Страница 15 из 17
Миф жрецов соотносится с шизофренией, где основным содержанием будут логика, особенности мышления. Миф охотников-воинов соотносится с аффективными нарушениями, здесь главными будут эмоции, воля, индивидуальность. Миф крестьян и ремесленников проявляется через психоз истощения, основным содержанием мифологии и патологии здесь будут усилие и работоспособность, отдых и усталость. Биолог Эдвард Уилсон пишет о том, что кастовая принадлежность у муравьев обусловлена их морфологией. В истории человечества скорее можно говорить о мифологической обусловленности сословной, кастовой структуры общества, системы базовых социальных ролей.
Древние мифы сменяются новыми. Это пропаганда, кино, реклама, другие формы массовой культуры. Так выстраивается аутистический мир, внутри которого живет социализированный человек.
В книге базовые структуры социальной мифологии и мира безумия обобщены через образ супергероя, современного наследника древних мифологических традиций. Сказочная страна супергероев будет иметь свою топологию. Жрецы, я называю их Познающими, будут жить в Храме. Охотники, в моем мире – Проводники, будут жить в Замке. Астеничные Старосты станут жителями Дома.
Есть еще одна группа, ее представителей я буду называть Органичными. Их таланты наиболее универсальны, они одинаково хорошо могут адаптироваться во всех уголках сказочного мира. Место их обитания Перекресток. В системе традиционных психиатрических образов эта группа больше всего соответствует эпилепсии и олигофрении.
Психиатры Виктор Самохвалов и Олег Гильбурд изучают соотношение различных форм социального и патологического поведения. В их работах четыре классические формы шизофрении соотносятся с четырьмя эволюционно стабильными поведенческими стратегиями. Предмет их изучения находится на границе этологии и медицины. Эти исследования базируются на сопоставлении групп больных в психиатрическом стационаре и социальных групп, субкультур, в которых здоровые люди реализуют принятые в обществе формы поведения.
За четырьмя формами шизофрении стоят различные адаптационные стратегии. Проявления этих стратегий можно наблюдать как у людей с существенным нарушением социального функционирования, так и у обычных социализированных людей. То есть четыре формы шизофрении – не случайный набор симптомов, за этими клиническими единицами стоят социально значимые поведенческие модели.
Простая форма шизофрении соотносится с эгоистической стратегией поведения, которая связана с экономией сил, сбережением ресурсов. Соответственно: кататоническая форма – это конфликтная стратегия, гебефреническая – кооперативная стратегия, а параноидная – альтруистическая стратегия.
То, что Самохвалов и Гильбурд называют кооперативной и конфликтной стратегиями, многие авторы называют альтруизмом. У основателя социобиологии Эдварда Уилсона это соответственно мягкий и жесткий альтруизм. У других авторов кооперативная стратегия – это реципрокный альтруизм по формуле «ты – мне, я – тебе». А конфликтная стратегия – парохиальный альтруизм по принципу «хорошо для своих – плохо для чужих».
Жесткий альтруизм, конфликтная стратегия может поддерживаться в сообществах социальных насекомых (пчел, термитов, муравьев), которых изучал Уилсон. В результате естественного отбора поддерживается поведение, которое внешне выглядит как основанное на предпочтении интересов выживания большой социальной группы. Уилсон приводит пример из жизни африканских термитов Globitermes sulphureus: «Термиты-солдаты этого вида представляют собой ходячие бомбы – в буквальном смысле слова. Большая часть их тела закрыта огромными парными железами, отходящими от головы. Когда эти термиты атакуют муравьев или других врагов, они выделяют изо рта желтый секрет. Он распыляется в воздухе и оказывается смертельным и для самих солдат, и для их противников. Распыление секрета осуществляется путем сокращения мышц стенки живота. Иногда сокращения оказываются настолько сильными, что живот и железы буквально взрываются, а защитная жидкость распыляется во все стороны». У социальных насекомых жертвенность ради интересов суперсистемы – термитника – сочетается с масштабным преобразованием среды, возведением гигантских сооружений, со специализацией отдельных особей: «рабочие», «солдаты» и т. п. Такие же процессы наблюдаются и в человеческом обществе, где есть тенденция к узкой специализации и унификации. В такой социальной среде может приветствоваться самопожертвование во время войн, активное преобразование природы и подозрительность по отношению к представителям других сообществ.
Но в человеческом обществе есть и противоположная тенденция: защита окружающей среды, утверждение уникальности каждой личности, ценности человеческой жизни, взаимодействие поверх социальных границ. Поддержание кооперативной стратегии, «мягкого альтруизма» в человеческом обществе объяснить гораздо проще, чем самопожертвование ради групповых интересов. Конфликтное самопожертвование может выражаться как в гибели, так и в отказе от размножения. Однако тот, кто погибает ради интересов группы, имеет меньше шансов оставить потомство. Поэтому такой бескомпромиссный, «жесткий альтруизм», на первый взгляд, не должен был поддерживаться отбором. Выходом может быть групповой отбор: группа, где отдельные члены готовы жертвовать своей приспособленностью ради интересов коллектива, имеет преимущества перед другими группами. Но математическое моделирование показывает, что эгоисты, обеспечивающие наилучшие возможности передачи генетического материала своему потомству, со временем неизбежно вытесняют «жестких альтруистов». Правда, здесь есть одно исключение: жесткая конкуренция групп, война, взаимное уничтожение. В такой ситуации группы, где утвердился комфортный эгоизм, вытесняются группами, где победил конфликтный «жесткий альтруизм».
Экономист Самуэль Боулз в своей работе «Микроэкономика» пишет о том, что такой связанный с конфликтом альтруизм может быть востребован в обществе в условиях ожесточенных групповых конфликтов, ставящих под вопрос выживание целых групп: «…альтруизм и война развивались совместно. Ориентированное на группу поведение делает возможным выгодное для всех сотрудничество, но также делает возможными летальные исходы огромных масштабов, возникающие во время войны. Частые войны способны, как мы уже видели, вносить необходимый вклад в развитие альтруистических характеристик, которые как раз и способствуют началу военных действий». Другим фактором, дополняющим и усиливающим групповую приспособленность, является возникновение социальных практик, защищающих интересы конфликтных «альтруистов», которым трудно отстаивать собственные интересы, так как они склонны жертвовать ими ради группы. По некоторым данным в эпоху неолита, с постоянной войной всех против всех, количество погибших от внутривидового насилия доходило до 30 %. В этих условиях складывались культурные основы структурированного, цивилизованного общества. Периодические войны и военная угроза, ожидание катастроф поддерживают структуру и специализацию в обществе и сейчас. Таким образом поддерживается среда, комфортная, например, для аутичных личностей, о которых писала Г. Е. Сухарева. Четвертая стратегия – это собственно альтруизм. Здесь своими интересами жертвуют без кооперативного побуждения к взаимности и без конфликтного разделения мира на своих и чужих.
Согласно Самохвалову, Гильбурду и другим представителям отечественной школы социобиологической психиатрии, здоровый социализированный человек сочетает различные модели, стратегии поведения. Это сочетание обеспечивает большую гибкость в решении различных задач. Модели поведения подбираются исходя из ситуации. При болезни гибкость поведения нарушается, все больше реализуется какая-то одна из поведенческих моделей, снижаются возможности социальной адаптации, все больше проявляется относительно чистая модель поведения.
Эволюционные стратегии – это, скорее, условные абстрактные конструкции, приблизительные схемы. Но благодаря этим абстракциям поведение людей с нарушением социализации становится немного более понятным. Соотнесение с психической патологией и образами социальной мифологии позволяет наполнить эволюционные стратегии конкретным содержанием.