Страница 8 из 12
Они были малограмотными людьми. Василий Семенович не раз говорил, что на двоих его родителей приходилось три класса образования. Но и отец, и особенно мать обладали врожденным жизненным тактом.
«Если понимать под интеллигентностью возможность предугадать, как твое слово отзовется на другом человеке, – говорил Лановой, – то мама моя была подлинным интеллигентом. Она была поразительно чуткой, меня это просто поражало. А как замечательно они с папой пели хохлацкие песни. Просто дивно пели. И ладили между собой удивительно. Может быть, когда-то между ними и случались стычки, но мы, дети, о них не знали. Наконец, чего стоит то потрясающее обстоятельство, что отец с матерью, во всем себе отказывая, дали нам троим высшее образование».
А в войну супруги Лановые трудились не покладая рук, истово, самоотверженно. Они без всякой политической агитации четко осознавали, что это их личный фронт, передовая, которую бросить нельзя ни при каких обстоятельствах.
Думали ли они о своих детях? Риторический, если не глупый вопрос. Мысли о дорогих кровинушках, полное неведение об их судьбах отравляли жизнь отца и матери. Как только Лановые услышали по радио о том, что советские войска освободили Попелюхи, Котовск, Кодыму – крупные населенные пункты близ Стрымбы, – Галина Ивановна стала лихорадочно собираться в родные края. О том, чтобы туда поехал муж, не могло быть и речи. Его просто никто не отпустил бы с работы. В войну не существовало такого понятия, как отлучка с производства по семейным обстоятельствам.
Никто не отпустил бы и мать. Однако Галина Ивановна пошла на хитрость. Она заглянула в санчасть и пожаловалась на недомогание. Врач осмотрел ее и немедленно госпитализировал. Отлучиться из больницы было для нее не столь зазорно, как с производства.
Молодая женщина плохо стояла на ногах, ее шатало из стороны в сторону, она периодически падала в обмороки и в таком вот состоянии решила отправляться в дальнюю дорогу. Соседи и знакомые уговаривали не делать опрометчивого шага, подождать хотя бы до лета, но бесполезно. Она стояла на своем. Я должна ехать, да и все тут!
Семена Петровича душили слезы жалости. Он прекрасно понимал, чем может обернуться такая вот более чем опасная поездка, но никак не мог справиться с материнской одержимостью, поэтому скрепя сердце отвез жену на Киевский вокзал.
В дороге Галину Ивановну хватил такой сильный удар, что она практически лишилась возможности передвигаться самостоятельно. Солдаты и сердобольные пассажиры переносили ее на руках из одного поезда в другой. До станции Абамеликово женщина добиралась почти месяц. Отец встретил дочку, вытер слезу, подхватил ее на руки и бережно усадил на телегу.
Вася в это время находился при деле. Он отпугивал воробьев, которые норовили склевать лен, посеянный в поле. По утрам на землю еще падали заморозки. Мальчишка в тяжелом армяке ходил по меже и размахивал тряпкой, привязанной к палке. Время уже близилось к обеду, когда двоюродная сестра Нила крикнула ему, что его мама приехала.
Он не сразу и поверил, однако увидел, как шустро побежала девушка в сторону станции, и сам припустил туда же. По пути Василий слышал, как люди передавали друг другу весть о том, что к деду Ивану дочь Гафуня – так звали ее в селе – аж из самой Москвы приехала. Эти слова подхлестывали пацана. Вскоре он обогнал сестру и увидел телегу, движущуюся навстречу ему. Но от волнения мальчишка не узнал ни деда, ни женщину, сидевшую рядом с ним, и пробежал мимо.
Дед окликнул его. Он вернулся, подошел к телеге. На него смотрела женщина с большими черными обводами под глазами. Жутко худая, изможденная. Ему не верилось, что это и есть его мама. А потом она что-то сказала. Вася забрался на телегу, обнял ее и разрыдался. Пока они не доехали до села, ничего не мог произнести, только всхлипывал и прижимался к родному человеку.
Их встретили односельчане. Одни смеялись, другие плакали.
Вася отстраненно наблюдал за этим необычным действом. Он еще не понимал, что жизнь его теперь станет совсем иной. Через месяц они вчетвером отправились в Москву.
«Мама рассказывала мне, – вспоминал Василий Лановой, – что на следующий день после начала войны, 23 июня 1941 года, в их цеху вручную стали разливать противотанковую жидкость Молотова – страшно вредную и жутко опасную. Та жидкость и повредила ее здоровье. Маму я похоронил инвалидом первой группы, отца – второй. И всегда говорю: это вклад нашей семьи в общую большую Победу страны над фашизмом. Невиданную цену заплатили люди того поколения. Как воевали, как работали, как выстояли – просто фантастика! Они будут вечным примером невероятного мужества!
Я уже не первый год в Бессмертном полку несу портреты своих родителей. И буду это делать, пока могу. Полк этот воистину безбрежен. Гигантское число людей погибли ради Победы, трудились в тылу, вернулись с фронта. Это связь времен, поколений, родной крови… Хочется, чтобы наша молодежь обязательно относилась к той войне, к Дню Победы – святому и большому празднику – с почтением. Ведь как сказал когда-то Пушкин: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие».
Послевоенная столица
Ехали они в Москву долго. Несколько разбитых пассажирских вагонов, следовавших из только что освобожденной Одессы в столицу, то и дело останавливались в чистом поле, чтобы пропустить куда более важные составы, в основном военные. Мама строго-настрого всякий раз приказывала детям не отходить далеко от поезда. Они ее слушались. Как только раздавался призывной гудок паровоза, сразу, словно воробышки, залетали в вагон.
Столица встретила усталых путешественников шумным многолюдьем. К тому времени в ней проживало около пяти миллионов человек.
Отец обнимал детей и жену, не скрывая слез радости. С Киевского вокзала до своей улицы Машиностроения семья в полном составе добиралась на трамваях почти целый день.
Потом началась столичная жизнь, и Стрымба потихонечку стала забываться. Москва показывала впечатлительному и шустрому мальчишке свои улицы, кольца, переулки, парки и другие достопримечательности. Город стремительно рос, строился и обновлялся. Не по дням, а по часам восстанавливалось производство гражданских товаров. На прилавках стали появляться предметы ширпотреба, дефицит которого в военные годы так раздражал жителей столицы. Регулярно понижались цены. Перед людьми, уставшими за томительно долгие фронтовые годы, открывали свои двери клубы и кинотеатры, библиотеки, парки и стадионы.
В 1947 году были наконец-то отменены карточки и проведена денежная реформа. Тогда же торжественно отмечалось 800-летие Москвы.
Вся промышленность постепенно перестраивалась на режим мирного времени. Отменялись обязательные сверхурочные работы, восстановились ежегодные отпуска. На химзаводе, где трудились Лановые, была сокращена трудовая неделя. Однако производственные нормы оставались прежними. Выполнять их не представлялось возможным из-за появления выходных дней и отмены ночных смен. Поэтому и зарплату Семен Петрович и Галина Ивановна стали получать ниже, чем в военные годы. Однако на двоих у них выходило более 12 тысяч рублей в месяц. Лановые жили скромно, но безбедно. Нужда исчезла навсегда. К тому же главе семьи за ударный труд была выделена отдельная квартира в том же районе.
В год пятилетия Победы у москвичей появились телевизоры «КВН-49» с маленькими экранами. Изображение у них увеличивалось специальной линзой, заполненной дистиллированной водой или глицерином. Семен Лановой приобрел диковинную новинку одним из первых.
Однако Василий всегда предпочитал телевизору походы в кинотеатры. Он по многу раз смотрел все новинки. Это были «Молодая гвардия» С. Герасимова, «Подвиг разведчика» Б. Барнета, «Повесть о настоящем человеке» А. Столпера, «Весна» Г. Александрова, «Сказание о земле Сибирской» и «Кубанские казаки» И. Пырьева.