Страница 13 из 15
–А по какому делу он вам нужен?
Гарик рассказал о потерянной «флэшке». Она покачала головой:
–К сожалению, вряд ли она ему еще понадобится.
–Что? – сердце екнуло от мысли, что старик помер.
–Нет, он жив, и хорошо себя чувствует, – поспешно сообщила дама, догадавшись, о чем подумал посетитель. – Просто… Даже не знаю… Наверное, я не должна вам это говорить. Но, видно, вы хороший человек, раз приехали специально, чтобы вернуть чужую вещь. Он сейчас на лечении в психиатрической клинике.
–Да? Когда я подвозил его, он говорил, что собирается выступить с научным докладом у вас.
–Тогда-то у него и случился нервный срыв, – она вздохнула. – Все ученое общество подняло его на смех. Бедный Альберт Карлович, на него было больно смотреть. Он выглядел таким несчастным. Но ведь он в самом деле целый час нес несусветную чушь. Так бывает с людьми. Особенно с такими самоотверженными энтузиастами, как он.
–Все-таки передайте ему, если он вдруг поправится, – Гарик положил «флэшку» на край стола и, попрощавшись, удалился. Неприятная новость отчего-то расстроила его, хотя странный дед был ему едва знаком.
5. Такое разное Окунево
Наступил долгожданный май. В городе стало душно и неуютно от обилия солнца, нагревавшего за день каменные стены домов и асфальт улиц не меньше, чем в летнюю жару. Почки на деревьях лопнули, выпустив рвущуюся на волю листву, зашумели раскидистые кроны в скверах и парках, радуя глаз. Но этого было недостаточно. Хотелось вырваться из каменного плена на простор бескрайних лугов. Легкие жаждали глотка свежего ветра, обонянию не хватало запаха свободы, спина истосковалась по крыльям. Так всегда бывает со многими горожанами в конце весны, в преддверии лета, когда кровь в жилах ускоряет бег, в точности, как сок в стволах деревьев. И вот мчатся они из бетонных колодцев прочь, туда, где благоухают первые весенние цветы, где звонкими трелями заливаются птицы, где лед уже сошел с реки, и она величаво катит свои воды в манящую даль. Оттого по выходным город просто пустеет, брошенный, как надоевшая игрушка.
Когда Гарик предложил Оле провести отпуск в Муромцевском районе на озерах, она даже обрадовалась. Миша, ее пятнадцатилетний брат, повзрослевший, дерзкий и угрюмый, отказался составить им компанию, не заинтересовавшись поездкой в дикие края. Красоты сибирских просторов его не радовали, там он замечал лишь комаров, муравьев и «всяких краказябр», которых терпеть не мог. И всегда, когда они брали его с собой на прогулку по лесу, он ходил, уткнувшись себе под ноги, заправив брюки в сапоги и натянув капюшон на лицо аж до самого подбородка. Вид у него был при этом крайне недовольный. Пожалуй, он всегда был недовольный. С Гариком почти не общался, отвечал на вопросы односложно. Гарик и не приставал к нему с разговорами, не хочет, и не надо. Удивительно, но зато с матерью Гарика Миша нашел общий язык. Называл ее бабушкой, и когда смотрел на нее, угрюмость исчезала с его лица, взгляд теплел, а добрая улыбка чудесным образом превращала парня в красавца. Они беззлобно подшучивали друг над другом, как закадычные друзья. За это Гарик многое готов был простить ему. Даже то, что однажды, на просьбу Гарика не хамить сестре тот буркнул: «Ты мне кто, отец, что ли, родной?». В самом деле, какой он ему отец, всего-то на девять лет старше.
Ко дню отъезда карта местности, по которой предстояло путешествие, отпечаталась в памяти Гарика, как фотоснимок. Складывая вещи, тщательно спрятал акваланг на дне рюкзака. Оле его видеть раньше времени ни в коем случае нельзя. Поездка сорваться может. Она выглядела такой счастливой, шутила и смеялась, собираясь в дорогу. Совсем как в те дни, когда они только узнали друг друга. Когда жизнь была легкой и беззаботной, и он мог позволить шутя осыпать ее деньгами, которым не знал счета. Поможет ли эта поездка вернуть им счастье и любовь? Исполнит ли древний камень, таящийся на дне озера Шайтан, его желание? Не сказки ли все это?
Улицы города стояли в «пробке», но настроение не портили. Ведь спешить было некуда. Впереди ждала целая неделя сказочного отдыха среди только проснувшейся природы, когда зелень еще свежа, трава не истоптана, а воздух, не тронутый зноем, бодрит приятной прохладой. Тягучий поток машин медленно полз со скоростью черепахи и в очередной раз замер. Они оказались вблизи Свято-Никольского собора, самой старой церкви города. Крутобокие отполированные золотые купола ярче костров горели в солнечных лучах и отсвечивали прямо в глаза. Пришлось опустить «козырек».
–А знаешь, у меня есть стихи про наш город и эту церковь, – вдруг заявила Оля.
–Серьезно? Ты никогда не хвасталась, что пишешь стихи, – Гарик улыбнулся. – Ну, так читай.
–Ладно, – она помедлила, собираясь с мыслями, сделала вдох и начала:
-Тот город, в котором на свет появиться
Отпущено было судьбой,
Не самый богатый в стране, не столица,
Зато для меня он родной.
И пусть многовато в нем серого цвета,
Асфальта, угрюмых домов,
Но имя его моим сердцем воспето,
Мной вписано в строки стихов.
Мне кажется, я никогда не устану
По улицам милым шагать.
Смотреть на витрины,
Дышать у фонтанов,
У храмов церковных стоять.
Венчают их белые стены святые,
Сияя огнем, купола!
Как зоркие стражи, кресты золотые
Хранят нас от горя и зла.
И, глядя на них, мне так хочется верить,
Надеяться, грезить, любить,
Весь город шагами своими измерить,
Улыбки прохожим дарить.
Пусть свечи «за здравие» в храмах пылают,
Священный огонь топит воск,
На благополучие благословляя
Уютный родной город Омск!
(Автор)
Оля замолчала. Гарик одобрительно воскликнул:
–А что, неплохо! – поймал ее недоверчивый взгляд. – Ну, правда, здорово. И еще есть?
–Полно, – ответила она безразличным тоном, но по глазам, радостно вспыхнувшим, было заметно – польщена.
–Может, на книжку насобираешь?
–Шутишь? Кто сейчас покупает книжки, да еще и со стихами, к тому же любительскими, – фыркнула. – Это для души.
Наконец, они выкатили из города. Было еще раннее утро. Старенькие «Жигули» легко скользили по гладкому шоссе, казалось, радуясь простору после тесных душных пробок и строгих красноглазых светофоров. Свобода! Передние окна в машине открыли до отказа. Ветер ворвался, растрепал волосы Оли, опутал ими ее смеющееся лицо и попытался сдернуть выжженную солнцем панаму. Она схватила ее за поля обеими руками и натянула на глаза.
Со всех сторон вокруг распростерлась щедрая красота. Прозрачная синева над яркой зеленью. Бескрайняя зовущая даль. Блестящая серая лента загородной трассы с белой полосой посередине уходила в будущее. Гарик мечтал, что будущее их окажется лучше прошлого. Он чувствовал близкое счастье. И радость, наполнявшую его, как жидкость – пустой сосуд. И даже почувствовал трепет крыльев за спиной, давно забытый с тех пор, как в его черный БМВ сели два неприятных типа и жестоко обрезали их.
Повернули на дорогу, ведущую на Большеречье. Гарик выбрал этот путь, несмотря на то, что он более длинный и усложнен паромной переправой, узнав из отзывов, что короткий намного хуже. Половину пути по короткой дороге ехать можно было не больше тридцати километров в час, лавируя между рытвинами и подскакивая на высоких ухабах. Решил, что его «шестерка» не дотянет до места и попросту развалится от подобной езды, поэтому выбрал длинный путь.
Эта дорога оказалась тоже неидеальна. Узкая, резко обрывающаяся по бокам крутыми спусками, в трещинах и выбоинах. Если короткий путь еще в худшем состоянии, то даже подумать страшно, как это выглядит. Гарик даже по сторонам не смотрел, сосредоточившись на препятствиях, и жалел, что не может полюбоваться открывшимся справа чудесным видом берегов Иртыша. Оля великодушно согласилась пересесть за руль, чтобы и он мог насладиться красотой этих мест. Противоположный берег вздымался высоким черно-коричневым срезом глинистой почвы, над которым величаво и таинственно темнел густой сосновый бор. Зрелище было сказочным.