Напряжение. Коронный разряд

– Понял, я просто нервничаю, – шустро дожевал друг и успокоился. – Но вообще, на самолете было бы быстрее и точно спокойнее.

– На самолете – не то.

– Значит, тебе нравятся поезда?

Я вздохнул, но решил, что можно выкрасть пару минут от сна на ответ.

– Помнишь, мы на поезде ехали на турнир?

– Ага. Яркое воспоминание.

– Тогда меня поразило то, что, где бы мы ни были, наш вагон всегда был территорией нашего княжества. Не важно, сколько мы ехали, но всегда были дома.

– Да, для гербовых поездов это так, – подложил он руку под голову, слегка проехавшись локтем по обивке потолка.

– Не только для них. Но да, мне понравилось.

– Спокойной ночи, – отозвался Артем, зевнув.

Сказывалась темнота в вагоне. Доступ воздуха все равно был, но сама конструкция прятала от постороннего взгляда.

Вся территория государства, планеты, расчерчена границами владений и государств. Нет на земле свободной территории, все имеет хозяина.

Но есть вагоны поездов, растянутые на тысячи километров на железнодорожном полотне. Их суммарные размеры достигают площади небольшого города. И они – сами по себе, неподвластные местным князьям и герцогам, над которыми стоит закон о неприкосновенности транзитных составов. Моих составов. Моей маленькой империи, граничащей со всеми княжествами разом.

– Спокойной ночи.

Глава 7

Город, собранный широченными лентами автомобильных дорог вокруг монструозных высоток с гербами на шпилях. Город, в котором серые цеха заводов и складов могут занимать пространства до горизонта, а за дымом теплоцентралей не видно неба. Но одновременно – с парками неменьших размеров, разбитых в самом центре, на драгоценной земле, квадратный метр которой стоит больше, чем обычный человек заработает за всю жизнь.

Город-государство с населением в двадцать миллионов человек. Сердце, качающее по артериям банковской системы финансовые потоки. Ум страны, ее голос и твердая рука, открытая для рукопожатия и сжатая в кулак для драки…

– Почему в наш вагон загрузили танк? – бестактно прервал романтику сравнений Артем, подозрительно глядя с пассажирского сиденья.

– Потому что это технически возможно, – дипломатично ответил я.

Мы неслись по трассе в шесть полос с положенными ста двадцатью километрами предельной скорости, разумно выбрав крайнюю справа полосу, чтобы не мешать отчаянно опаздывающему городу. Ракетами проносились мимо одиночки и богатые кортежи. Камеры фиксации нарушений никого не смущали – тут все были готовы платить. Десяток минут ценился дороже штрафа, единого на всю страну, потому смешного для столицы: стандартные расходы, вроде бензина.

– Допустим, – набрал Артем воздуха в легкие и медленно выдохнул. – А почему тогда его заварили той же самой маскировкой из металлического хлама?

– Тебя очень сильно волнует этот танк? – присмотрелся я к указателям будущей развязки.

– Очень.

– Ну вот, – спокойно констатировал я. – А так люди его не увидят, и волноваться не будут.

– Максим!

– Что? – невозмутимо уточнил я, съезжая на нужное ответвление трассы.

– Ладно, – махнул он на меня рукой. – Вот поймают тебя с этим танком, сам все расскажешь.

– Это металлолом по документам.

– Танк?! Да он своим ходом на платформу залез!

– Ну он же из металла, – пожал я плечами. – Плюс разумный процент включений: пластик там, резина… Идет по пятнадцать копеек за килограмм, если интересуешься.

– Мм, он хоть стреляет?

– Металлом-то? – с усмешкой уточнил я.

– Тогда ладно, – успокоился Артем.

– Конечно, стреляет. – Я вырулил к башне из стекла и бетона в двенадцать этажей.

Все, что выше, – запрещено к строительству тем, у кого нет герба. Небо – для аристократов.

Рядом подавился фразой товарищ и закашлялся.

– Снаряды – по сорок копеек за килограмм. Цветмет, сам понимаешь.

– Но это же страшно дешево! – Удивление даже перекрыло возмущение.

– Зато ты бы знал, как дорого порою стоит перевозка негабарита! – цокнул я, с улыбкой выбираясь из машины на асфальт парковки. – Да успокойся, груз принадлежит одной фирме, перевозит вторая по заказу третьей, а та на комиссии у четвертой. Я там вообще ни при чем.

– Доиграешься, точно говорю, – буркнул товарищ, выходя из машины со своей стороны. – Надо ли так рисковать из-за одного танка?

Там их полтора десятка, вообще-то. Но эдак он еще сильнее переживать начнет… И это еще без вертолетов, которые по тридцать копеек за килограмм – меди и серебра много.

– На университет не похоже, – скептически озвучил Артем, вслед за мной двигаясь к тонированным дверям из стекла.

Никакой рекламы или наименования на здании не было. Обычная безликая коробка, органично влившаяся в ансамбль похожих зданий по обе стороны улицы, с литерным номером на адресной табличке. Что это за место, можно было прочитать только на небольшой золоченой эмблеме возле входа.

– «Индивидуальные механизированные перевозки», – прочитал друг и скользнул взглядом на лозунг чуть ниже. – «Единые решения автоматизированной транспортировки объемных ресурсов». Кучеряво.

Я молча вдавил неприметную кнопку слева от входа и придержал для Артема распахнувшуюся дверь.

– Прошу.

Тот со странным выражением оглядел меня и шагнул на мраморный пол широченного зала, вдали которого угадывалась стойка, на данный момент пустая, и серебристые двери четырех лифтов позади нее.

– Что-то немноголюдно, – цокнул Артем, разглядывая окружающую пустоту.

Стоило закрыть дверь, отрезая уличный шум, и наступила приятная тишина – разве что шепот системы кондиционирования, наполняющей помещение приятной прохладой, звучал под перестук наших шагов – я уверенно шел к лифтам, а Артем за мной.

– Еще скажи, что это тоже твое, – как-то серьезно, даже без иронии полуспросил он.

– У меня, если честно, ничего нет, – признался ему, нажимая кнопку вызова у второго справа лифта. – Веришь, Юсупов Амир за это родственником признавать не хотел. Говорит, не достоин.

– Но ты ему объяснил? – постарался заглянуть в глаза друг.

– Зачем? – недоуменно глянул я на него, перед тем как войти в лифт.

– Чтобы относились уважительно.

– Мм… а это зачем? – вновь не разобрался я.

Где в этом уважении деньги, прибыль и интерес? Вот желание назвать своим чужое и попытаться навязать свою волю – оно неотрывно с этим уважением.

– Нудный ты, – фыркнул Артем. – И скрытный. Ничего про все это не говорил, – обвел он рукой сверкающий металл кабины лифта.

– Когда ты в последний раз у меня о чем-то спрашивал? В девятом классе?

Вот мы на нужном, десятом этаже.

– Ладно, прости, – пробурчал Артем, выходя вслед за мной из лифта. – Родители посчитали твое общество слишком опасным, – признался он. – Я был против.

– Это после какого случая? – заинтересовался я.

Мы шли по длинному светлому коридору с дверями по обеим сторонам. Ни на одной из них не было таблички, даже врезки замка не отыскать, не говоря о ручке – чистая гладкая поверхность, окрашенная под дерево.

– По совокупности деяний, – засопел он, явно вспоминая насыщенное лето перед старшей школой.

Нас тогда отправили из города в местный летний лагерь, с отбором на основании социального статуса родителей. Артем был под маминой фамилией, и для всех – не княжеский сын, а так, почти как я, из простых, хотя и приближенных. В общем, с остальными ребятами мы сразу не поладили, а классические методы решения проблемы блокировало торжественное обещание не применять Силу и не драться. «Вы должны научиться решать проблему без этого!» – таким благородным посылом был озарен наш путь.

На третий день после объявления войны – в виде соленого компота на нашем столе и слитного гогота за соседним, в ночь мы слили с трактора солярку и залили ее в выставленный на постаменте при въезде в лагерь Т-34 времен Второй мировой. Добротная техника завелась, пронзив ревом спящий лагерь. Ну а мастерство вождения позволило снести только домики неприятелей. Люди, разумеется, не пострадали – весь лагерь был предупрежден рокотом дизеля и благоразумно бежал в лес. Наивные. Через какое-то время особенно злостные недруги повстречали в чащобе гигантского медведя. С тех пор голоса их изменились, став робкими и заикающимися.