Страница 6 из 12
В другое воскресенье зашел на среднюю улицу Полтавку. И опять-таки был поражен увиденным. В дом той семьи раньше частенько заходил, так как их сын был в моей инспекторской группе (то есть, забирал на смену и привозил со смены, заодно подружился и с отцом Аширом, и с матерью Тяч). Другими словами, дом мог узнать прямо с трассы. Теперь чуть не прошел мимо, даже будучи рядом с ним и пешим, не сразу узнал. Дело даже не в пристройках, не в реконструкции. По соседству, оказывается, появились вполне приличные особнячки, придавшие привлекательный вид всей улицы, даже немного городской шик. Вот если бы еще новый асфальт положили, совместными усилиями, было бы вообще «зашибись»!
К тому же, для наблюдений за ростом Полтавки теперь нет необходимости для похода между домами, отбиваясь от алабаев (пастушеских собак), нередких во дворах – на гребнях сопок заметно оживленное строительство. В дальнем конце строится современная школа, куда должна перебраться 10ая школа из центра города (то-то будет задача возить туда моих сыновей, с нашего конца до того места километров пять); какой-то комплекс вроде общеэтрапского «Медениет кошги» («Дворец культуры»).
Вплоть до последних нескольких лет жить в Полтавке считалось не сильно престижным, а теперь поселок стремительно превращается во что-то вроде местной Рублевки…
«Алмата»
Между Кушкой и Моргуновкой есть маленькое село, не обозначенное ни на какой карте. В восьмидесятые это был скорее выселок или что-то вроде хутора с десятком дворов, если не меньше. Тогда в ходу было неблагозвучное название, в переводе с туркменского языка что-то вроде Вонючка. Происхождение легко объяснить, если знать о нахождении в непосредственной близости городской свалки.
С течением времени оно начало постепенно расти, почти каждый год прибавлялся новый дом. В конце концов, жители «отказались» жить в Вонючем и полушутливо, полу-иронично начали самоназываться «Алма-Ата». В нем действительно были неплохие фруктовые деревья, небольшие садики на каждом подворье. И добились ведь своего: в нынешние дни никто из новоприехавших кушкинцев даже не подозревает о существовании старого названия этого села. Кстати, похоже, оно, село, в ближайшем будущем вообще прекратит свое существование, влившись в городские границы. В середине восьмидесятых на окраине Моргуновки в сторону Кушки была построена бетонная стела с надписью КУШКА громадными буквами. Тогда еще иронизировали – «до него еще топать и топать, а название города уже тут». Пророчески в том месте поставили, дальновидно. Зону в шесть километров между Кушкой и Моргуновкой «нарезали» на участки под жилищное строительство. Совсем скоро оба населенных пункта сомкнутся. И тогда городская черта отодвинется к тому месту, где и стоял тот указатель.
Кала-и-мор
Село, расположенное в шестидесяти километрах от Кушки по марыйскому шоссе, в далеком юношестве казалось мне ничем не примечательным, и очень даже скучным поселком. Разве что карьер по добыче гравия и различных видом фракций из песка мог привлечь внимание как зона для игры в «казаков – разбойников». Или факт, что местные жители в подавляющем большинстве туркмены-эрсары и казахи, среди которых спокойно и мирно жили русские, украинцы, немцы и другие. Честно говоря, мало задумывался о происхождении странного названия, о корнях появления явно «не туркменского» топонима.
Позже, в свои университетские годы, когда рылся в каталогах республиканской библиотеки имени Карла Маркса (у нее теперь другое наименование) в Ашхабаде, как-то попалась на глаза карточка с титулом «Парфянская крепость в Кушкинском районе», чтобы тут же быть уложенной в прежний ящик – за ненадобностью. Студенту биологического факультета не могла быть полезной сводка об исторических памятниках юга страны. Страна под названием Парфия в то время также ни о чем не говорила тому, кто был озабочен написанием курсовой работы по летним водопоям куланов в бассейне реки Кушка.
Однако в каких-то второстепенных ячейках памяти зацепилась та мимолетная информация, застряла прочно. Чтобы вынырнуть еще лет через десять, во времена работы в турфирмах в качестве гида-переводчика. Группы интуристов шли по Великому Шелковому пути, с обязательной экскурсией на Старую Нису, столицу Аршакидов, основателей Парфянского царства. Разумеется, «перелопатил» много источников, чтобы затем мог рассказать чуть-чуть больше среднего обывателя про историю соответствующего периода. Теперь-то знал о величии Парфии, о ее роли, о протяженности владений, о соперничестве с Древним Римом. И совсем по-иному смотрелось название городища парфянских времен (первые века до нашей эры и первые века нашей эры) Кала-и-Мор («Змеиная крепость») в ближайших окрестностях родного города.
Кстати, детальные раскопки данного городища еще никем не проводились. Если у археологов дойдут руки до такого отдаленного уголка страны, то там наверняка могут быть сенсационные находки…
Город начинался…
Памяти отца
Ставшее стереотипным от частого применения выражение «театр начинается с вешалки» знакомо всем и каждому. То, что Кушка начиналась … с бойни, известно, не сказал бы, что большинству визитеров, посетивших наш тихий и сонный большую часть года городок в азиатской глуши. При приближении к городу со стороны Моргуновки, за крутым поворотом трассы, стояло огороженное высоченным забором из бетонных плит учреждение. Это потом скотоубойную площадку назовут звучно и красиво мясокомбинат, и все равно местные жители ее называли долго и упорно «бой-на», с ударением на втором слоге.
Как ни странно, но в пределах территории, на подобные которым не водят экскурсии туристов, случались и поучительные, и забавные, и с далеко идущими последствиями события. Взять хотя бы обычных сизых голубей, которые тучами вились внутри и над одним из складских помещений, в виде длинного барака с широченными воротами по обоим торцам. В нем «сваливались» для хранения комбикорма, предназначенные для подкормки скота, ждущего очереди в убойный цех. А голуби, из-за их громадного количества, наносили существенный ущерб. Поэтому администрация частенько просила городских пацанов устроить облаву на птиц, и таким образом уменьшить размеры их стай хотя бы временно. Вот и собирались ребята целыми командами, заходили с двух концов и сшибали мечущихся голубей обыкновенными шестами, не пуская в ход даже извечные «рогатки». По завершении охоты мешками собирали добычу, часть жарили прямо на костре под тем тополем над поилкой, большую часть разбирали по домам или раздавали. Всего разок участвовал в такой кажущейся жестокой охоте, но с тех детских лет не могу есть голубятину, как бы искусно она не была приготовлена шеф-поварами в иных ресторанах, которые посещал в странствиях по свету.
Другая забава была связана с громадной свиньей (не кабаном), старожилом загона, перед которой расступались и животные с жутким нравом, лишь только она двигалась в том или ином направлении. Кто-то из сторожей не пускал ее на забой, не знаю по какой причине. А потом она разодрала штанину то ли самого Аталыкова, многолетнего и бессменного директора мясокомбината, то ли перевернула вверх тормашками своего «хозяина». В тот же день ее пустили на сало и ветчину…
Следующая, почти анекдотическая ситуация связана с мусорной свалкой между Кушкой и Моргуновкой. На нее вывозили, в числе прочего бытового и строительного мусора, и кости с другими бросовыми отходами мясокомбината. В результате в том ущелье, уходящем от трассы на юго-восток, постоянно роились большие и малые падальщики: коршуны, сипы, грифы, и другие подобные птицы. В Бадхызский государственный заповедник, штаб-квартира которого была расположена на северной окраине Моргуновки, частенько наезжали ученые различных специальностей со всего Советского Союза. В одной из экспедиций оказался любознательный орнитолог, который вместо субботнего отдыха в Кушке решил понаблюдать тех самых птиц. Оказалось, что в общей массе пернатых обнаружились четыре вида крайне редких, занесенных в Красную Книгу Международного Союза охраны природы, не говоря уже о Книге союзного значения. Тогда шутили, что саму эту свалку теперь придется включить в список особо охраняемых природных территорий.