Страница 24 из 225
— Ничего я не потерялся! — обиделся он, отворачиваясь от своего собеседника. Я собираю хворост.
— Ясно, — тихо проговорил Сакамаки, подавая несколько палочек мальчику, который с факелом пытался отыскать их.
— Ты чего делаешь? — выкрикнул он. — Посмотри, ты испачкал свой костюм, — изумился тот, отряхивая светлую ткань сюртука.
— Забудь о нём, — попросил Шу, останавливая руку деревенского мальчишки. — Сейчас я просто хочу тебе помочь.
— Помочь? — удивился он. — Но почему?
— Я так хочу. Я хочу, чтобы ты стал моим другом, — улыбнулся он, всё ещё не выпуская руки незнакомого деревенского мальчишки.
— Другом? «Как странно, другие меня сторонятся, а ребёнок из богатой семьи хочет со мной подружиться, почему? Хотя какая разница, главное он может помочь и с ним мне уже не страшно», — подумал он, недоверчиво всматриваясь в незнакомца. — Я Эдгар.
— Очень приятно, — от радости затряс руку Шу. — Давай соберём хворост вместе? — весело предложил он, согревая своей улыбкой, но внезапно всё поплыло и стало рассеиваться.
— Мои глаза, как режет, — сквозь слёзы отчаянно говорил Эдгар, приоткрывая свои веки. «Это было воспоминание? Но почему я вспомнил именно его?» — спрашивал себя он, обхватывая лицо руками, размазывая алую кровь, сочившуюся через русые волосы, пока вокруг всё полыхало в огне. — Мама! Отец! — прокричал он, осознавая, что всё что он любил, поглотило пламя и, протягивая окровавленную руку к разрушенным домам на которых играли красные языки огня дрожь и отчаяние заполнило его тело и душу. «Почему я не сгорел вместе с ними? Моя маленькая сестрёнка, моя семья, не оставляйте меня», — содрогался Эдгар, лёжа на земле не в силах даже встать. Едкий дым заполнял лёгкие и жёг глаза, дышать становилось всё тяжелее, сознание покидало детское тело, отдавая его на милость дикой стихии.
***
«Как тяжело на душе, словно в груди моей образовалась дыра, почему?» — проносилось в голове мальчика лежавшего в чистой постели с перевязанной головой, и ссадинами на лице. «Какой приятный запах», — не открывая глаз, вдохнул он полной грудью бодрящий запах мясного бульона, что разносился по маленькой лавке торговца. «Где я? Кто я?» — вдруг испуганно задумался он, подскакивая на кровати, не в силах вспомнить ни причину своих мучений, ни даже собственного имени.
— Тише, тише, — успокоил чей-то приятный мужской голос. — Тебе не стоит сейчас вставать, — посоветовал незнакомец, опуская его вновь на подушку. — Врач сказал, что у тебя сотрясение, тебе нельзя так резко подскакивать, да и твои раны с ожогами ещё не зажили, — всё заботился он, накрывая одеялом, нежно окутывая взором своих спокойных серых глаз. — Ты помнишь, что произошло? Как тебя зовут? — спрашивал торговец, присаживаясь рядом со своим гостем.
— Нет, я ничего не помню, — ответил он, судорожно всматриваясь в седовласого мужчину своими карими глазами. — Кто вы? Почему заботитесь обо мне? — непонимающе спрашивал ребёнок.
— Меня зовут Симидзу Акайо, я нашёл тебя возле испепелённой деревни вблизи леса Дзюкай*, ты чудом выжил в этом пожаре, — добродушно ответил он, наливая воды. — Сложно сказать что произошло, но времена сейчас неспокойные и в погоне за властью страдает множество мирных жителей, поэтому я привёз тебя в мою лавку, мы в Эдо*, нынешней столице Японии, — всё объяснил торговец, помогая мальчику отпить воды, и пересохшее горло успокоила прохладная жидкость, нежно обволакивающая иссушенные связки.
— Значит, я не погиб, — тихо проговорил он, не помня ничего, но, почему-то сожалея, что этого не произошло. — Но я по-прежнему ничего не помню, — обратился он вновь к господину.
— Когда-нибудь память вернётся к тебе, не нужно сейчас напрягаться слишком сильно, от этого лучше не станет, — покачал головой Симидзу. — Я живу один, и помощник мне очень пригодится, поэтому поправляйся, — добавил он, ласково улыбаясь растерянному ребёнку. — Я верю, что наша встреча была не случайной, и пока ты не вспомнишь, как тебя зовут, я буду звать тебя Юма*.
— Юма? — вопросительно посмотрел он на худого мужчину уже в годах, держащего небольшую лавочку с различной утварью для дома, небогатую, что называется, для низшего класса. Но вся эта обстановка чистоты, уюта и душевного покоя поглощала с головой, заставляя верить что ещё не всё потеряно.
— Да, Юма, — повторил он, — у тебя честные глаза и ты очень спокойный, такая реакция на произошедшее, не каждый взрослый человек может похвастаться такой выдержкой, — похвалил Акайо. — А сейчас отдохни, я позже разбужу тебя и ты, наконец, сможешь поесть.
«Значит, Юма… Хорошо, пусть будет так, я чувствую, что могу довериться этому человеку», — подумал он, прикрывая глаза, возвращаясь в мир снов.
***
«Уже прошло пять лет как я живу в доме Симидзу, но память, так и не вернулась», — размышлял Юма, возвращаясь с уже привычного поручения своего опекуна. За это время на плечи юноши легла почти вся физическая работа, Акайо старел, а он рос день за днём, становясь крепким и рослым парнем. Была ли это доставка товаров на дом или уход за садом, всё это теперь заполняло его маленький мирок, даруя долгожданный покой, и лишь сны оттеняли тайну его прошлого.
«Мне вновь снился этот мальчик. Так странно, он явно из богатой семьи, но улыбался мне естественно и открыто, называя своим другом. Кто он, и почему я не могу вспомнить?» — хмурился Юма, шагая мимо знакомых, ярких лавочек, раскинувшихся в их квартале. «Как тихо», — облегчённо выдохнул он, слыша лишь постукивание гэт* по мощёной дороге, но женские крики нарушили эту тишину. Глаза распахнулись, звуки доносились со стороны его дома и, скинув свои деревянные сандали, он бросился бежать, голыми ногами по городским улицам.
«Нет!» — кричал Юма в душе, подбегая к своему дому, где столпился народ. — Пошли прочь, — злобно выкрикнул он, расталкивая зевак. — Акайо, Акайо, — звал он старика, лежавшего на холодной земле. Его раны кровоточили, весь избитый он лежал на руках у юноши, доживая свои последние минуты, ласково поглядывая на мальчика, которого когда-то принёс в свой дом и, не вырастив, покидал не в силах больше помочь.
— Акайо, прошу, не уходи, — прижимал он его уже бездыханное тело, сотрясаясь от ужаса и боли разрывающее сердце на части.
— А ну разошлись, — послышался голос блюстителей закона разгоняющих толпу. — Что здесь произошло? — серьёзно спрашивал мужчина в форме. — Симидзу! — удивился он на мгновение, замечая старика, лежащего на земле в объятьях юноши. — Допрыгался, старый! Сколько раз я его предупреждал, что не доведут до добра его подачки этим мелким отбросам, что нарушают общественный порядок, — важно заключил он, делая намёк всем окружающим, об опасности уличных банд. — Малец, отпусти его, он мёртв, — попросил офицер, хлопая Юму по плечу. — Тебе стоит подумать, где остаться на ночь. На улице уже темнеет, а дом Симидзу теперь принадлежит одному господину, у которого Акайо задолжал денег ещё при жизни.
— Ненавижу! — злобно выкрикнул он, отмахиваясь от мужчины в форме. — Ненавижу, все эти аристократы одинаковые скоты, готовые выбросить простых людей, как мусор на улицу, замерзать и погибать от голода, — выкрикивал Юма, теряя рассудок. — Уничтожу! — разъярённо кричал он, отрывая от земли увесистый прилавок с глиняной посудой, трещащий в его руках. Щепки летели в стороны, посуда звучно разбивалась, сталкиваясь с мощёной дорогой, и вот стол завис в воздухе и с грохотом рухнул на землю, сотрясая придорожную пыль.
Люди разбегались в панике, ужасаясь силе этого парнишки, полицейские свистели, стараясь восстановить порядок, глазами пытаясь отыскать виновника беспорядков, но Юма уже скрылся в глубине переулков.
«Я не оставлю это так, больше нет», — бушевал он в своей душе, перебирая ногами сам не зная, куда идёт, как послышался незнакомый голос.
— И куда ты пойдёшь? — насмешливо спросил странный юноша лет двадцати. — Твоё место теперь в каталажке.
— И кто меня доставит туда? Неужто ты? — спросил Юма, всё ещё пребывая в бешенстве.