Страница 14 из 16
“Мариша, как прекрасно всё живое…
Мы с тобой немедленно должны увидеться. Столько всего вокруг, внутри и на стыке – не рассказать об этом просто невозможно!..”
“Проездом в Москве, – пишу ей. – Из Новосибирска в Киров, не разбирая рюкзака, обняла Лёню, прибывшего с гастролей в Красноярске, а уж состав «Вятка» разводит пары…”
В августе Лёню с его Луной пригласили в Румынию – в прямом и переносном смысле выхватить из темноты экологические катастрофы, происходящие в самых заповедных природных уголках страны: безжалостные вырубки буковых лесов, незаконные карьеры золотодобытчиков, затопленные ядовитым купоросом деревни в долине Карпатских гор… Вполне себе опасное путешествие, но разве Лёню остановишь, когда речь идет о спасении Земли!
Ливень, дома в Бухаресте зарастают деревьями, древесные семена пробиваются сквозь причудливые балкончики, балясины, черепичные крыши. Роскошные особняки в центре Бухареста сплошь заселены цыганскими таборами, всё разваливается потихоньку. Рэй Бредбери “Марсианские хроники”.
Лёня купил обалденную шляпу в очень подозрительном проходном дворе лично у заслуженного шляпника Бухареста восьмидесяти шести лет от роду; по его словам, как раз перед Леонидом Тишковым у него приобрел шляпу сам Ален Делон. Погрузили в машину Луну, электрические батареи, резиновые сапоги. И – понеслись по румынским Карпатам, перебираясь из ущелья в ущелье, каждую ночь в эпицентре всё новых и новых природных аварий снимали Тишкова в старом плаще его отца в шляпе и с Луной…
Вдруг мне пришло письмо от Олега Вавилова:
“Марина, у меня к тебе большая просьба – можешь посмотреть на текст? Я просто не в состоянии уже писать что-то внятно.
Ире совсем плохо и счет идет на недели, может, и дни.
Что можно еще написать и где это разместить…”
И в тот же день:
“С Ирой беда, три опухоли в мозгу плюс лимфокарцинома. Не ест уже пятый день. Совсем ничего. Очень ослабла, лежит. Сейчас приедет врач из хосписа, может, заберем ее в хоспис.
Родителям она сказала только позавчера.
С Израилем на связи, сегодня ночью мне пришлют калькуляцию. Постараюсь быстро собрать по знакомым первую сумму и отправить туда лечиться Иру с кем-то из подруг, может быть, самому надо будет лететь, пока не знаю. Потом всё равно нужны будут деньги, так что будем собирать.
Лёня подал хорошую идею с аукционом, я включусь в организацию.
Надо ее сейчас начать кормить, это главная задача.
Шансы есть – молимся все вместе.
Обнимаю,
Олег”.
“Иришенька, любимая моя, дорогая, моя драгоценная Ириша! – строчила я на коленке в глухом пристанище лесном. – Нас занесло в Румынию, снимаем Луну на пролысинах карпатских склонов, где браконьеры вырубают королевские буки. Вернемся 5 сентября, и я вся буду с тобой, где бы ты ни была, я уже с тобой, моя золотая сестричка. Лёня быстро заступится за дубы и буки на этой планете, и мы примчимся к тебе, что надо сделаем, побежим, принесем, организуем. Ты только держись, ладно? Кушай хотя бы немножко, береги силы…”
“Прочитал ей, – телеграфировал Олег. – Очень любит и постарается отписать, когда полегчает”.
“Ириша, любимая, родная, вот они мы, кочуем по Валахии и Трансильвании, смотри, наша с тобой Луна присела у единственного бука, чудом уцелевшего от вырубки, это священное волшебное дерево, приносящее исцеление, шлю тебе пока его одного, но буковую целебную рощу ты всё равно получишь в целости и сохранности, несмотря ни на что!..”
В тот день мы преодолели заоблачный перевал и очутились в мокрой лощине, заросшей лесом, стемнело, на краю черной чащи деревянная гостиница с опоясывающим балкончиком вдоль бревенчатых стен. Духота, сырость, комары, ледяная вода, туман, горы синие вдали, на альпийской лужайке разгуливают индюки, куча кошек и старый пес. “Супергармония” называется отель.
В полночь поужинали мамалыгой с бараньим сыром, всё пахучее, терпкое, натуральное, с непривычки не переваришь… Разошлись по комнатам. Приоткрыли щель в пластиковом окне. Только стали засыпать, вдруг – визг, возня, кто-то повис на шторе, заметался по комнате. И через пять минут из-под кровати раздался отвратительный вой.
Завтра тяжелый день, дальний переезд, ночные съемки, и вот такие мясные пирожки с яблоками. Чертыхаясь, полезли под кровать, а там посредине – со всех сторон не достать – шерсть дыбом, уши торчком, взъерошенный котяра сверкает глазом.
Ночь напролет пытались выудить из-под кровати это исчадие всеми возможными способами, всё напрасно. Лёня схватил мой зонт, купленный во Франкфурте, и столь яростно стал им шуровать под кроватью, что отломил ручку. Я обошла дом, облазила чердаки и подвалы, за печкой нашла кочергу. Только на рассвете сей языческий атрибут власти над нечистой силой с одной стороны и зонт с другой возымели действие – ошалелый кот выпулил из-под кровати в распахнутую дверь и был таков.
Оказывается, ненормальный хозяин в качестве изюминки для туристов в своей подзабытой богом дыре инсценирует замок Дракулы: кому в дверь, кому в окно подбрасывает ночами кошек, и народ с ними до утра мучается, такой нам попался псих.
На завтрак подали мясо и бурду вместо кофе; мы с удовольствием покинули этот убогий приют, несколько часов ехали по буеракам и колдобинам, под вечер прибыли в заповедник. И тут я поняла, что в суматохе забыла под подушкой свой серебристо-золотой жилет.
Стоим на берегу прекрасного горного озера, заваленного пластиковыми бутылками и пакетами, по “глади” озерной, как ни в чем не бывало, плывут кучевые облака, Лёнина Луна опустилась на взгорочек и освещает бледным мерцающим светом это вопиющее безобразие, на другом берегу пасутся две лошади, белая и гнедая. Нацеливаю объектив, пытаюсь навести резкость – в самом что ни на есть безотрадном состоянии духа. Что не ускользнуло от внимания нашего водителя Мариуса, коренастого парня, наполовину турка, наполовину румына.
Он очень скромно держался, был молчалив, ел в сторонке от всей честной компании, но постепенно, как это обычно бывает, оказалось, что жизнь каждого участника нашей экстремальной экспедиции находится в его смуглых руках. Что он не просто мастерски, технично, бережно везет нас по горным глухим дорогам, каменистым, ухабистым, развороченным, и на всей скорости однажды плавно объехал перебегавшую скоростную трассу мышь, – но в трудные моменты Мариус как-то естественно и незаметно оказывался рядом, причем это касалось всего.
– Что-то случилось? – спросил он у меня.
Я: так, мол, и так, в кошачьем раю забыла жилет, который сейчас мне особенно дорог…
– Поеду – привезу, – сказал Мариус.
А ночь. Горы темные, диковатые, дорога – никакая.
Я говорю… в общем, я уже ничего не говорю.
Он уехал и через четыре часа привез мне жилет.
“Иришенька, солнце мое, моя любовь!
Всё-таки удивительная вещь: как можно не видеться с человеком несколько месяцев – и всё время думать о нем и мечтать, вспоминая счастливый день, когда мы отправились на поиски японского жилета, который я с тех пор никогда не снимаю – ни в жару, ни в холода.
Надо ж было такому случиться, что прошлой ночью, умаявшись ездой по горному серпантину, я рухнула в постель, положив его под голову, а наутро забыла забрать из-под подушки. Мы далеко уехали оттуда, но шофер Мариус, увидев, как я огорчилась, в ночь-полночь вернулся и мне его привез. Вот он, снова у меня, как золотой кусочек той нашей встречи. И как обещание – новой!
Обнимаю тебя – родная моя, любимая, скоро увидимся, жди меня, кушай понемножку, держись, твои Марина, Луна и священная буковая роща, которую я тебе вчера обещала”.
“Как же я тебя люблю, Мариша! – она мне ответила. – Очень жду! Береги наш жилет!”