Страница 179 из 202
— Май, прости, ты звала? — она сидела на деревянных половицах, тянущихся вдоль всего первого этажа здания, в котором ещё ночью обитали призраки.
— Мне как-то неловко тревожить со своими проблемами, — Танияма заиграла пальцами как гармошкой, не зная, то ли говорить, то ли пойти поискать Нао. Её ребячливость на сей раз не делала ей чести, поэтому она постаралась собраться и понять причины, по вине которых её бывшая наставница печалилась. — Мы можем поговорить, если ты хочешь…
Танияма присела рядом, а Мари запрокинула голову, ослабив перед этим длинные волосы. Они рассыпались по её плечам, и на бледное красивое лицо опустилась тень с крыши веранды.
На улице настал тот благодатный тихий час, когда природа готовится к грядущей буре. Солнце сквозь плотный кисель серых облаков печёт; птички заливаются в последней радостной песне, а воздух как губка пропитан задохшейся жаркой влагой.
— Это Нао? Он виноват? — девушка молчала, и Танияма решилась предположить.
— Он ли… — задумалась Мари, впиваясь глазами в серые доски под крышей. — Май, скажи мне, только честно, как я справилась с ролью хозяйки? Была ли я справедливой? Была ли полезной? Быть может, я показалась тебе по-детски наивной?
Её голос звучал так ласково-снисходительно, что у Май сразу не нашлось ответов, зато, когда слова завертелись в её голове, то понеслись диким потоком.
— Конечно, справилась! — первые звуки показались ей особенно громкими. — Наивным здесь можно назвать лишь Нао! Наделал дел, а ведь здесь ему не песочница! Я согласно с вашей хозяйкой — ему нельзя давать бразды правления, он настоящий деспот! Взял меня закрыл вместе с Нару, а я ему такого сгоряча наговорила, хорошо хоть не обиделся, а то у меня больше нет времени дифирамбы ему петь. Скоро он уедет, вот тогда-то я и вспомню твоего брата добрым словом… — пыл Май сник, предвидение собственного скучного существования в дальнейшем не придавало ей сил.
— Наивный ли?.. — Мари, смирившись со всем, прикрыла глаза и после долгой, нужной ей паузы взяла слова в свои руки. — Май, он мне не брат, неродной…
— А? Что? — у Таниямы рот приоткрылся, она, конечно, понимала, что сходства между ними столько же, сколько у лани с камышовым котом, но как-то не брала это на вооружение, так как полагала, что отцы у них разные.
— Меня удочерили, когда Нао было четырнадцать лет. Мне только исполнилось десять, но я уже была в том возрасте, когда могла понимать разницу между будущим мужем и братом. Нас никогда не растили как брата и сестру, хозяйка всегда говорила, что когда мне исполнится двадцать, я смогу стать полноценным членом их семьи. Ни тогда, ни тем более сейчас эта затея не казалась мне странной. Меня готовили в идеальные жёны. Хорошая хозяйка и помощница… Сейчас я лучше понимаю причины такого поведения, — Мари не выдержала и, теряясь в мыслях, посмеялась. — Случись со мной что-то, и никто бы не стал вдаваться в подробности, как и почему бедную сироту задушили во сне. Никогда бы не подумала, что все мои занятия — это дань умершим, то, чем мне пришлось бы заниматься до скончания моего века…
— Мари… — Танияма смотрела на её сдерживаемую панику глазами боязливыми и в тот же миг восхищающимися. Хотела бы она иметь столько силы и храбрости.
— Ты не знала? — её голос стал тонким, окутанным рябью, словно у певчей птички. — А вот ваш начальник, кажется, был в курсе. Он догадался почти сразу. Я поняла это по его неуместным жестам и взглядам. Уже после я разглядела подвох. Он проверял меня… Как это было унизительно осознавать… Но я ничего не могу с этим поделать. Я могу позволить себе смотреть прямо лишь на Нао, прикасаться к нему и отвечать взаимностью.
— Но ведь он относится к тебе очень бережно, — Май начала вспоминать многое из жизни этих двоих, пытаясь как-то сложить все части мозаики. — Но ты опечалена… Неужели ты не желаешь выходить за него замуж?
— Я не знаю… — сказала она, чуть тревожа дыханием воздух. — Нао из тех людей, которые получают то, чего на самом деле хотят, но вот то чего они хотят, знают лишь они сами.
— Может быть, лучше об этом спросить у него?
— В том нет нужды. Он уже сказал мне всё. Когда вы уехали, мы поругались из-за этого концерта с оплатой и, будучи не в состоянии рассуждать здраво, я совершила большую ошибку, о которой по сей день жалею.
— Ну мы тоже с Нару часто ссоримся, но как-то миримся… — подбадривала Май, не забывая улыбаться.
— Вот и мы помирились… — Мари помотала головой, стараясь откинуть нахлынувшие воспоминания, чувствуя острую нужду в прогулке. Она поднялась, походила недолго из стороны в сторону и подняла на Май ослепительные от доброты глаза. — Вне всяких сомнений, Нао знал, что делает, я же поддалась ему, а теперь вынуждена думать о судьбе ребёнка, которого я ношу. Когда хозяйка узнает, что духи покинули школу, когда поймёт, что во мне нет нужды, то захочет подыскать для сына более выгодную партию. Да и в Нао я не уверенна. Я так злилась на него… Он бросил меня, когда мне было четырнадцать, когда я осознала всю любовь к нему, как к мужчине, когда поняла, что хочу быть рядом с ним. Он, конечно, предложил уехать вместе с ним, но ведь это было невозможно. Я холодею от одной мысли, когда пытаюсь представить те годы, которые он провёл вдали от нас. Сколько девушек у него было? Как он заливал их уши своими сладкими речами… Я знаю, что их было немало. Хозяйка постоянно твердила, что все мужчины такие, и это надо терпеть, если хочется иметь крепкую семью или воспитывать их ещё до свадьбы, так как потом у них пропадает чувство страха.
Если подумать, то и я не знаю, как жил Нару до меня. Сколько девушек у него было, и кто стала для него первой… — на этой почве у Май в голове закружились мысли, которых она боялась как чумы.
— Но если так думать, то никогда к себе никого не подпустишь. Ему стоит рассказать о ребёнке, он не тот человек, который отправит тебя на растерзание матери или врачей, надо всего-то сказать… — она отмела все не очень приятные ассоциации, желая подбодрить свою наставницу.
— Май, он сделал мне предложение в ту же ночь, — Мари вся сжалась, словно замёрзла. — Он целовал меня и просил долго-долго стать его женой, но я так и не смогла сказать ему «да». Это так сложно, словно делаешь шаг в пропасть. Поэтому я избегала общения с ним. Я знаю, что если покажу ему хоть какую-то брешь, каплю сомнений, то он воспользуется этим…
— Ты сомневаешься, а надо всего-то попробовать, — Май начала немного понимать свою собеседницу, потому-то и улыбнулась. — Дать ему шанс не так сложно, как и меньше думать о его промахах. Уж такие мы люди, ошибаемся и учимся на своих ошибках. Мне страшно подумать, что было бы, если бы Нару выгнал меня из-за моих промахов, да я бы месяца у него не проработала! Ты слишком сильно стремишься к идеалу, тогда как на самом деле его нет. Один мы возводим на пьедестал в своей голове, венчая его этим титулом, а другой, похожий на наш созданный образ, со временем ищем, понимая в какой-то момент, что на самом деле люди состоят из ошибок, и того идеального образа нет. Это лишь то, что мы вылепили, окрестив тем самым светлым именем, с которым готовы засыпать на тёплых устах. Смирись с его слабостями и дай настоящий шанс, думаю, он постарается тебя удивить, а если нет, то рассмешит точно, по глупости его некоторые выходки превосходят мои.
— Может быть, ты и права… Я постараюсь найти с ним общий язык…
— А как же вопрос формальный? Вы состоите в одной семье, под одной фамилией…
— Я вот-вот выйду из семьи. Документы уже готовы. Необходимо дождаться конца сентября, и сразу же после моего дня рождения я смогу получить свою старую фамилию.
— Значит, осталось дать ответ Нао. Скорее найди его…
— Да, это следует сделать, — Мари в знак благодарности кивнула, ощутив уже не первый порыв ветра. Вороны на высоких соснах за границей рёкана противно разинули рты. Рваные, хриплые звуки смешались со стоном природы.
Огромные чёрные тучи нависли над рёканом куда быстрее, чем тянулся этот серый, щедрый на утомительное испарение день. Ветер, гнущий деревья в лесу, пригнал эти наполненные водой тёмно-серые, местами фиолетовые, плотно-перистые небесные губки. Жизнь как нечто цикличное изначально, с самого утра предвещала грозу, сейчас же, слыша первые, далёкие шумы, напоминающие грохотанье слабых волн о многовековые скалы, Май, как человек, страдающий от забвения, пробудилась. Ночь настала раньше положенного времени. Небо полностью заволокло. И вот, блеснула последняя зарница на линии горизонта, и показались первые исковерканные разгневанными богами золотые молнии. Грянул гром… Раскат был такой силы, что стёкла в пустующем домике задребезжали. И пошёл ливень…