Незнакомцы в поезде

— Надеюсь вопросы, которые вы мне тут задаете, не являются частью одного из ваших планов. — С этими словами Гай сел.

— Иисусе Христе, я люблю вас, Гай! Правда, люблю!

Печальное лицо Бруно побуждало Гая сказать, что он тоже его любит. Какое одиночество в этих маленьких, измученных глазах!

— И что, все ваши идеи сосредоточены на преступлениях?

— Конечно нет! Просто… Я, например, хочу однажды дать кому-нибудь тысячу долларов. Какому-нибудь нищему. Когда у меня будут свои деньги, я это первым делом сделаю. А вам никогда не хотелось украсть что-нибудь? Или убить кого-нибудь? Было небось, было. У всех это бывает. Вам не кажется, что некоторых людей на войне хлебом не корми, а дай поубивать?

— Нет, — ответил Гай.

Бруно заколебался, но продолжил:

— Они, конечно, никогда не признаются в этом, побоятся! Разве у вас не было в жизни случая, чтобы вам хотелось убрать кое-кого с дороги, а?

— Нет. — «А Стив?» — внезапно вспомнил он. Однажды он подумывал убить его.

Бруно выпрямил спину.

— Наверняка было, я же вижу. Почему вы не хотите признаться?

— Может и было что-то мимолетное, но я ничего не сделал в этом направлении. Я не того рода человек.

— Во-от в чем вы ошибаетесь! Любого рода человек может убить. Обстоятельства, неудержимый темперамент. Иногда нужен самый слабенький толчок, чтобы человек переступил грань. Любой может убить. Даже ваша бабушка. Я это точно знаю!

— Тут я не соглашусь с вами, — произнес Гай.

— Скажу вам, что я тысячу раз приближался к той грани, когда мог убить отца! Вам кого хотелось убить? Любовников вашей жены?

— Одного из них, — тихо пробормотал Гай.

— И как близко вы подошли к делу?

— Вообще не приближался. Просто подумал об этом — и всё.

Он вспомнил бессонные ночи, сотни таких ночей, мысли о том, что он не успокоится, пока не отомстит. Могло ли что-нибудь тогда подтолкнуть его к переходу грани? И тут до него вдруг донесся голос Бруно:

— Вы были в сто раз ближе к этому, чем думаете, вот что я вам скажу.

Гай озадаченно взглянул на Бруно. Весь его вид свидетельствовал об усталости, худую голову он подпирал ладонями рук.

— Вы начитались детективов, — сказал Гай и не узнал своего голоса.

— Детективы — хорошая вещь. Они показывают, что любой человек способен на убийство.

— Вот поэтому я всегда и считал, что в них нет ничего хорошего.

— Опять ошибаетесь! — воскликнул Бруно уже с возмущением. — Вы знаете, какой процент убийств раскрывается?

— Не знаю и не интересуюсь.

— Одна двенадцатая часть. Только представьте — одна двенадцатая! А кто совершает остальные одиннадцать двенадцатых? Обыкновенные людишки. Полиция знает, что всех их не переловит.

Он стал наливать себе виски, обнаружил, что бутылка пуста, и с трудом поднялся за другой. Из кармана брюк при этом выскочил золотой перочинный ножичек на золотой цепочке, тонкой, как струна. Гай получил эстетическое удовольствие от ножа с цепочкой, как от красивого ювелирного изделия. И подумал, глядя, как Бруно возится с новой бутылкой шотландского виски, что тот может когда-нибудь кого-нибудь убить этим ножичком, причем свободно хотя бы потому, что его будет мало волновать, поймают его или нет. Наконец Бруно разобрался с бутылкой и с радостной улыбкой обратился к Гаю:

— Поехали со мной в Санта-Фе, а? Отдохнете пару дней.

— Спасибо, я не могу.

— У меня полно денег. Будьте моим гостем, а? — С этими словами он пролил виски на стол.

— Спасибо, — снова сказал Гай.

Бруно, видно, судит по его одежде, что у него не много денег. Но это были любимые брюки Гая — серые фланелевые. Он собирался носить их и Меткалфе, и в Палм-Биче, если не будет слишком жарко. Он выпрямился и сунул руки в карманы брюк, тут же обнаружив в правом дырку.

— А почему нет? — Бруно подал Гаю его стакан. — Вы мне очень нравитесь, Гай.

— Чем?

— Вы хороший парень. Приличный, я имею в виду. Я много ребят встречал, но не много таких, как вы. Я восхищаюсь вами, — выпалил Бруно и припал к виски.

— Вы мне тоже нравитесь, — сказал Гай.

— Ну поедемте со мной, а? Мне два или три дня до приезда матери совершенно нечего делать. Мы так проведем время!

— Возьмите еще кого-нибудь.

— Что вы, Гай! Что же я, думаете, езжу да подбираю попутчиков по дороге? Вы мне нравитесь, вот я и прошу вас поехать со мной. Хотя бы на день. Я сразу от Меткалфа, минуя Эль-Пасо, собираюсь съездить к Каньону.

— Спасибо, после Меткалфа меня ждет работа.

— А-а. — На лице Бруно вновь появилась грустная и восхищенная улыбка. — Что-нибудь строить?

— Да, один клуб. — Для него до сих пор это звучало странно и непривычно. Еще пару месяцев назад он ни за что бы не поверил, что будет строить. — Новую «Пальмиру» в Палм-Биче.

— Да-а?

Бруно, конечно, слышал про «Пальмира-клаб». Пару раз он бывал в нем. Это был самый большой клуб в городе. Он даже слышал, что они собираются строить новый.

— Вы проектировали его? — Он взглянул на Гая такими глазами, какими смотрит мальчик на героя войны. — Вы можете нарисовать мне его?

Гай сделал быстрый набросок здания на обратной стороне записной книжки Бруно и по просьбе Бруно расписался. Он объяснил, что такая-то стена будет убираться, чтобы нижний этаж превращался в большой танцевальный зал, выходящий на террасу, а здесь он надеется получить разрешение сделать вентиляционные отверстия для естественной вытяжки, что позволит обойтись без кондиционера. Чем больше он рассказывал, тем счастливее становился, у него даже глаза повлажнели от волнения, хотя голос он сдерживал. Он сам себе удивлялся, зачем он все это рассказывает о дорогом для него и так доверительно Бруно. Вряд ли найдется человек, который поймет в этом меньше Бруно.

— Жуть, — произнес Бруно, на что Гай откинулся в кресле и рассмеялся. — Вы сделаетесь знаменитым. Вы, может быть, уже знаменит.

Будут фотографии в журналах, а может, это попадет и в киножурналы новостей. Пока у него не брали материалы для этого, напомнил он себе, но это точно не за горами. Майерз, архитектор, с которым они работают в одном офисе в Нью-Йорке, был уверен в этом. И Энн тоже. И мистер Бриллхарт тоже. Это величайший случай в его жизни. «Я, может быть, стану знаменитым после этого. О таких вещах узнают все».

Бруно завел долгую историю о своей жизни в колледже, о том, что он стал бы фотографом, если бы в дело не вмешался отец. Гай не слушал. Он с отсутствующим видом потягивал виски и думал о заказах, которые пойдут после Палм-Бича. Может, здание под офисы Нью-Йорк, он верит в это. Гай Дэниэл Хейнз. Звучит! Конец этому неприятному сознанию того, что он получает денег меньше Энн.

— Так будет или нет, Гай? — повторил Бруно.

— Что?

Бруно глубоко вздохнул.

— Если ваша жена подложит вам свинью с разводом, если она организует, что вас отошьют в Палм-Биче с вашим проектом, это будет достаточным мотивом для убийства?

— Убийства Мириам?

— Ну конечно.

— Нет, — ответил Гай.

Однако вопрос обеспокоил его. Он опасался, что Мириам слышала про «Пальмиру» от его матери, что она может влезть в это дело просто из удовольствия напакостить ему.

— Когда она бегала налево, у вас не было желания убить ее?

— Нет. Вы не могли бы сменить тему?

На мгновение Гай увидел обе половины своей жизни — брак и карьеру совсем рядом, как он никогда в жизни не видел их. Он сейчас силился понять, как же это он оказался таким глупым и беспомощным в одном и таким способным в другом. Он взглянул на Бруно, который по-прежнему не сводил с него глаз. Чувствуя себя несколько пьяным, Гай поставил стакан на стол и отодвинул его, распрямив пальцы.

— Наверняка однажды хотели, — в мягкой, но настойчивой манере пьяного человека произнес Бруно.

— Нет.

Гаю захотелось уйти и прогуляться, но поезд все гнал и гнал по прямой, словно вообще не собирался больше останавливаться. А если представить, что Мириам удастся напортить ему с проектом. Ведь он рассчитывал жить в Палм-Биче несколько месяцев и быть на равных с директорами. Бруно такие вещи понимал очень хорошо. Гай провел рукой по мокрому лбу. Трудность состоит, конечно, в том, что он не узнает, что происходит в голове Мириам, пока не увидит ее. Он устал, а когда он чувствует усталость, Мириам набрасывается на него с мощью целой армии. За два года, пока он избавлялся от любви к ней, такое случалось неоднократно. И вот теперь такое происходит. Он почувствовал, что его тошнит от Бруно. Но Бруно улыбался.