Страница 5 из 8
Кроме того, иероглифы – не единственная система письма, применявшаяся древними египтянами. Для бюрократического общения, которое им так нравилось, а также для храмового хозяйства или перечней товаров и услуг египтяне перешли к более простой, прагматичной иератической скорописи – пожалуй, первому в полном смысле слова «письму» в нашей истории, менее формальной и ритуализированной системе, чем иероглифы. Постепенно иератической скорописью стали пользоваться и в религиозных целях: например, ею написана Книга мертвых. С течением времени иератическое письмо стало ассоциироваться с религиозными текстами; отсюда и пошло слово «иератический», которое придумали греки, и означало оно «жреческий».
Третью форму египетского письма греки назвали «демотической», или «общенародной» [10]. Несмотря на название, оно все равно предназначалось для очень узкой прослойки элиты. Египтяне назвали эту письменность более подходящим словом, переводившимся как «написание документов». Демотическое письмо стало первым использовать курсив, что позволяло писать быстро, и сначала, как и иератическое письмо, использовалось для административных целей. Затем оно тоже взяло на себя религиозную и литературную роль.
Если шумерские писцы были должностными лицами, сохранявшими культуру и помогавшими вести дела, то в Египте они входили в жреческий и правящий класс. Писцов почитали настолько, что статуи, изображавшие, как писцы сидят со скрещенными ногами, а доски для письма и палитры лежат у них на коленях, изготовлялись по заказу египетских князей и верховных чиновников, которые сами писцами не были, но хотели получить хотя бы часть присущего тем статуса. Писцы не платили налоги. Слово «письмо» буквально означало «слова бога». Покровителем писцов был Тот, один из верховных богов. Таким образом, насколько мы можем судить, письмо и пишущие в равной мере наделялись престижем и сакральным статусом. Одно египетское высказывание превозносит писцов так: «Ты величественно восседаешь в своем доме; твои слуги отвечают быстро; пиво наливают щедро; все, кто видят тебя, радостно восклицают. Счастливо сердце того, кто пишет; каждый день он молод». Другое наблюдение таково: «Да, ибо писец, сидит ли он во дворце [при дворе фараона], не может обеднеть в этом» [4]. Но то, что писали писцы, строго контролировалось, а писали они лишь то, что желал фараон. Египетские писцы выступали консервативными охранителями существующего порядка вещей. Те немногие, кто умел писать, были и теми, кто управлял храмами, армиями и государством. Как пишет ученый Бэрри Пауэлл: «Когда мы изучаем египтян, мы на самом деле исследуем мысли, верования, достижения и устремления крошечной элиты. О мыслях тех, кто трудился на полях от рождения до смерти, а потом их хоронили в безымянных могилах на краю пустыни или бросали в Нил, у нас нет никакой информации. Письмо сохранило лишь размышления грамотных людей» [5]. Мазки кисти, наносимые на папирус, были непостижимы и недоступны подавляющему большинству египтян так же, как почти всем нам сегодня. Об этих людях мы из письменных источников не узнаем.
Иероглифы в конце концов уступили место другим системам письма, однако цивилизация, разумеется, не погибла. Древние греки, знаменитые тем, что верили в необходимость образования не только для элиты, изобрели более простую – самую простую – систему письма: первый настоящий алфавит. Читатель, возможно, подумает, что следующая глава в истории умения писать от руки будет свидетельствовать о возросшей грамотности. Но на самом деле это было время большого шага назад.
3. Длинный греко-римский след
Большинство из нас считает очевидной истиной то, что уметь писать – хорошо, это облагораживает, это ключевой навык образованного гражданина. Сократ, величайший мыслитель Древней Греции, был убежден в противоположном. В речах, позже записанных Платоном, он рьяно доказывал, что письмо делает людей менее умными, менее цивилизованными и менее творческими: «Значит, и тот, кто рассчитывает запечатлеть в письменах свое искусство и кто, в свою очередь, черпает его из письмен, потому что оно будто бы надежно и прочно сохраняется там на будущее, – оба преисполнены простодушия и, в сущности, не знают прорицания Аммона, раз они записанную речь ставят выше, чем напоминание со стороны человека, сведущего в том, что записано» [11] [1]. Для Сократа овладеть знанием означало освоить красноречие, а не письмо. Мощная, сложная культура устной речи должна была обеспечить сохранение истории: «В души научившихся им [письменам] они вселят забывчивость, так как будет лишена упражнения память: припоминать станут извне, доверяясь письму, по посторонним знакам, а не изнутри, сами собою» [2].
Сократ тоже тревожился, что письмо помешает формулировать сложные мысли. Идеи, говорил он, мы усваиваем, только если выучиваем их; и мы можем полностью развить мысли, когда озвучиваем их. Для Сократа и многих других греков самую насыщенную, сложную форму знания и выражения представляла собой устная речь.
Письмо и в самом деле снижает способность человека запоминать, удерживать и хранить в уме факты, идеи и опыт, чтобы потом вспоминать о них. Сократ говорил, что написанный текст не отвечает на вопросы так, как люди во время беседы: «…если кто спросит о чем-нибудь из того, что они говорят, желая это усвоить, они всегда отвечают одно и то же». Письмо, по мнению философа, статично: оно не способно изменить мнение, которое в нем содержится. Любой человек может взять написанный текст и делать с ним все, что заблагорассудится: у письма нет «отца», «само же не способно ни защититься, ни помочь себе». В устных культурах нет понятия о подделке текста.
Антиписьменная позиция Сократа напоминает нам, что вместе с письмом приходит утрата. Мы утрачиваем тело. Утрачиваем жесты. Без технологии запоминания мы утрачиваем этот навык, ведь ручка – такая же письменная технология, как и компьютер. Еще мы утрачиваем характерные обороты, которые добавляются в речь и подчеркивают нашу индивидуальность, все эти «разве нет?» или «это понятно?» [12] [3].
Еще слова Сократа напоминают нам о том, что устные культуры по сложности нисколько не уступают письменным. Многие величайшие фигуры западной цивилизации никогда не писали или писали редко. Все, что мы знаем о Моисее, Будде или Иисусе, мы знаем со слов, которые они произнесли, а не написали. Об Иисусе только один раз сказано, что он писал на песке слова, которые потом стер, и никто их не задокументировал (Ин. 8:8).
Но у устной культуры есть ключевое отличие от письменной: «последовательная мысль в устной культуре привязана к коммуникации» [4]. Другими словами, чтобы размышлять глубоко и сложно, надо с кем-то разговаривать.
Итак, устные культуры развили комплексные, сложные системы того, как запоминать идеи и потом сообщать их остальным. Эти способы мышления недоступны разуму, который изменился, когда человек стал грамотным. Представитель устной культуры, например Сократ, обладал более совершенным умением запоминать, чем его грамотные оппоненты. Устные культуры исключили возможность подсмотреть в готовый текст, но разработали сложную мнемонику или системы запоминания и использовали добавочные структуры (анафору, перечисления), чтобы создавать запоминающиеся ритмы. Примером тому может служить начало Книги Бытия, созданной устно и записанной впоследствии:
В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: «Да будет свет». И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один [13] [5].
Благодаря перечислению с союзом «и» конструкцию удобно запоминать. Повторы и логические связки – еще один способ запомнить: бог сказал «свет», свет – это хорошо, свет отделен от тьмы, свет становится днем, тьма становится ночью.
10
Считается, что термин заимствован из «Истории» Геродота (II.36). – Прим. ред.
11
Здесь и далее диалог «Федр» цит. по изд.: Платон. Собрание сочинений в 4 т. Т. 2 / Перевод А. Н. Егунова. М.: Мысль, 1993.
12
Сегодня люди изобретают новые способы добавить жесты и индивидуальность в написанный текст. Об этом многие говорят с тревогой, особенно те, кто заодно оплакивает деградацию письма. Тут можно вспомнить, например, использование интернет-сленга, вроде «XO» («обнимаю и целую») и акронимов наподобие IRL (in real life, «в реальной жизни»), а также интерес к новым, более коротким формам письменной речи вроде Twitter или тому, что очень уместно называют чатами (chats) или болталками. Все это больше использует модели устной, чем письменной речи, и вызывает симпатию, поскольку предлагает способы вернуть в письмо моменты живой индивидуальной речи (например, риторический вопрос «Ясно-понятно?»). Так письмо приближается к сократическому идеалу: два человека ведут беседу, что называется, IRL.
13
Быт. 1:1–5.