Страница 76 из 77
[49] Эта сумма сильно завышена, но надо понимать, что необходимость считать деньги Драко пока что осознает лишь в теории. Собственно, ради получения жизненного опыта его предки и придумали традицию временно выгонять наследников из семьи.
Самое обидное, что Дамблдору некого было винить, кроме самого себя.
А ведь как хорошо все было задумано! Волдеморт, ослепленный жадностью, взял для возрождения кровь Гарри, не понимая, в какую ловушку он сам себя загнал. Получив часть защиты Лили, он становился ее хранителем и не позволил бы мальчику умереть, пока жив он сам. Затем, попытавшись убить Гарри, он должен был уничтожить крестраж, но Гарри при этом остался бы жив и вместе с Дамблдором смог бы потихоньку найти и уничтожить все остальные частицы души Темного лорда.[50]
Именно так все и произошло бы, если бы Дамблдор не проявил слабость. Он мог не открывать Гарри свой план, мог наложить на него легкое заклятие – ничего серьезного, просто мальчик должен был забыть на время, что у него есть путь к спасению, и вспомнить об этом лишь в самый последний момент. Если бы Дамблдор сделал это, Гарри не был бы столь уверен в себе, его кровь была бы взята без согласия, и все прошло бы именно так, как и было задумано.
Но увы, директор выбрал другой путь. Когда Гарри доверился ему и сам согласился пойти на осознанный риск, у Дамблдора просто не хватило духу на то, чтобы использовать мальчика вслепую. Он решился раскрыть ему большую часть своего плана, умолчав лишь о крестражах и о пророчестве, на которое должен был отвлечься Волдеморт после воскрешения. И что еще хуже, Дамблдор был настолько уверен в успехе, что пообещал Гарри рассказать обо всем остальном сразу после того, как тот изучит окклюменцию. Он-то полагал, что к тому моменту Гарри уже будет свободен от крестража...
Но теперь все пошло прахом. Гарри понял совершенно правильно: отдав свою кровь добровольно, он тем самым сделал Волдеморта своим должником, и когда тот попытался убить Гарри, он по неумолимым законам магии убил сам себя.
Конечно, в том, что произошло, тоже были свои плюсы. Пожиратели, на глазах которых Гарри во второй раз победил Волдеморта, уже не будут так уверены в силе своего господина, а самые умные (и, следовательно, самые опасные) из них, возможно, решат, что им стоит подумать о смене стороны... И конечно, Волдеморт сейчас заляжет на дно и не начнет активные действия до тех пор, пока не восстановит свое тело, а за это время, глядишь, и Дамблдор поймет, где искать остальные крестражи и сколько их вообще есть...
Но даже если все остальные якоря, удерживающие Волдеморта в этом мире, исчезнут, останется еще Гарри, и пока он жив, враг будет возрождаться снова и снова. Если же крестраж в голове Гарри будет уничтожен – умрет и он сам, и тогда последнюю часть души Волдеморта – ту, которая все еще осталась в нем самом – уже некому будет убить, потому что ребенка пророчества, единственного, кому это под силу, не будет в живых.
Впрочем, и это было еще полбеды. Вся высшая магия состояла из таких вот замкнутых кругов, из которых на взгляд неискушенного наблюдателя не было выхода. Дамблдор не раз сталкивался с такими проблемами, и хотя далеко не всегда добивался успеха в их разрешении, но это было то, с чем он мог работать. Но вот сам Гарри... Что бы ни придумал Дамблдор, но для окончательной победы над Волдемортом мальчик должен будет умереть, и Дамблдору придется сообщить ему об этом не позднее, чем через год.
Впервые за очень долгое время Дамблдор хотел напиться до беспамятства.
[50] «Твоя кровь в его жилах, Гарри, защитные чары Лили внутри вас обоих! Он вынудил тебя жить, пока жив он сам!» — «ГП и дары смерти», глава 35. Претензии к Дамбигаду, который якобы вырастил Гарри как жертвенного агнца ради того, чтобы подставить его в конце концов под Аваду, основаны исключительно на незнании канона. Все действия Дамблдора, начиная с 4-й части, были направлены на то, чтобы спасти Гарри.
Гадание было одним из немногих магических искусств, не требующих палочки и не привлекающих волшебных вредителей, и Элин могла заниматься им на каникулах, не опасаясь привлечь внимание Министерства. В прошлом году, правда, она так и не смогла ничего предсказать, но зато теперь...
В иных обстоятельствах Элин гордилась бы собой. Очень немногим ведьмам в ее возрасте удавалось увидеть в хрустальном шаре даже смутный образ, а уж вызвать в нем «Лабиринт мойр» и разобраться в хитросплетениях вариативного будущего было под силу едва ли десятку гадателей во всем мире.
Элин видела перед собой сеть тропинок, проложенных в густом лесу. Некоторые из них были широкими и утоптанными, идти по ним было легко, но они заводили путника в смертельные топи. Другие продирались через густую чащу, исчезая и вновь появляясь через несколько шагов, постоянно меняя направление и уходя в совершенно неожиданную сторону. Часть из них скрывалась в искрящемся золотом тумане в глубине шара — это значило, что будущее там либо не определено, либо еще недоступно взору Элин. Но и того, что она видела, было вполне достаточно.
До сего момента ее брат шел по утоптанной дороге, не самой широкой, но вполне комфортной. Рядом с ним шла смерть, что было неприятно, но объяснимо, все-таки не за каждым юным волшебником охотится самый сильный темный маг столетия. Дальше в глубине шара можно было разглядеть, что жизнь и смерть Гарри переплетаются, чтобы разойтись, это было непонятно, но давало надежду, что его судьба сложится хорошо....
Сложилась бы хорошо, если бы не вмешательство Элин. Ее предсказание изменило ход событий, и на очередном перекрестке Гарри свернул на небольшую тропинку, уходящую совсем в другую сторону. И далеко в глубине шара Элин видела, кто ждет ее брата в конце пути: крылатая богиня победы Ника, в одной руке сжимающая лавровый венок, а в другой держащая остро наточенную косу. Ее брат победит, и победа будет стоить ему жизни.
Но все же это было не главное. От встречи с Никой-смертью Гарри отделяли годы или даже десятилетия, и Элин надеялась, что с этого пути он сможет свернуть. Для нее же самой сейчас важнее было, что она смогла сохранить другую жизнь. В Хогвартсе, раскладывая карты, Элин об этом еще не знала, тогда она поняла лишь, что от ее решения зависит, кто из близких погибнет, не видя конкретные лица. Теперь же при помощи шара она смогла понять, что должно было произойти.
Она видела огромный полутемный зал с уходящими в бесконечность стеллажами, видела фигуры пожирателей, сверкающие вспышки заклинаний и кучку испуганных подростков, отчаянно пытающихся пробиться к спасительной двери. Как ни странно, им это почти удается, дверь открывается, и на пороге появляется еще одна фигура в плаще. Язык пурпурного пламени рассекает воздух, Гермиона тихо вскрикивает и падает на пол...
Это случилось бы, пойди все по плану, придуманному Дамблдором. Гарри остался бы жив, Гермиона бы умерла, а вместе с ней умерла бы, наверное, и сама Элин, потому что жить ей после такого было бы незачем.
Но теперь она выбрала другой путь. Рядом с ней и Гарри все еще появлялись тени мертвых, чьи лица Элин пока не могла разглядеть, но лица Гермионы — самого дорогого для нее лица — среди теней не было, это Элин знала точно. И это было важнее всего. Важнее даже того, что тропинка, по которой шла сама Элин, очень быстро истончалась и исчезала, не дойдя до границы тумана в глубине шара.
Это значило, что в ее собственном будущем никакой неопределенности уже не было.
Элин погасила шар, встала из-за стола и подошла к распахнутому окну. Солнце уже зашло, а луна еще не появилась, и на безоблачном небе сейчас были хорошо видны первые яркие звезды.
— Вот значит как... — тихонько прошептала она, глядя вверх. — Такая цена вашего дара, да? Жизнь за жизнь? Предотвращаешь смерть — умираешь сам? Ла-а-адно... Ладненько... Только вот сдаваться я не собираюсь. Слышите? — мысленно крикнула она звездам. — Меня вы так просто не возьмете!