Санычи

Наивный Дед обнял мешок как родного, не видя, что происходит по ту сторону. Сашка, хитро улыбнувшись, встал в боксерскую стойку и, резко выдохнув, со всей дури врубил по мешку, от чего Дед чуть не упал, запутавшись в халате. Потом, довольный получившимся розыгрышем, увернувшись от запущенного в него пушистого тапочка, нырнул за дверь и побежал вниз по ступенькам, на ходу надевая рюкзак с конспектами и учебниками.

Дед оглядел кучу вещей, почесал живот и с досадой бросил туда же боксерский мешок. Потом закрыл глаза, покачал головой, произнес какое-то заклинание… открыл глаза. Куча была на месте и даже не уменьшилась.

– Это не со мной! Антонина Петровна! А давайте-ка, голубушка, еще раз в спальне пропылесосим! Впрок! – наконец проявил инициативу Дед, вспомнив об ангеле в своей спальне.

Два часа назад

Из-под одеяла, отсвечивая розовыми пятками, торчали три ноги. Четвертая нога, повышенной лохматости, медленно выползла и спустилась на пол. Она ерзала по полу, смешно шевеля пальцами, нащупывая тапок. Потом рука и еще одна волосатая нога, следом задница в семейных трусах в полоску и наконец коротко стриженная, во весь рот улыбающаяся голова. Осторожно скользя тапками по кафелю, проснувшийся двигался в сторону ванной комнаты. Это был Сашка. Резко и неожиданно утреннюю робкую тишину однокомнатной съемной квартиры безжалостно испугал звонок будильника. Путаясь в одеяле и в своих длинных волосах, с постели подлетела девушка лет двадцати в полосатой майке-тельняшке огромного размера и… Нет, на ней была только майка! Она рывком спрыгнула на пол и быстро зашлепала босыми ножками к ванной. Но прямо перед ее носом дверь захлопнулась, оставив в коридоре смесь из запахов только что сходившего в туалет Сашки и уже вылитого на голову шампуня для мужчин.

– Ну, Санька… так не честно! – повиснув на дверной ручке, захныкала девушка.

– Я быстро, Лен, даже бриться не буду! – крикнул, включая воду в душе, чемпион дистанции кровать – ванна.

На всякий случай показав двери язычок, Леночка села на корточки, прислонившись к двери. Ее длинные русые волосы рассыпались по плечам, голубые глазки закрывались, и она, завернувшись в свою полосатую моряцкую ночнушку, приготовилась вздремнуть пару сек… Но разве с ним вздремнешь?

– Не спи, замерзнешь! – перекрикивая шум воды, заорал Сашка.

– А? Сань, а у тебя когда сессия заканчивается? – вставая и прислоняя ухо к двери, спросила Лена.

– Во вторник последний экзамен. А что?

– Наши ребята с курса в Египет собираются, – поджав губки, сообщила Лена, слушая дверь.

Но дверь молчала. Что-то хлюпало, булькало и сливалось…

– Я говорю, наши ребята на каникулах в Египет едут, аж на десять дней, – прокричала, прижимаясь носиком к шершавой двери, Ленка.

Вода идти перестала. Зато что-то заклокотало и высморкало.

– Ну что за дурацкая привычка молчать, когда тебя спрашивают? – одновременно врезав по двери пяткой и ладошкой, возмущенно крикнула Лена.

– Просто у меня нет дурацкой привычки разговаривать с зубной щеткой во рту, дорогая, – открыв дверь, поумничал Сашка, дохнув свежим запахом хвои, ромашки, мяты и еще какой-то химии…

– Сань, а давай в Египет полетим, – повиснув на Сашкиной шее и громко поцеловав его в ухо, сказала отличница и спортсменка, выталкивая парня из ванной комнаты.

– Ленусь, я обещал своему дедушке на этих каникулах помочь дачу отремонтировать. Крыша течет. Я же тебе говорил, он у меня старенький, болеет часто. Ну как я могу отказать? – ответил студент-дипломник и дедушкина единственная опора, занимая место у двери в ванную.

Из ванны, с торчащей изо рта зубной щеткой, вылетела с возмущенным лицом Ленка. Брызгая зубной пастой и размахивая маленькими кулачками, она с негодованием закричала:

– На зимних каникулах ты мне тоже говорил, что твоего дедушку практически парализовало и некому его с ложечки кормить… А твой дружок Витька проболтался моей Лизке, что вы почти две недели на лыжах куролесили по Карелии. Гад!

– О! Точно! Давай лучше в Карелию махнем. По речкам на байдарках! – мечтательно произнес Саша.

– Иди ты со своими байдарками! До сих пор задница болит. В цивилизацию хочу, – простонала Ленка.

– Иди ты со своей цивилизацией! И вообще, езжай куда хочешь, – кинув в Ленку мокрым полотенцем, огрызнулся человек без завтрака.

– Это я «иди»? Это я… «куда хочешь»? Вот ты сам и иди! Пока еще мои родители за эту квартиру платят! Иждивенец!

Возмущенно повизгивая и бормоча себе что-то под нос, Ленка бегала по квартире, собирала и стаскивала ближе к выходу Сашкины вещи. Тот, не спеша одевшись и налив себе кружку чая, пил и молча наблюдал за маленьким полосатым демоном.

С балкона, как козла за рога, вывела горный велосипед со словами:

– Вот твоя движимость!

Потом попой вперед – с большим трудом, волоком – выперла большой боксерский мешок.

– А вот твоя недвижимость! Скатертью дорога, байдарочник, – показала пальчиком на дверь, вспотевшая от трудов праведных, ответственный арендатор.

Допив свой чай с единственным и последним в доме скрюченным бубликом, Сашка не спеша помыл и протер кружку, упаковал ее в рюкзак и медленно подошел к Лене.

– Ручки подними! – загадочно попросил он, заглядывая Леночке в глазки.

– Еще чего! – шлепнула босой ножкой по кафелю Лена, спрятав руки за спину.

– Подними ручки, зайка! Ну, пожалуйста! – как мог нежно, таинственным шепотом произнес бойфренд.

Леночка, что-то про себя поняв, улыбнулась, прикрыла глазки и, как лебедка белая, грациозно подняла ручки вверх.

Резким движением, снизу вверх, Сашка стянул с нее полосатую майку-тельняшку.

– Моя! Дед подарил! – пробасил Сашка, оставив стоять посреди комнаты Леночку, успевшую после сна надеть трусики в голубой горошек.

– Ну, гад! Ну, гад же! Ненавижу тебя! – фальцетом заорал обиженный и униженный голубоглазый ангел, выбрасывая на лестничную площадку скейт и пузатый чемодан.

Все остальное успело выбежать само!

Десять часов назад

Тихо щелкали, передвигая секундную стрелку, электронные часы на стене кухни. Еще пару полных секундных оборотов и будет ровно 23. 00. Кухонный стол ломился! Тут тебе и котлетки по-киевски, и картошечка, запеченная с грибочками, а в длинной тарелочке – селедочка, как бы плавает в зеленом лучке. И, конечно, чемпионы по слюноотделению – половинки яичек вкрутую с горками красной икры. Салат оливье на столе не поместился… но он был!!! В центре стола, как символ семейного благополучия, возвышалась бутылка полусладкого шампанского и пол-литра дагестанского коньяку. Лучший – и он же единственный в доме – хрустальный набор бокалов многократно отражал желтоватый свет трех лампочек кухонной люстры. А четвертой, перегоревшей, было просто стыдно за себя.

Хозяин квартиры, он же и виновник этого кулинарного излишества, мирно спал в кресле в позе «нога на ногу». Звали его Александр Александрович Михайлов. Или, как мы с вами договаривались, Сан Саныч. Он спал в выходном костюме, в галстуке и стоптанных домашних шлепках, так и не дождавшись свою жену Олю, присев «на минутку» после кухонной суеты. Широко открытое кухонное окно, как антенна локатора, улавливало все околодворовые звуки, фильтруя их на «свой – чужой».

Во двор въехал черный «мерседес», тараня тишину позднего вечера тяжелым роком из всех своих открытых окон. Скрипнули тормоза, и все открытые подъезды пятиэтажной хрущебы с удовольствием повторили многократным эхом этот звук. Сан Саныч проснулся… С довольной улыбкой осмотрел стол, заглянул за кресло, где был спрятан сюрприз – букет алых роз в трехлитровой банке, – подошел к окну и посмотрел вниз.