Страница 192 из 202
Так вот почему он объявился здесь… И эта одежда… Это траур… — Монах посмотрел на ничего не отрицающего , задумавшегося Сибую, проявляя глубокое уважение к его чувствам и стремлениям.
— Мы получили заказ… — Оливер согласился озвучить несколько деталей. — Изгнание требовалось провести здесь, в Японии. Джин поехал один. Помимо изгнания, он планировал задержаться, чтобы поближе познакомиться со старинными эзотерическими практиками. Во время его отъезда я позаимствовал его вещь, тогда-то видение о его смерти пришло ко мне.
— Стало быть, офис, заказы и тайная жизнь — это всё ради того, чтобы найти брата? — даже если и понимал, Монах предпочитал уточнить. Оливер же не стал отвечать, по его откровенным глазам стало всё понятно без слов.
— Нам очень жаль, что тебе пришлось перейти через всё это, — Аяко выразила соболезнование.
— Да… — выразил он благодарность кратко.
— Но как бы всё это ни было драматично, ответа на мой вопрос я так и не услышала. Май? — Матсузаки вновь принялась истязать Танияму.
А я-то уже надеялась, что про меня забыли… — смешинка не нарочно попала ей в рот.
— Голос в моей голове приказывал убить Нару, — начала она рассказывать, раз требовали. — Я оказалась в полусне. И так получилось, что я убила его, но это был не он, то был Джин. Тогда-то я этого не понимала, поэтому и кричала. Будь то Нару, то он бы ни за что не подставился, — Май объясняла быстро, временами перескакивая с фразы на фразу, намереваясь как бы проглотить неприятную правду, всплывшую спустя время.
— Угораздило же тебя… — лицо Монаха вытянулось. Он накрыл ладонью приоткрытый рот и, захватив пальцами нос, потянул немного вниз. В какие бы неприятности Май ни попадала, всегда находились такие, от которых терялся дар речи (находившиеся нецензурные можно с лёгкостью опустить).
— Я бы не сказала, что здесь есть моя вина, — она постаралась изобразить обиду. В общем-то, несмотря на заключение Сибуи о её травмах, она из кожи вон лезла, чтобы доказать обратное. — Я всего лишь понравилась этим призракам…
— У такой симпатии, скорее всего, был бы плачевный финал, — Монах ухмыльнулся и как и все, немного погодя, объял своим взором директора SPR. Как раз ему следовало бы как-то прокомментировать инцидент, а он, будто дело его не касалось, поджал губы и, плотнее прежнего скрестив руки у груди, поднатужил кожу на лбу.
— Нару, ты разозлился? — Май повернула голову с небольшим усилием, поскольку боковое зрение уловило подозрительные жесты любимого босса, но, не выдержав его бледной оскорблённой физиономии, она вылезла из-под одеяла, ступая в больничной розовой юкате к виновнику её сердечных мук.
— Нару… — она помахала ладонью перед его лицом и, простонав, уселась рядом с ним. — Блин, ну неглупо ли злиться на такое? — Май подобно ему сцепила ручки и поджала губы. Играть в молчанку можно было бы очень долго, если он выдержал гляделки с охотящимся за ним духом до самого утра, то молчать мог бы бесконечно долго. Так Танияма отошла первой, с любопытством заглядывая за чёрную папочку, которую Нару положил на кровать рядом с собой, а Май переложила на него, когда заняла краешек на его кровати. — А что значит «Last will and testament»?
— В переводе с английского: «Последняя воля и завещание», — сказал Джон не без лёгкой улыбки.
— Довела ты нашего профессора, — расправил Монах плечи, не забыв подтрунить. — Он даже о завещании задумался!
— Да ладно вам… — застонала Танияма, стыдливо возвращаясь на свою койку. — Вот оттого, что вы всегда так, я вам ничего смущающего и не говорю! — обиделась Май. В эту минуту ей показалось самым удачным прилечь и сделать сонный уставший вид. Она как дельная и послушная примяла щекой подушку, закрыла глаза, но, не выдержав концерта долго, вскочила. — И что теперь вообще делать с этим браком? Почему вы не могли придумать иного пути?! — её взор кидался на коллег, находя в их глазах сплошное понимание её гневной реакции. Искать крайних или пытаться найти иные пути было излишним. Она любила этого эгоистичного мужчину, и вряд ли с этим требовалось что-то делать.
— Ну в принципе, если узаконить не желаете, то ничего, — Монах пожалел Танияму и её нервы. Сибуя продолжал свою игру в «обиделся, о прощении думаю», а Май с присущей ей импульсивностью не могла найти тропинку к спокойствию. — Можно, конечно, «три с половиной строчки» составить, если уж вам сильно того хочется… Погоды это особо не сделает, но символично…
Слова Такигавы пробудили в ушедшем в себя профессоре жизнь. Он открыл глаза, взял в руки папку и, открепив лист с завещанием, нацарапал что-то на чистом листе.
Нару? Неужели он действительно решился на это?.. Я не думала, что он… — Май не сводила с начальника глаз. С момента её пробуждения прошло уже больше часа, но за это время Сибуя ни разу не высказался негативно в отношении этого брака или, уж если на то пошло, действий Аяко и Монаха.
— Лин, будь так любезен… — он передал ассистенту листок, и тот, прочитав, что-то подписал.
— Что там? — у Такигавы руки чесались. Озвучив предложение с тремя с половиной строчками, он как-то и не рассчитывал, что его воспримут всерьёз.
Нару внимательно изучил надпись, сделанную Лином, и, поднявшись, направился в сторону замершей от ужаса Май. Она смотрела на него большими, молящимися глазами, казалось, что слёзы вот-вот ручьём вырвутся из них. Сибуя немного помолчал, встав у девушки перед носом, позднее налепив ей на лоб лист, словно другая его сторона была клеевой.
Надпись со словом «Балда», выданная им на английском и переведённая Лином на японский, довела до слёз ни одного Такигаву. Аяко и Джон поддержали его скромными смешками, жалеющими бедную Май.
— Не говори о том, чего не желаешь, — задрал Нару голову, стоя, что называется, у Таниямы над душой. — Ты же не хочешь, чтобы я с тобой разводился. Так для чего просишь?!
Видя и слыша его упрёки, Май была готова разрыдаться. Он отнёсся к ситуации серьёзно, а ведь мог закрыть глаза и как ни в чём не бывало уехать.
— Да ты, я посмотрю, размяк, — Монах довольный собой выкатил бы вперёд живот и подпёр ручками, если бы, разумеется, такой был.
— Для долго соображающих поясню: в браке есть свои плюсы, — тут уж Сибуя не смолчал, как-никак, а Хосё позарился на его чувство собственного достоинства.
— И какие это интересно? — Такигава не сдавался.
— Не будут мешать поклонницы? — предположил Джон.
— Да-да, некоторые старушки точно вешаться перестанут, — поддержал Монах, подмигнув на счёт Аяко.
— Сегодня у многих людей притязательный вкус! Тут ты прав… — Нару не особо среагировал на сцену упирающегося Такигавы и душащей его мико.
— Но, а ещё-то что? Не понимаю… — оглянулся он на Сибую, по-прежнему удерживая Аяко за запястья.
В немой сцене застыли на секунд тридцать, может быть, даже больше. Нару назло выдерживал паузу, ведь ответ был у него всё это время.
— Жене не надо платить! — выдал он тщедушно, сорвав Джекпот слезливого смеха.
Боже, этот человек не исправим! — одной Май было не до слёз на пустом месте.
Лин, склонный к тихим улыбкам вместо шквала эмоций, после последней из них вознамерился оставить палату. Собрание затянулось, он рассуждал вполне здраво. Какими бы Май и Нару ни казались живыми, им требовались тишина и покой.
— Мы вас утомили, — сказал Монах, согласившись с поступком Кодзё. — Но у меня есть вопрос к Май.
Ко мне?.. — она посмотрела на старшего товарища вдумчиво, не угадывая в его дотошном взгляде ни единого возможного вопроса в её адрес.
— Я так понимаю, маленький секрет нашего Нару ты знала, — прищурил он глаза, видя несчастную девушку насквозь. — Почему ты не рассказала?
— И действительно, почему? — Аяко и сама удивилась, когда правда всплыла. — У тебя же никогда такие вещи за зубами не держатся…
Проявите ко мне хоть немного жалости. Аяко, Монах, где ваша человечность?! — выражала Май беззвучно, на самом деле умоляя о снисхождении.
— Я узнала об этом совсем недавно… — Танияма по привычке заворошила волосы на затылке, жмуря от виноватого смеха глаза. — У самой в голове каша…