Санычи

Высокий мужчина в модном джинсовом костюме подал руку выходящей из «мерседеса» даме. Невысокая, стройная блондинка в длинном вечернем платье «под зебру». Это была она. Его Оля. Неожиданно мужчина подхватил ее на руки, начал кружить, целовать, что-то шептать на ушко. Она тихо смеялась, подставляя шею, грудь, плечи для поцелуев. Сан Саныч отшатнулся от окна, заметался по кухне в поисках очков. Пятый этаж, все как в тумане! Нашел, надел, чуть не вывалился… Что они делают? В свете подъездного фонаря было хорошо видно, как этот ковбой обнял ее, притянул к себе, и они слились в долгом нежном поцелуе.

Какая же она была податливая в его руках. А его руки… его руки ласкали ее открытую спину, опускаясь ниже за вырез платья, и страстно тискали ягодицы. Не может быть!

Сын снял очки, подошел к столу и налил себе полный фужер коньяку. Выпил. Подбежал к окну и закричал с надрывом:

– Оля-я-я-я!

– Спи, мужик! – спокойным голосом сказал джинсовый красавчик, садясь в машину. Оли уже не было…

Саныч, пошатываясь, отошел от окна, машинально налил еще один фужер коньяку, жадно выпил его, постоял качаясь и, растопырив руки, заученным маршрутом направился в спальню.

Два с половиной часа назад

Раннее утро в городе ни с чем не перепутать. Начинают дворники. Потом сосед. Сволочь. Деньги на аккумулятор экономит и гоняет стартер минут десять, вынимая душу. Приехали мусорщики. Здрасьте! Скучали без вас! А еще громче можете? Потом соседка Валя тащит с пятого этажа своих близняшек, ненавидящих детский сад. И их стерео-истерику не заглушит ни подушка на голову, ни голова в подушку! Как дети в таком возрасте могут орать басом?

А вот когда утром просыпаешься в носках, трусах, очках и в галстуке, это вызывает вопросы. И у Сан Саныча Михайлова они были! Вспоминать позор долго не пришлось, тем более что на спинке кровати висело то самое… вечернее платье «под зебру». Почему-то прислоняясь спиной к стене, скользя майкой по обоям, Саныч пошел в разведку. Дверь в ванную комнату была прикрыта не полностью. Шумел душ, и легкое сопрано выводило «…я люблю тебя до слез…». Как же было обидно! И больно! Решение было принято мгновенно. Встав на кухонную табуретку, Саныч достал с антресолей два пустых чемодана. Не глядя вывернул из своей половины шкафа одежду, утрамбовал ее в чемоданы, а не влезшие носки с трусами рассовал по карманам костюма. Потом впопыхах оделся, забрал из трюмо свой паспорт, диплом и толстую папку с почетными грамотами.

– Санчи-и-и-и-ик! Пора вставать! Вынеси мусор! – донеслось из ванной. Видно, почувствовала движение. Гадюка!

Волоча старые неудобные чемоданы, Саныч подошел к зеркалу в прихожей, выбрал самую яркую помаду и написал:

«ПРОЩАЙ! Я БЫЛ С ТОБОЙ СЧАСТЛИВ! БУДЬ И ТЫ С НИМ!»

Потом, повесив на крючок свой ключ от квартиры, обивая углы прихожей чемоданами, захлопнул дверь.

Время реальное

В нашей стране рабочий день у всех категорий трудящихся заканчивается примерно в одно время. И только врачи, студенты и спортивные тренеры портят общую картину.

– Ты смотри, подошел, а я думал, что посеял, – сам себе удивился Сашка, открывая дверь в квартиру Деда своим ключом.

Сессия заканчивалась, причем заканчивалась без особого кровопролития. С учебой у младшего Михайлова проблем, слава богу, не было. Да и какие могут быть проблемы у кандидата в мастера по боксу, победителя всех мыслимых и немыслимых университетских соревнований. Скоро, совсем скоро он станет величайшим хирургом современности. На его счету уже три аппендикса! Вернее, он присутствовал на операциях… но то ли еще будет. Главное, крови не боялся. Боксер!

У Сашки до сих пор перед глазами маячила тень шикарной фигуры Антонины Петровны со шлангом от пылесоса в нежных руках. У Деда была сегодня тренировка. А где тогда она?

– Антонина Петровна-а-а! – негромко, с придыханием позвал Внук, стягивая с ног кеды, тем самым добавляя в местную палитру запахов что-то свое… особенное.

В ответ включился старинный дедовский холодильник, испугав своим рокотом карьерного самосвала стаю голубей на подоконнике. Пахло мужским дорогим одеколоном, слегка щекотал обоняние запах смеси лавра благородного и черного индийского перца, доносящийся из кухни. Женщиной тут и не пахло!

– Петровна! Вы дома? – уже без надежды на бесплатный стриптиз спросил, увидев стоящий в прихожей уже холодный пылесос, застенчивый юноша. – И где она? Опять задушил и спрятал? Синяя Борода! – начал храбриться после недолгих поисков спортсмен-разрядник.

Прихватив из прихожей тяжелый боксерский мешок, он ходил из комнаты в комнату и смотрел оценивающе на потолок. Получалось, что лучшим местом для мешка была спальня Деда. Осталось найти те убедительные аргументы, которые…

Неожиданно что-то промямлил дверной звонок, и Сашка, обнимая, как родного, свой мешок, пошел открывать. На пороге стоял его отец – Михайлов Александр Александрович, то есть Сан Саныч, как мы с вами и договаривались.

– Привет, сынок, а ты чего здесь?

– Здорова, па, а у меня ключ… Деду обещал, – не объясняя, ответил Сашка, путая следы.

– А Дед?

– Так вторник сегодня, тренировка у него. Попросил к его приходу пельменей сварить, – ответил Сашка и, поставив мешок на старое место, повесил полотенце на шею и пошел на кухню.

– Здорово! Пельмешки – это хорошо! Давненько я пельмешки… – Быстро сбросив туфли и повесив пиджак, Сан Саныч, потирая от предвкушения руки и шаркая дедовскими тапками на три размера больше, пошлепал за Сашкой на кухню.

Мягко щелкнув, открылся дверной замок. В прихожую, по-хозяйски вытирая кроссовки о коврик перед дверью, бодро вошел третий по счету и первый по семейному рейтингу Михайлов Александр Александрович. По прихожей поплыл сложный и так нравящийся редким женщинам, знающим толк в настоящих мужиках, запах. Смесь амбре натруженного мужского тела, кожи боксерских перчаток, засохшей крови на бинтах и разогретой смазки тренажеров.

Сбросив с плеча спортивную сумку и увидев две пары лишней мужской обуви, но не увидев своих тапочек, Сан Саныч логично спросил:

– Эй! А кто, собственно, дома? – Потом подумал и добавил: – У меня на…

Из кухни в прихожую, шумно и дружно, вывалилась толпа из двух Михайловых Александров Александровичей. Средний за уши держал пятилитровую кастрюлю, а младший шуршал двухкилограммовыми пакетами мороженных, якобы «Сибирских пельменей».

– Здравствуй, папа, – интеллигентно поздоровался Сын.

– Привет, старик! – тряхнув пакетами, как маракасами, приветствовал младший.

– Опаньки! Сан Санычи! Все в сборе, когда такое было-то? – заулыбался старший Михайлов.

– Пап, у нас тут спор научный. Что сначала? Пельмени в кастрюлю, а потом воду… – спросил Саныч.

– Или сначала воду, а потом пельмени? – усугубил задачу Сашка.

– Балбесы! Надо было еще в детстве в ведре вас утопить. Сначала сварить кипяток! А, собственно, что случилось-то пацаны? По какому случаю незапланированный сбор? – глядя на сразу переставших шутить родственников, спросил Дед.

– Я при нем не буду, – уходя на кухню, мрачновато сказал Саныч.

– Тогда я тоже, – развернулся в том же направлении его отпрыск.

– Понятно все с вами. Тогда ставьте пельмени. Только не переварите! Масло в морозилке. Я в душ, – на ходу раздеваясь, сказал Дед.

Аргентинским танго зазвонил телефон Деда. Секунду помедлив и в мыслях перечеркнув все грандиозные планы, намеченные на сегодня, изменившись в лице и голосе, он ответил:

– Да, Антонина Петровна! Да что вы… Я все помню. Сейчас?.. Сейчас в Шереметьево. Лечу в Чикаго на курсы повышения квалификации. Внезапно вызвали, как самого… Даже не знаю… Конечно привезу! И я вас!

Потом, грохнув в досаде дверьми, снял с себя пропотевшее бельишко и метнул его в открытый иллюминатор стиральной машины. Та икнула от неожиданности и, булькнув что-то обидное в ответ, захлопнула дверку и нервно заурчала.