Страница 16 из 22
Впрочем, когда дон Сальваторе творил, то девочек в упор не замечал. То есть – кроме Матильды. Ее он сразу назначил своей музой, изливал ей душу и требовал то вина, то шелкового жаккарда, то каких-то диковинных цветов, то тишины, то восторгов…
– А черта лысого не надо? – ласково осведомилась Матильда, когда дону Сальваторе стукнуло в голову заменить драпировку на оттоманках, а только что натянутые Матильдой и двумя горничными полотняные драпировки, изображающие паруса – на рыболовные сети с искусственным жемчугом. За два часа до открытия! – У нас нулевой бюджет и ни секунды лишней. Видишь эти ткани? Других нет и не будет. Дорисовывай уже море! Скоро клиенты придут!
Гений нервно дернул верхней губой, украшенной мазком синей краски, состроил печальные глаза и воззвал к безответному небу:
– Совершенно невозможно работать! Ты не понимаешь!..
– Понимаю, – оборвала его Матильда, – что я бегаю вокруг тебя вместо того, чтобы разучивать с девочками танцы. Сальваторе, амиго, не надо делать высокое искусство, сделай красиво для нормальных людей, прошу тебя.
– Браво, браво! – раздался незнакомый голос. Мужской. Глубокий. Холодный до такой степени, что по спине Матильды побежала струйка ледяного пота. – Прелестная мадемуазель умеет обращаться с художниками.
– Благодарю, мсье, – обернулась Матильда к незнакомцу, невесть откуда взявшемуся в борделе поутру. – Как видите, мы пока закрыты.
– Не беда. – Незнакомец улыбнулся одними губами.
Матильду передернуло. Не то чтобы он был уродлив, нет. Незнакомец был обыкновенным. Длинноватый нос, узкие губы, серые близко посаженные глаза и светло-мышастые волосы, средний рост, среднее сложение. Чем-то он напоминал кэгэбиста. Наверное, пронизывающим взглядом.
Улыбка ему, кстати, совершенно не шла, делая холодные глаза и вовсе ледяными.
– Вы к мадам Жозефине? – попыталась сплавить его подальше Матильда.
– Нет, что ты. Я к тебе, Матильда.
Сердце упало и замерло ледяным комком где-то в животе, дыхание перехватило, перед глазами замелькали черные мушки.
«Почему я так боюсь, он же совсем не страшный? Ничего не понимаю», – подумала Матильда и, глянув вниз, обнаружила свои пальцы намертво вцепившимися в спинку кресла.
– Я польщена, мсье. – Она отступила за кресло и кинула панический взгляд на дона Сальваторе. Но тот куда-то исчез. Мелкий трус! – Наверное, стоит позвать мадам…
– Не беспокойся, мадам доложат, что ты со мной. Идем-ка, детка, покажи мне свою комнату.
– Простите, мсье, но мадам не разрешает… – Горло пересохло, и слова приходилось выталкивать с усилием.
– Разрешает. – Мсье снова улыбнулся, напомнив Матильде принюхивающуюся змею. Дурацкая ассоциация!
– Но мы даже не знакомы, – пролепетала она и, поняв, что сейчас упадет в обморок от иррационального страха, приказала себе: соберись, тряпка! – Простите, мне пора, – добавила она тверже и метнулась к выходу.
– Стоять, – остановил ее тихий приказ.
Матильда замерла, не понимая, что с ней? Всего лишь слова! Почему она?.. И тут вспомнила мсье Товиля и свое удушье.
Твою дивизию! Опять маг?! Не было печали! Развернувшись обратно и отметив грязно-вишневую дымку вокруг мага, она хмуро спросила:
– Кто вы такой и какого хрена вам нужно?
– Неплохо, неплохо, – пробормотал незнакомец под нос и подошел к замершей на месте Матильде. – А в тебе есть искра. И упрямство.
– Какого хрена вам нужно? – зло повторила она.
Чертов маг вызывал в ней взрывную смесь страха и ярости. До дрожи. До холодного пота по спине. До бешеной скачки пульса и отчаянного желания огреть его ледорубом. Насмерть.
– Обойдемся без овощей, Мими. – Он коснулся ее щеки пальцами. Теплыми и сухими, а не холодными и влажными, как ей представлялось. Однако Матильду передернуло, а желание убить его на месте стало и вовсе нестерпимым. – Какая горячая девочка. Идем, побеседуем тет-а-тет.
– Никуда я с вами не пойду! Оставьте меня! – Матильда чуть не прикусила язык от злости: голос сорвался и вообще звучал слишком панически. Курица трусливая. Соберись, тряпка! – Я не из девочек мадам Жозефины. Я тут не работаю.
– Ай-ай-ай, врать нехорошо, малышка Мими. За вранье девочек наказывают, ты знаешь как?
– Не знаю и знать не хочу. Оставьте меня в покое, кто бы вы ни были! – Она невероятным усилием воли заставила левую ногу оторваться от пола и сделать шаг назад. Крохотный шаг. И второй. И третий. И почти обрадовалась, что ей удалось сбежать, но незнакомец коротко рассмеялся и щелкнул пальцами:
– Стоять.
Матильда замерла, не закончив шаг, и едва не упала.
– Извращенец, – выплюнула она.
– Какая проницательность! Ты начинаешь мне нравиться, малышка.
– А вы мне – нет.
– Ничего, это нам не помешает… О, мадам Жозефина, какая встреча! – Незнакомец повернул голову к боковой двери в зал и дернул левым уголком рта, обозначая вежливую улыбку.
– Шевалье Д'Амарьяк, – раздался приторно-ласковый голос Жозефины. Такой приторный, что Матильда сразу поняла: мадам ей не поможет. А если шевалье извращенцу вздумается ее изнасиловать, еще и подержит. Потому что боится его до усрачки.
– Что же вы не сообщили мне, что у вас такое чудесное пополнение? Нехорошо.
Матильда спиной почувствовала, как Жозефина вздрогнула и прерывисто вздохнула.
– Как, неужели вы не получили приглашение на сегодняшний вечер? – Мадам частила. – Я посылала с курьером. У нас сегодня новая программа, эротические танцы. Мадемуазель помогает с организацией…
– Потом, – оборвал ее маг. – Подай мне обед и бокал контьера через час. В комнату Мими.
– Да, шевалье. – Мадам не позволила себе ни намека на обиду.
А Матильда на миг зажмурилась. Смотреть на Д'Амарьяка она не могла и не хотела, как и принимать участие в собственном изнасиловании. Пусть делает с бревном что хочет, извращенец. А она… она будет думать об Англии. И мести. Она обязательно найдет способ отомстить мерзавцу. Рано ли поздно.
– Мими, что ты застыла столбом? Проводи шевалье Д'Амарьяка и будь нежна! – В голосе Жозефины прозвучало предупреждение, вот только Матильде оно не пригодилось. Нежна? С этим? Да ее трясет от отвращения! – Шевалье Д'Амарьяк наш самый дорогой гость!
Матильде очень хотелось сказать все, что она думает о гостях-извращенцах и честности Жозефины, но она подозревала, что от скандала толку не будет. Этот шевалье, мать его жаба, лишь порадуется бесполезному сопротивлению.
Ага. Сопротивлению, значит, порадуется… ну точно! Жозефина же сказала – будь нежна. Понял, не дурак, дурак бы не понял…
Глубоко вдохнув и задержав дыхание, чтобы немножко успокоить бешеный пульс, Матильда кинула на шевалье внимательный взгляд. Извращенец – определенно. Наверняка садист. Заводится от сопротивления. Что ж, если невозможно избежать насилия, можно хотя бы обломать ему кайф. Расслабиться. Притвориться няшечкой.
Все внутри нее орало и возмущалось, требовало убить сволочь на месте и сплясать на трупе, но Матильда заставила себя расслабить плечи, разжать кулаки и мило улыбнуться.
– Идемте, дорогой гость. – Она бы пропела, если бы не горло чуть меньше перехватывало, но ничего, и так сойдет.
Судя по нахмуренным бровям шевалье, покладистость ему не понравилась.
Вот и хорошо. Вот и отлично. Я буду милой девочкой, ты расслабишься, зазеваешься, а у меня на кровати такие прекрасные мягкие подушки… и руки у меня сильные…
О черт. О чем она думает? Какие подушки?! Даже если ей удастся придушить мерзавца, ее же саму за это убьют! Сошлют на каторгу, что еще хуже! И никакой юрист не поможет. Нет, нет, надо как-то это пережить. Перетерпеть. Без истерики и агрессии.
Ненавижу. Как же я вас всех ненавижу!..
Мерзавец молча шел следом, ощупывая и раздевая Матильду взглядом. Давя на психику. И у него это отлично получалось. Потому что когда он дотронулся до нее – уже в комнате, едва зайдя – она вздрогнула и едва не заорала. То есть вскрикнула, но тут же задавила крик и заставила себя замереть, не пытаться спрятаться от него под кровать или выпрыгнуть в окно. Зарешеченное, кстати. Художественной ковки решетки, с амурчиками.