Незнакомцы в поезде

— Как поживаешь, Мириам?

Он невольно окинул взглядом ее фигуру, полненькую, но без признаков беременности, и у него мелькнула в голове мысль, что она лжет. На Мириам была яркая юбка в цветочек и белая блузка с короткими рукавами, в руках она держала белую плоскую плетеную сумочку из хорошей кожи.

Она с официальным видом опустилась на одну из каменных скамеек, спрятанных в тени, и с тем же видом задала несколько ничего не значащих вопросов на тему о том, как он доехал. Лицо ее прибавило в полноте там, где имело склонность к этому — в нижней части щек, поэтому подбородок казался более торчащим. Под глазами появились морщинки, заметил Гай. Что ж, она за свои двадцать два успела прожить куда более длинную жизнь.

— В январе, — ровным голосом ответила она на его вопрос. — Ребенок должен быть в январе.

Значит, прошло два месяца.

— Я думаю, ты хочешь выйти за него.

Она слегка повернула и опустила голову. На ее маленькой щеке солнце высветило самые большие веснушки. Они вызвали в нем воспоминания, не посещавшие его с момента женитьбы. Когда-то он владел ею, владел ее даже самыми ничтожными помыслами. Ему вдруг показалось, что вся эта любовь была сплошной мукой, ужасным ожиданием новых открытий. Теперь он ни в малейшей степени не представлял себе, что может сидеть у Мириам в голове. Может ли такое повториться у него с Энн?

— Так да или нет, Мириам? — настаивал Гай.

— Не теперь. Понимаешь ли, есть осложнения.

— Какого рода?

— Ну, мы не можем пожениться как можно скорее, хотя нам и хочется.

— О-о. — Значит, «мы». Он представлял себе, на что он может быть похож. Высокий брюнет с вытянутым лицом — как Стив. К таким Мириам всегда тянуло. Только с таким она может завести ребенка. И он мог бы сказать, что ей хотелось этого ребенка. Что-то случилось такое, не связанное, возможно, с тем мужчиной, что заставило ее захотеть ребенка. Он понял это по той сдержанной манере, с которой она садилась на скамью, по отрешенности, какую он привык видеть на лицах беременных женщин.

— Но из-за этого нечего откладывать развод, — я полагаю.

— И я так считала — до позавчерашнего дня. Я думала, Оуэн будет свободен и мы сможем пожениться.

— А, так он женат в данный момент?

— Да, женат, — ответила она с легким вздохом, почти с улыбкой.

Гай в растерянности уперся взглядом в землю и сделал несколько медленных шагов по асфальту. Так он и знал, что тот будет женат. Он ожидал, что у того не будет никакого желания жениться на ней, если его не заставить.

— А где он, здесь?

— Нет, в Хьюстоне, — ответила Мириам. — Ты, может, сядешь?

— Нет.

— Ты никогда не любил сидеть. — Гай промолчал. — Все еще носишь перстень?

Она спрашивала о памятном перстне группы, в который учился Гай. Мириам очень нравился перстень, потому что показывал, что Гай — человек с колледжем за плечами. Она смотрела на перстень с самодовольной улыбкой. Гай сунул руки в карманы.

— Пока я здесь, — заметил он, — дело надо закончить. Можно сделать на этой неделе?

— Я хочу уехать, Гай.

— Чтобы заняться разводом?

Ее ладони с короткими, словно обрубленными пальцами, разошлись в непонятном жесте. Гай тут же вспомнил руки Бруно, которого он начисто забыл, после того как оставил его сегодня в поезде. Вместе со своей книгой.

— Я вроде как устала здесь.

— Если хочешь, мы можем устроить развод в Далласе. — Гай подумал, что дело в ее друзьях здесь, которые всё знают.

— Я хочу подождать, Гай. Ты не против? Ну немножко.

— Я подумал бы, что ты против. Он собирается жениться на тебе или нет?

— Он может жениться на мне в сентябре. Он тогда будет свободен, а…

— Что «а»?

В ее молчании, в том, как она по-детски облизывает верхнюю губу, Гай увидел, что она попала в западню. Она так хочет ребенка, что согласна на такую жертву, чтобы ждать в Меткалфе до сентября, когда отец ее ребенка готов будет жениться на ней. Несмотря на собственные переживания и проблемы, Гай даже почувствовал жалость к ней.

— Я хочу уехать, Гай. С тобой.

В ее лице в этот момент было столько искренности, что Гай даже не осознал, о чем она просит и зачем.

— Чего тебе именно нужно, Мириам? Денег, чтобы куда-то уехать?

Мечтательность в ее серо-зеленых глазах стала рассеиваться, как туман.

— Твоя мать сказала, что ты едешь в Палм-Бич.

— Я должен ехать туда, по работе.

Больно кольнула мысль о том, что «Пальмира» под угрозой и начала ускользать из его рук.

— Возьми меня, Гай. Больше я тебя ни о чем не попрошу. Если я пробуду с тобой до декабря и потом разведусь…

— А-а, — мирно произнес он, но что-то глухо стукнуло в груди, словно сердце упало. Ему внезапно стала омерзительна она сама и все прочие люди вокруг нее, которых она знала и которых влекло к ней. Хорошенькое дело уехать с ней, быть ее мужем, пока она не родит ребенка другому мужчине! И где — в Палм-Биче!

— Если ты не возьмешь меня, я всё равно приеду.

— Мириам, развод я мог бы получить уже теперь. Что мне, дожидаться, пока ты родишь? Подумай о юридической стороне, — объяснял он с дрожью в голосе.

— Значит, ты не сделаешь этого для меня? — произнесла Мириам угрожающе-умоляющим тоном, который возбуждал в нем и гнев, и любовь в те времена, когда он любил ее, и сбивал его с толку.

Он почувствовал, что и сейчас сбит ею с толку. Расчет был верный. Он не разведется с ней сейчас. Но не потому, что еще любил ее, не потому, что она была пока еще его женой и должна была рассчитывать на его покровительство, а потому, что ему жалко ее и в нем еще живы времена, когда он любил ее. Он понял, что жалел ее еще в Нью-Йорке, когда она писала ему и просила денег.

— Я не возьму работу, если ты приедешь туда. Мне нет никакой пользы браться за нее, — произнес он ровным голосом, но сознавал, что раз всё уплыло, но и обсуждать нечего.

— Я не думаю, что ты бросишь такую работу, — возразила она.

Гай отвернулся, увидев у нее на лице кривую ухмылку победителя. Вот тут-то она и ошибается, подумал он, но промолчал. Он сделал пару шагов и вновь повернулся в ее сторону, с высоко поднятой головой. Спокойно, говорил он себе. Гневом ничего не добьешься. Мириам, бывало, презирала его, когда он сердился, ибо в шумном споре она чувствовала себя как рыба в воде. Она рассчитывала на нечто такое и сегодня, подумалось ему. В конечном итоге в свое время он понял, что по большому счету гневные отповеди лишь вредят ему. Он знал, что играет ей на руку такой реакцией, но другого выхода не видел.

— Знаешь, у меня еще нет этой работы. Я просто пошлю им телеграмму и скажу, что отказываюсь.

За верхушками деревьев Гай вновь увидел то красноватое здание, которое заметил, когда ждал Мириам.

— А потом что?

— Много чего. Но ты об этом не узнаешь.

— Бегство? — ядовито заметила она. — Самый дешевый выход из положения.

Он снова сделал несколько шагов, вернулся. У него есть Энн. С Энн он может выдержать и это, всё выдержать. Странно, он чувствовал сейчас какую-то отрешенность. Не потому ли, что был сейчас вместе с Мириам символом его неудавшейся молодости? Он покусал губу. Страх и предчувствие неудачи жили внутри него, не видимые на поверхности, как раковина в драгоценном камне, и не в его силах было исправить положение. Иногда возможность неудачи развлекала его — как, например, это было в старших классах школы и колледже, когда он позволял себе провалить экзамен, который был способен сдать. Или как это было в женитьбе на Мириам, когда, так ему казалось, они поженились вопреки воле их семейств и друзей. Он разве не знал, что это закончится провалом? А теперь он безропотно бросает свое величайшее предприятие. Надо поехать в Мексику и провести несколько дней с Энн Придется истратить все свои деньги, но почему бы и нет? Разве он сможет вернуться в Нью-Йорк и работать, не увидев до этого Энн?

— Это всё? — сказал Гай.

— Я всё сказала, — процедила она сквозь редкие зубы.