Страница 6 из 9
Мама перестала слушать, о чем с таким напором говорила завуч. Ей стало казаться, что она находится на торжественной линейке 1 сентября, ну или на вечере, посвященном дню учителя, когда все рассказывают всем об успехах учеников. Из этой весьма эмоциональной речи все находящиеся рядом, должны были твердо усвоить – лицей – самая престижная школа в России, и попасть туда – огромное и для кого-то несбыточное счастье.
Хрустальный Мальчик, наоборот, с интересом слушал все, о чем говорила серьезная строгая женщина с уставшим лицом. Ему нравилось, с какой гордостью и радость рассказывает она о своих лицеистах. Сами ученики Мальчику тоже нравились, хоть он их никогда не видел – у него было удивительное свойство – по-настоящему радоваться успехам других людей. А еще в глубине души у него теплилась маленькая надежда – может быть, когда-нибудь и лицей то же будет им гордиться.
Мама терпеливо ждала паузы, чтобы вставить хотя бы одно слово. Наконец, «поток» достижений лицея начал иссякать. Мама решилась сказать то, что, давно вертелось у нее на языке. С робкой надеждой она произнесла:
– Мы бы постарались не уронить честь школы и приложили все усилия, что бы вы могли гордиться моим сыном.
Завуч, которого неожиданно вернули с вершин лицеистской славы на землю, недовольным тоном произнесла:
– Я же вам ясно сказала – ни в одном из трех классов параллели мест для вас нет.
– Но я была у вас час назад и места были…Как же так получилось, что они все заняты?
– Вот как то так. Есть проворные родители, которые своих ребят успели раньше Вас записать в нашу школу, – ответила она Маме, смотря при этом куда-то поверх ее головы.
– Как же так получилось? Все успели, кроме нас? – недоумевала Мама.
– Так получилось, места в наш лицей на дороге, так сказать, не валяются – строго поджав губы, ответила завуч и отвернулась от Мамы, давая ей понять, что очень занята и вести с ней бесполезные разговоры больше не может. Не договорившись с завучем, Мама разыскала учителей первоклашек и попыталась уговорить заниматься с ее сыном прямо в его доме…Но учителям «умных» школ было не до Хрустального ребенка – они готовили научное будущее нашей страны. А это, знаешь ли, сложное дело, отнимающее кучу сил и времени. Как ты думаешь – Мальчик в детской коляске может двигать науку вперед? Как то смешно даже говорить об этом…Так зачем тратить на него время? Это драгоценное время можно потратить на такого же умного, но «нормального» ребенка…Да и кому из нас хочется каждый день видеть ученика, «не такого как все»?.. Мир и без того полон всевозможными огорчениями и неприятностями, они сами тебя находят, без всяких усилий с твоей стороны…Зачем их умножать? С другой стороны – строго завуча с усталым лицом тоже понять можно – брать на себя ответственность за жизнь больного ребенка…Задели коляску и все…Не ее вина, что наши школы не приспособлены для таких детей. Как то так сложилось, что в школах могут учиться только здоровые, неправильно это, но не завучу одного отдельно взятого, пусть даже и очень «умного» лицея это менять.
Мама обошла одну за другой 15 школ маленького городка: сначала «продвинутые», потом те, которые собирались становиться «продвинутыми», затем те, которые «на хорошем счету» и, наконец, те, которые о таком положении и не мечтали. Но везде слышала примерно одно и то же:
– Мы не можем учить таких детей. Зачем? Учиться, как все, они не смогут, работать, как все – не смогут. А учителя будут тратить силы, нервы, время…Их тоже можно понять. Да вы не переживайте, о таких детях наша страна всегда заботилась. Даже больше, чем об (тут учителя замолкали на мгновение, подбирая «щадящее» сравнение) обычных детях. Если уж вам так хочется, чтоб он учился – есть специальные школы, где подобные дети живут, лечатся, учатся…насколько они могут учиться. Отвезите вашего мальчика туда.
Мама быстро-быстро уходила из таких школ – она не хотела, чтоб кто-то видел, как она плачет. Мама в эти дни вообще часто плакала – от отчаяния и обиды за своего Хрустального сына. С утра она, как на работу шла в школы, а потом – на почту – выдавать и принимать посылки, продавать журналы. В одной из обычных школ один из учителей, отведя Маму в сторонку, сказал шепотом:
– Знаете, из правил всегда бывают исключения…Даже таких нестандартных детей можно обучать, но… при одном условии…
Придвинувшись вплотную, учитель назвал сумму. Очень приличную сумму. Эти деньги дадут Мальчику возможность быть учеником. Учиться в школе вместе с другими обычными мальчишками и девчонками. Мама часто-часто заморгала глазами – она всегда так делала, когда хотела сдержать слезы. Пролепетав:
– Да-да, спасибо, мы подумаем, – она стремительно развернулась и выбежала из школы. Слезы тонкими струйками потекли по щекам Мамы. Она торопливо смахивала их, но они продолжали предательски бежать по худенькому личику, даже не думая останавливаться. Мама работала на почте, Папа двигал вперед науку – откуда они могут взять столько средств, чтобы любимый сын стал учеником? Таким же, как сотни тысяч нормальных первоклашек?…
Когда Мама подошла к работе, от слез не осталось и следа – Мама знала – никто не должен видеть ее заплаканной. Кто-то позлорадствует, кто-то и посочувствует, но от этого станет еще тяжелее. Наверное, это самое страшное в жизни – когда ты бессилен помочь своему ребенку. Усилием воли она победила очередную трудность и, улыбаясь, зашла на почту. Она не успела побывать еще в одной школе, и, значит, у нее есть шанс!
Когда Мама вечером вернулась домой, сын, как обычно, услышал ее веселый голос:
– Сынок, это я. Я по тебе соскучилась!
– Ура! Мамуля пришла!
Весь вечер они читали книги, подшучивали друг над другом, обсуждая события прошедшего дня. Ты думаешь, Мальчик был еще слишком мал, чтобы говорить с Мамой о ее взрослой жизни? Если подумал именно так, то глубоко ошибся. Хрустальный Мальчик был не просто начитанным, он был мудрым, слишком мудрым для своего возраста. Наверное, это была некая своеобразная, если можно так сказать – «компенсация» за его неподвижность – он много знал и понимал о жизни, с ним даже родители не стеснялись советоваться в семейных делах.
– Мамуль, расскажи, как день прошел? Чем занималась? Что новенького-интересненького было?
– Да вроде бы ничего…А! Нет, было! Сегодня пришла к нам одна бабулечка. Вроде с виду ничего так, не очень старая, и вроде разумно так говорила. Пришла, посидела на скамеечке – у нас стоит одна, чтоб пенсионеры сесть могли, когда устанут в очереди стоять…Когда пенсию выдаем – такие очереди собираются – ужас. Они же старенькие, пока увидят, где расписаться, пока подпишут…пока расскажут – на какие лекарства ее потратят, потом посчитают, смогут ли что-нибудь вкусненькое в магазине купить, и главное, хлеба. Без хлеба, они говорят – это не еда…ну, в-общем, я уже домой собираюсь, а она все сидит. Я ее спрашиваю – вам куда идти? А она вдруг – я не знаю, куда мне. Адрес не помню. Я к племяннице шла, улицу помню, а номер дома нет. И телефон тоже…Вот четыре цифры помню, а какая за какой…не помню…
И плачет… Нельзя же человека бросить. А как помочь? Она ж не имени своего не помнит, ни адреса…
– И как же ты?..
– Представляешь, в это время девчонка забегает, подросток, лет пятнадцать-шестнадцать – за интернет заплатить. Залетела за пять минут до закрытия. Очень просила, чуть не плакала – инет отключат. Вот беда так беда – смех прямо. Ну, мы же тоже люди. Все равно жалко ее стало. Заплатила она, успокоилась, довольная такая, запела – да так здорово – мы не ожидали. К двери пошла, а потом вдруг бабульку увидела, вернулась и тоже, как мы спрашивать стала – чего плачет. Ну, объяснили. Так она, представляешь, стала вычислять – в каком порядке цифры телефона могут быть, и каких не хватает! Ее целая компания за дверями ждет, в стекла стучат, а она все высчитывает – звонит. Оказалось – она из лицея математического, а эти математики то – они ж странные, они и картошку то по формуле жарят. Но самое интересное – телефон она вычислила, представляешь?! Дозвонилась до племянницы – та дома оказалась. Решили мы с этой девчонкой бабульку проводить, а друзьям ее такая перспективка вечера не оч показалась, как молодежь говорит, они ушли, а мы бабульку под руки и вперед. Знаешь, такая девчонка вроде современная, накрашенная, как елка новогодняя, матернулась даже при нас на друзей своих, правда, извинилась потом, а сердце доброе. Мне даже, как той бабульке плакать захотелось – столько людей хороших вокруг…