Страница 29 из 64
– Что, по его мнению, делает вашу экспедицию еще более значительной. Он сказал, что результатом подобных экспедиций являются карты и информация, которая облегчает работу миссионеров.
– Приятно это слышать, – заметил Стюарт, стараясь добавить в голос энтузиазма. – После этого путешествия я решил планировать следующие экспедиции исключительно на английских территориях: их гораздо проще организовать. И потом, я считаю, что Кения и Танзания куда приятнее, чем Конго.
– Мы видели бабочку, которую вы открыли, – вмешалась Джоанна. – На выставке в Британском музее. Это было в прошлом году.
– Я даже не знал, что они экспонировали ее на выставке, – ходили слухи, что это только планировалось. – Он повернулся к миссис Симмонс. – Похвально, что вы посещаете со своей ученицей такие места, как Британский музей. Например, гувернантка моей сестры учит ее французскому и считает, что этого для девушки достаточно.
– Я не согласна с подобным видом лимитированного обучения, это правда, – сказала миссис Симмонс, – но это не я ходила с Джоанной в музей, а ее светлость.
Что-то белое мелькнуло у входа на террасу. Стюарт поднял глаза и увидел Эди, которая стояла в дверях библиотеки.
– Правда? Очень приятно.
К чаю она надела платье из белого батиста, отделанное баттенбергским кружевом. И этот ослепительно белый цвет придавал ее облику какое-то невероятное сияние, стоило ей оказаться в лучах солнца. И воображение вновь нарисовало картину, как в тот день, когда они пили чай на террасе, и он почувствовал, как в горле пересохло.
– Не совсем так: мы ходили смотреть картины. Там была выставка Моне, а Джоанна любит живопись. И так совпало, что выставка, на которой была представлена эта бабочка, проходила в то же время.
– Но ты же хотела ее увидеть, – сказала Джоанна, не скрывая озорного ликования. – Ты сама мне говорила.
– Возможно. Не помню уже. – Лицо Эди стало гладким и холодным как мрамор, ни капли румянца, и трудно было понять, о чем она думает.
Стюарт поднял голову, наблюдая, как она идет через террасу. Он видел очертания ее фигуры под мягкими струящимися складками платья и старался убедить себя, что все это плод его воображения, но это не помогало. Слава богу, он сидит и стол, хотя бы частично, прикрывает его.
А что делать с выражением с лица? Видимо, на нем все написано, потому что Эди, когда потянулась за чайником, спросила, глядя на него через стол:
– Что-то не так, Стюарт?
Стараясь избавиться от видения ее обнаженного тела, распростертого на белых простынях, он спешно придумывал объяснение.
– Я сражен, Эди. Вы ходили смотреть мою бабочку?
Она не ответила, а вместо этого, склонив голову, продолжила наливать чай. Соломенная шляпа с широкими полями, украшенная белыми лентами, удачно скрывала выражение ее лица.
– Мы с Джоанной хотели взглянуть на нее, потому что все кругом только о ней и говорили в то время, – пояснила Эди.
– Она была такая красивая, – добавила Джоанна. – Ярко-голубая, с желтыми пятнышками. Я тогда даже нарисовала ее.
– Неужели? Я бы с удовольствием взглянул…
Джоанна сделала паузу, рука с булочкой замерла на полпути ко рту.
– Правда? – Отложив салфетку, она положила булочку на тарелку и встала. – Эди вставила мой рисунок в рамку и повесила в кабинете. Пойдемте, я покажу вам.
– Дай человеку, по крайней мере, допить чай, Джоанна, – сказала Эди, не поднимая глаз и всем своим видом показывая, что занята решением важной проблемы, а именно – какое пирожное взять с подноса.
– Обязательно попозже, детка, – пообещал Стюарт, откинувшись на стуле и наслаждаясь видом, который был прямо перед ним.
Жаль, что на ней эта шляпа, думал он, рассматривая жену через стол. Он понимал, что широкие поля защищают нежную кожу, но хотел бы, чтобы она сняла ее и он смог увидеть ее роскошные золотистые волосы в лучах солнца, как в тот день пять лет назад. Хотя, возможно, это к лучшему, потому что, будь иначе, ему еще труднее было бы сдерживать свое желание.
А сейчас это очень важно. Благодаря консультации у доктора Кейхилла у него теперь появилась стратегия, используя которую он может осуществить свой план, но выполнение требовало полной меры контроля и самодисциплины. Это будет нелегко, учитывая, что он возбуждается, даже когда просто смотрит на нее.
Но прежде чем волноваться из-за обычной проблемы, он должен решить кое-что более существенное. Как они договорились, ему отпущено два часа в день на общение с ней, но он не может заставить ее сделать то, что у него на уме, – она должна захотеть сама. Но как пробудить в ней желание? Она наверняка воспримет его намерения превратно.
К тому времени как она допила вторую чашку чаю, Стюарт сумел справиться с собой, по крайней мере настолько, что теперь мог спокойно встать из-за стола. Когда Эди поставила чашку и отложила салфетку, то, прежде чем она поднялась со стула, он спросил:
– Не хотите ли еще чашечку?
– Не думаю.
– Ну, если вы закончили, я приглашаю вас вместе с Нюхликом на прогулку, это всем полезно после долгого сидения в поезде.
– О да, Нюхлик обожает гулять. Думаю, вы с Джоанной…
– Ваша сестра еще не закончила пить чай, – возразил Стюарт, прежде чем девушка открыла рот. – Так что придется вам.
Он дожевал последний кусочек сандвича, взял свою трость и поднялся.
– Пойдемте. Заодно покажете, какие изменения произошли в саду за время моего отсутствия. Двух часов, я думаю, будет достаточно.
Когда он напомнил об этих временных рамках, Эди все поняла и, кивнув, встала, хотя и не горела желанием куда-либо идти. Тем временем он обошел стол и снял поводок, накинутый на спинку ее стула.
Они спустились с террасы на южную лужайку, где был привязан пес.
– Пойдем, приятель, – сказал Стюарт собаке. – Почему хозяйка дала тебе такое смешное имя?
– Я тут ни при чем, – сказала Эди, когда они свернули с гравийной дорожки и через лужайку направились в сад. – Это все Джоанна. Сначала Нюх-Нюх, ну а потом Нюхлик.
– И вы позволили ей дать такое имя норвич-терьеру с его-то родословной? Почему, Эди?
– Ей тогда было всего одиннадцать, и у нее незадолго до этого умерла любимая кошка. Учитывая обстоятельства, я просто не могла сказать «нет». Я избаловала ее, конечно.
– Воспитывать ребенка не так-то просто, я думаю. Особенно если вы делали это одна. А ваш отец?
– Я предпочла, чтобы Джоанна жила со мной, и наш отец находит это правильным, что вполне обычно для вдовца. Воспитание дочери он рассматривал как покушение на его личную жизнь.
Стюарт понимал, причем куда больше, чем она думала. Его впечатление о ее отце сводилось к тому, что этот человек живет для себя. И ее следующие слова подтвердили это.
– Папа раз в год навещает нас, чтобы убедиться, что все хорошо, и затем, счастливый, возвращается домой, к своей любовнице и своему бизнесу. Он обожает такую жизнь – бренди в дубовой комнате, покер в Доме с бронзовыми дверями, регата в Ньюпорте… Словом, живет в свое удовольствие.
– У него скаковые лошади, как я слышал?
– Да.
Что-то в этом слишком коротком ответе насторожило Стюарта. Он искоса взглянул на нее, но ее лицо ничего не выражало: она была спокойна, как всегда, – и он решил, что ему померещилась эта необычная резкость в ее ответе.
– И вы не возражали? Это большая ответственность: целиком и полностью отвечать за Джоанну, и – вообще-то не ваше дело.
– Меня все устраивает. Я люблю Джоанну, и мне нравится, что она со мной, не только потому, что она моя сестра, но и потому, что мне просто очень хорошо в ее компании. И… – Она замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась.
– И?..
– Не представляю, как смогу доверить заботу о ней кому-то еще. Мне необходимо видеть ее каждую минуту. Я должна быть уверена, что с ней все в порядке и она в безопасности.
– Конечно. На вашем месте я бы чувствовал то же самое, хотя не уверен, что так переживал бы, отправляя сестру в школу, – усмехнулся Стюарт. – Мы уже говорили о Надин. Боюсь, мне надо было отослать ее еще до того как ей исполнилось пятнадцать, если я не хотел сойти с ума. Моя сестра очень милая девушка, но такая ветреная. Да вы, без сомнения, и сами это заметили.