Страница 9 из 12
В те времена на радио регулярно разучивались песни из популярных фильмов: «Ой, цветет калина», «Каким ты был, таким остался», «На крылечке твоем» и другие. Мама просила сына записывать слова. Потом они с отцом чудно пели эти песни.
Разумеется, Василий рос озорником. Он и другие такие же сорванцы зимой вставали на коньки, проволочными крюками зацеплялись за кузова грузовиков и сбрасывали на дорогу все, что там перевозилось. Тех малолеток, которые попадались на воровстве, в те времена наказывали жестоко, без всяких скидок на возраст. Васю Бог миловал.
Случайно ли? Нет и еще раз нет. Провидение уже пристально разглядывало его и прикидывало, куда же направить стопы этого необычного мальца.
Путеводная звезда
Если у человека нет ни одного подлинного увлечения, он подобен деревянному идолу, который стоит там, где его поставили.
Вместе с новой квартирой Василий Лановой получил и друга на всю жизнь. Это был Володя Земляникин.
Однажды ребята бесцельно бродили по улицам родного района. Проходя мимо Дворца пионеров автозавода имени Сталина они заметили большую афишу, извещавшую всех и каждого о том, что сегодня здесь будет дан спектакль по книге М. Твена «Том Сойер» – «Друзья из Питсбурга». Друзья решили посмотреть его. Каково же было их удивление, когда они увидели, что все роли в этой пьесе играли их ровесники, мальчишки и девчонки тринадцати-четырнадцати лет. Это было круто, как выразились бы теперешние школьники.
Вася и Володя, особенно не раздумывая, тоже решили заняться этим. После спектакля они разыскали руководителей театральной студии и напористо так заявили: «Запишите нас в артисты!» В это сейчас, может быть, не все поверят, но случилось чудо. Два сорванца, регулярно причинявшие своими уличными выходками головную боль родителям, враз стали приличными, воспитанными ребятами. Они словно выпали из всей своей предыдущей жизни, с ее воровством, глупой удалью, курением и драками в подворотнях. Все их свободное время теперь занимал самодеятельный театр, в котором пацаны, что называется, дневали и ночевали до десятого класса. Вот и не верь после этого в «волшебную силу искусства».
Справедливости ради стоит заметить, что в описываемые времена именно эта театральная студия считалась одним из самых сильных самодеятельных коллективов столицы. В решающей степени потому, что в ней преподавали опытные наставники. Сценическое движение вели педагоги из Большого театра, речь – Лидия Михайловна Сатель, знаток русской литературы, режиссуру – студент театрального института Игорь Таланкин, впоследствии известный кинорежиссер.
А душой и локомотивом студии являлся Сергей Львович Штейн. О нем мы еще расскажем обстоятельнее. Пока что лишь отметим, что в становлении личности Василия Ланового этот человек сыграл едва ли не решающую роль. Штейн как никто другой умел создать особую ауру. Он увлекал ребят собственным интеллектом и одержимостью театром, приходил в аудиторию, снимал пиджак, вешал его на спинку стула и садился за пианино. Лилась музыка Моцарта, Бетховена, Шопена, Чайковского. Кроме режиссерской профессии он в свое время получил еще и хорошее музыкальное образование, сам сочинял музыку к некоторым пьесам. Песня, написанная им к спектаклю «Овод», стала гимном студии. Сергей Львович учил своих юных воспитанников творить, фантазировать, воспитывал у них нетерпимость к штампу, к равнодушию как в искусстве, так и в жизни.
Студийцы больше всего любили репетировать. Конечный результат не сильно их обременял. Им нравилась атмосфера поиска, в который их вовлекали педагоги. Очень скоро все так сдружились, что уже не мыслили себе существования друг без друга, без студии. Мальчишки и девчонки читали стихи или отрывки из литературных произведений. Они спрашивали друг друга, где находится город, в котором происходит действие «Ревизора», как звали отца Гамлета, какую кличку носила лошадь Дон-Кихота, как пострижены деревья и кусты в парке Версаля.
Здесь особенно хороша была Лидия Михайловна Сатель. Она вела занятия по художественному чтению и старалась привить своим питомцам любовь к большой литературе. Под ее влиянием ребята погружались в некое силовое поле высокой культуры. Лидия Михайловна ориентировала учеников на классику, на самую высокую литературу. Например, первым произведением, с которого начались сценические занятия, была «Война и мир» Л. Н. Толстого. Давая каждому из студийцев по отрывку из романа, она помогала им докапываться до глубин толстовской мысли, до истинной красоты художественного слова.
Пройдут годы, и Василий Семенович, вспоминая Лидию Михайловну, признается:
«И с тех пор я хожу по «Войне и миру» как по большому дому, где много комнат, но мне они все известны».
Кстати, однажды Сатель подготовила целую программу художественного слова под названием «Наташа Ростова».
Василий Лановой читал в ней описание первого выезда героини на бал:
«Наташа с утра этого дня не имела минуты свободы и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей. В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах, – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла все то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале, и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале».
В другой программе он исполнял отрывок из «Тараса Бульбы» Н. В. Гоголя:
«И погиб козак, пропал для всего козацкого рыцарства. Не видать ему больше ни Запорожья, ни отцовских хуторов своих, ни церкви Божией».
Лидия Михайловна часто и много рассказывала студийцам о Гоголе, Толстом, Пушкине и других писателях, об их творчестве, жизни, произведениях. Она водила учеников по Москве, знакомила их со столичными достопримечательностями, связанными с гениями русской литературы. Так постепенно, ненавязчиво Сатель открывала перед ребятами целые пласты великой культуры, существенно расширяла для них школьную программу, пробуждала любовь к художественному слову. Конечно же, такие уроки для Василия Ланового не могли пройти бесследно.
Если говорить предельно откровенно, а по-иному нет смысла, то в театральной студии он ничем особенным не выделялся. Не скажу, что его ставили на третьи или четвертые роли. Мудрые педагоги не допускали никакой уравниловки, но и ущербным никто из студийцев себя не считал. В этом тоже заключалась особая аура студии. Однако объективно получалось так, что, скажем, Володю Земляникина в спектаклях задействовали чаще, и в целом он выступал с большим успехом. Некоторое время Вася даже находился в тени друга, поскольку заикался и долго не мог избавиться от злосчастного украинского фрикативного «г». Но не нами сказано, что терпение и труд все перетрут. Вася поставил перед собой цель избавиться от «гекания» и даже маме родной не давал спуску. Он просил ее, даже требовал общаться с ним только по-русски. Она улыбалась и приговаривала, ничего, мол, сынок, полюбят тебя и такого. Никто и никогда так не верил в счастливую звезду Василия, как его родная мама.
Друг Земляникин
Все почести этого мира не стоят одного хорошего друга.
Как я уже говорил, с другом моему герою откровенно повезло. Вася и Володя были самыми обыкновенными московскими подростками, похожими друг на друга во многом, даже в том, что оба заикались, но все же разными. В отличие от Герцена и Огарева, они не давали совместной клятвы, глядя с Воробьевых гор на любимый город, однако пронесли свою дружбу через долгую жизнь, ничем не омрачили детских мечтаний и устремлений.