Найти место с жильем — редкая удача, вряд ли ей так повезет дважды подряд. Допустим, работу она отыщет: это сложно, но не невозможно. Кэрол неплохо готовит, устроится куда-нибудь поварихой. Или официанткой, или уборщицей, или няней, или приходящей помощницей по хозяйству. Но вся ее зарплата будет уходить на съем квартиры — и на что тогда им с Софией жить?

И потом, после того, с каким сочувствием отнеслась к ней хозяйка, как помогла, вдруг взять и уволиться как-то неправильно. Неблагодарно. Надо подождать хотя бы пару недель.

Было и еще одно соображение, в котором она не признавалась даже самой себе: что, если, покинув ферму Гринов, Кэрол больше не увидит Дэрила?

Какое-то движение за окном привлекло ее внимание. Еще прежде, чем Кэрол поняла, что — точнее, кого — видит, сердце ее забилось сильнее. Вдоль невысокой кладбищенской ограды пружинистой походкой шел человек в джинсах и черной кожаной жилетке, и растрепанными волосами его играл ласковый ветерок.

Кэрол затаила дыхание. Хотела окликнуть, но волнение перехватило ей горло. А вслед за смущением пришло и окатило теплой волной новое чувство — легкая, радостная нежность. Стоит Дэрилу повернуть голову — он увидит Кэрол в окне; но, пока не видит, можно незаметно на него полюбоваться, и сколько прелести в этих мгновениях!