Гнездо змеи

В конце третьей недели Серафим загадочно посмотрел на внучку: – Накинь на себя что-нибудь потеплее. Нам необходимо пройтись. Да не шубу, не шубу, – остановил он, когда она пошла к вешалке. – Мы пройдёмся в погреб.

Марго с испугом на него посмотрела – не сошёл ли старик с ума, но повиновалась и накинула шаль.

В одной из дальних комнат Серафим поддел ножом сливающуюся с паркетом пола крышку погреба. «Погреб с тайным входом», – догадалась Марго.

Со свечой они спустились вниз.

Это был обычный погреб с глиняными стенами и земляным полом. В полумраке свечи Марго плохо рассмотрела его, да и смотреть там особо не на что. Самое интересное находилось за одним из стеллажей. Стеллаж был на колёсиках, и когда Серафим его отодвинул, то перед глазами Марго предстала  низенькая дверца.

Подобрав ключ из связки, Серафим открыл её. Чтобы пройти в дверцу, необходимо было нагнуться. Марго восхитилась гибкости старика. Он легко нагнулся и быстро прошёл через порог. Марго – следом.

Пахнуло подземельем. Спускаясь вниз по ступеням, она видела только спину Серафима. Когда подошли к столу, старик зажёг свечи в старинном канделябре и помещение осветилось.

Марго не верила глазам –  они находились в огромной зале с каменными стенами. Проходы в стенах сделаны в виде арок. По углам свисали тюли паутин. Было холодно, но Марго улавливала дуновение тёплого воздуха, пробивавшегося струйкой по верху.

Освещалось то, что вблизи. Дальше взгляд тонул. Марго с  замиранием в сердце вглядывалась в чёрные порталы арок. Она ближе подошла к Серафиму.

– Вот и логово загнанного в угол зверя, хе… хе, – осклабился старик. – Тут ещё и выход есть наружу, в конец сада. Вон там. – Он указал пальцем на ближайший проход  слева и загадочно улыбнулся. – Так, на всякий случай, а ключик от дверцы вот здесь. – Серафим показал на щель в стене. – Этот дом он, как крепость, от разных подарочков судьбыс… И о погребе и тайном ходе никто не знает.

– Совсем никто? – вырвалось у Марго.

– Никто. – Серафим приблизился к ней со свечой. – Никто… из ныне живущих.

Марго отвела взгляд не в силах смотреть ему в глаза.

– Но и это не главное, – продолжил Серафим, – смотри сюда. – Он стал в одной из стен выкладывать камни. Достав из тайника обтянутый железом ящик, поставил на стол. Ящик тяжело бухнулся на столешницу.

Марго смотрела то на Серафима, то на ящик. Старик открыл его. Весь до краёв ящик был наполнен старинным серебром – цепочками, ложками, браслетами. Но под ними, Серафим пальцами сгрёб их в сторону, лежало уже настоящее богатство – золотые кольца, серьги и перстни, переливающиеся блеском сапфиров, рубинов, бриллиантов. Их сияние озарило Марго. Глаза загорелись, а бледные щёки запылали, как при пожаре. В горле пересохло.

– И это ещё не всё, – прошептал Серафим, не сводя с внучки глаз. – Помнишь про мою реликвию? Смотри сюда. – Он извлёк из тайника статуэтку. – Вот она – моя Гевера.

В полумраке подземелья глаза Геверы зелёными огоньками плыли по воздуху. Приближаясь.

Марго схватила канделябр и осветила её всю.

– Пора моей красавице на свет, к новой хозяйке, –  ласково сказал Серафим и свободной рукой забрал у Марго свечи. – Держи, передаю с рук в руки.

Марго с опаской взяла статуэтку. Она держала её на вытянутых руках.

– Вот и познакомились. А теперь пошли наверх. Я тебе кое-что про неё растолкую. – Серафим захлопнул крышку ящика и убрал назад в тайник.

В комнате тишина, лишь треск поленьев. Печь раскалилась докрасна. Алые тени пляшут на стенах. Марго за столом раскладывает карты, но пасьянс не сходится. Каждый раз она отрывается и украдкой смотрит на резкий, вырезанный точно ножом, профиль Серафима. Затем на Геверу, которая стоит на другом конце стола и не спускает с Марго горящих глаз.

– Если хочешь быть выше кого-либо, чего-либо – волю чувствам не давай, – прорезал тишину голос старика. – Разум правит миром.

Марго оторвалась от карт и мыслей.

– А как же чувства? – спросила она робко.

– Чувства… – Серафим скривился в улыбке. – Скажи ещё любовь. Сама-то веришь в эту блажь?

Марго не знала, что ответить. Про любовь она читала только в романах.

– Я думаю, что она есть, но у каждого своя…

– Любовь – это самое страшное, что может произойти с человеком, – перебил Серафим. – Больно ранят все эти любовные терзания… Но людям нравится страдать. Это как щекотать пятки раскалёнными углями. Есть, знаете ли, любители. От этой любви гибнут не меньше, чем от ножа. Только кто ж увидит. Влюблённый человек дурнеет. Ты можешь брать его и как овцу тащить на верёвке. Главное определиться кто ты – пастух или овца…

Он замолчал. Марго вернулась к картам, но всё сливалось.

– Оставайся здесь, в этом доме. Зачем тебе куда-то ехать? – предложил Серафим после паузы.

Марго с удивлением на него посмотрела:

– Как куда? У меня  работа, своя жизнь.

Она уже отошла от того шока, какой испытала в подвале. Отошла и приняла всё то, что он ей передал. Теперь она будущая хозяйка всего Серафимовского наследства. Всё изменилось. Мечты сбылись. Только радость от происходящего подтачивал ручеёк тревоги…

– И что бы я тут делала? – Добавила Марго себе в оправдание.

– Жила бы… долго и счастливо.

– Счастливо? – она вскинула глаза.

– Конечно. Ведь я живу или ты думаешь, не счастлив? – Он, прищурившись, пытал внучку взглядом. Она сморгнула. – У каждого человека своё понятие о счастье. Счастье оно ведь, как день – промелькнуло и нет его. Но темнота не вечна, глядишь опять рассвет – вот тебе и новое счастье…

– Прожил я жизнь так, как хотел и старался ни от кого не зависеть. По молодости не всегда получалось, зато сейчас мне жаловаться грех. У каждого человека своя судьба, своя дорога и собственная, ему одному принадлежащая жизнь. Только многие этого не замечают, не хотят или не могут… не дано. Беда в том, что люди стараются жить на потребу обществу, на показуху, да только давят этим самих себя. Бесследно это не проходит. А живи человек так, как чувствует, как хочет, – Серафим развёл руки в стороны, – ан не может, нельзя! Вот ты, ты всю жизнь будешь одна, но в достатке, так что ж тебе мешает остаться здесь? Ведь здесь ты могла бы получить ещё больше! Ты думаешь, здесь нет тех развлечений, вертепа, каких требует твоя молодость? Ты это можешь иметь и здесь! С деньгами ты везде хозяин. И даже в этом городишке. Там, – он указал на окно, – ты одна и слаба. Пройдут годы, прежде чем ты обретёшь силу. Здесь же, я всегда буду рядом. Даже если меня и не станет… А меня скоро не станет. Жалко, жалко всё это оставлять неизвестно кому. – Он тоскливо обвёл комнату глазами. – Самое страшное в жизни – не одиночество, а отсутствие наследников, кому можно всё передать … И наследники не всегда родная кровь. Как правило, родная кровь и спускает всё по ветру, не ценит. – Он замолчал, о чём-то задумавшись. – Как говорится, самый верный наследник – это твой единомышленник, так ведь?

Марго покорно склонила голову.

– Но обещай, – продолжил Серафим после паузы, – что после моей смерти, дом не продашь. Его нельзя продавать! Всё равно, рано или поздно надумаешь, придёт время – вернёшься, а пока Акулина присмотрит. Но и ты наведывайся, не забывай.

– Ты так говоришь, будто умираешь, – тихо сказала Марго. До последних слов её сильно задело то, что Серафим сказал ранее – о её одиночестве в будущем: «Что он хотел этим сказать?» Она хотела спросить что, но было уже неудобно.

– Когда-нибудь это да случится. Только ты не пугайся и не суетись, Акулина всё устроит, а уж после похорон езжай.

– Как умрёшь? – Голос Марго дрогнул.

Серафим махнул рукой.

– Да, вот ещё что – сними со стены вон тот мой портрет, – он показал пальцем на фотографию в раме, – повесишь у себя в доме на видном месте и никогда не снимай. Драгоценности не вывози – сама ты путём не устроена. Не таскай их, где попало, пусть лучше лежат да хранятся. Не продавай  и не закладывай. Только в крайнем случае это можно сделать, иначе всё – они уйдут от тебя. И самое главное – храни её, – он указал на Геверу. – Она должна быть сокрыта от чужих глаз.