Страница 18 из 42
Несовершенство человеческой натуры обусловливает, согласно правоконсервативным взглядам, необходимость строго пирамидального построения общественных структур. Оно, в свою очередь, предполагает потребность в лидерах, наделенных особыми полномочиями (в одних случаях идущими от потусторонней силы, в других – от способности выразить потребности общества), а также в системе управленческих, идеологических, религиозных и иных институтов, жестко контролирующих рядовых граждан. Отсюда и такие производные установки, как ориентация на беспрекословное следование утвердившимся в прошлом нормам, правилам поведения и запретам, особое значение, придаваемое исполнительности, дисциплине, порядку.
С этим связана и своеобразная трактовка правыми консерваторами понятия свободы. В отличие от тех, кто рассматривает ее как естественное право любого индивида, они считают свободу достоянием немногих избранных, «аристократии духа». Иным она не только не нужна, но и попросту вредна. Адаптируя изложенные выше подходы, достаточно адресовать их другим народам, выделив свою нацию как избранную, свободную от всевозможных пороков. И тут же формируются главные основы идеологии национализма.
О близости, если не идентичности идеологий национализма и традиционного правого консерватизма свидетельствует и то, что их сближение издавна во многом двустороннее.
Первоначально консерватизм в его определяющей, европейской ипостаси был враждебен национальной идее. Консерваторам было свойственно негативное отношение к формированию национальных государств. Они ориентировались на сохранение или возрождение наднациональных империй, именуя свою позицию универсализмом. Нации рассматривались ими как детище Просвещения, а следовательно, как смертельный враг консерватизма. В XVIII в. борьба между консерватизмом и либерализмом проходила как раз на площадке универсум – нация.
Однако начиная с XIX в. подход к этой проблеме правых консерваторов, выделившихся в особое направление, стал меняться. Некогда поносимое ими национальное самосознание (тогда оно именовалось «национальной идеей») было спешно инкорпорировано в систему ценностей правого консерватизма. В нее было дополнительно внедрено неумеренное восхваление всесильного национального государства. Тем самым главное различие между национализмом и традиционным консерватизмом оказалось снятым. XX в. полностью подтвердил прочность их союза. Поэтому в XXI в. национализм вошел как неотъемлемая составная часть идеологии правого консерватизма.
Конечно, логическая связь в том, что выступает в виде цепочки «национальное самосознание – национализм – правый консерватизм», во многом не прочна. Тем не менее она существует. Поэтому возрастание в общественном сознании, рассматриваемом как глобальный феномен, ценностной составляющей, ориентированной на национальный фактор, следует рассматривать как признак пусть еще не наступившего, но, во всяком случае, грядущего всеобщего идеологического и политического поправения.
Современный национализм: содержательная оценка
Чтобы определить, каким может быть это поправение, необходимо в общих чертах представить себе содержательный портрет современного национализма.
Как и любая идеологическая система, национализм гибко приспосабливается к меняющимся обстоятельствам. Это в полной мере относится к обоим главным цивилизационным ареалам национализма, которые можно условно определить как азиатско-исламский и европейский.
На ситуацию в первом решающий отпечаток наложило более позднее формирование современных наций. Поэтому вплоть до последней трети XX в. в национальном самосознании и, соответственно, в национализме, свойственном этой сфере, превалировали черты, сходные с теми, которые доминировали в подобных процессах, протекавших в Европе XVIII–XIX вв.: вторичность радикально-консервативных влияний, относительная светскость, готовность к частичному восприятию либеральных и даже левых взглядов. Сейчас этот подход почти повсеместно оттеснен на периферию. То, что именуется ныне азиатско-исламским национализмом, представляет собой совокупность крайних форм конфессионального консерватизма, пытающегося подменить нечетко обрисовавшееся национальное самосознание искусственным исламским «универсализмом».
Обратившись к европейской цивилизационной сфере, можно обнаружить следующие перемены:
– Зародившийся в ней национализм действовал в прошлом, как правило, в территориально ограниченных, региональных масштабах, хотя время от времени его вспышки накладывали отпечаток и на ход мировых событий. Сегодня национализм этого типа приобрел едва ли не повсеместный характер, хотя проявляется в разных формах, в зависимости от специфики страны или региона.
– Национализм европейского типа в том виде, в каком он сложился раньше, более или менее адекватно отражал потребности общественного, в том числе экономического развития: прежде всего, необходимость консолидации обществ в рамках единого государственного организма, преодоления общинной, клановой и иной раздробленности. Современный национализм этого типа противостоит объективным тенденциям общественного развития: свойственным ему экономическим, политическим и культурным процессам, растущей взаимозависимости человечества.
– Национализм, который можно определить как традиционный, выступал не только как средство вычленения общности, осознающей себя нацией, но и как инструмент ее интеграции – объединения далеко не идентичных этнолингвистических объединений. У современного национализма этого типа интегрирующая функция, за некоторыми исключениями, если не исчезла, то по меньшей мере оттеснена на второй план. Ставка на формирование нации путем интеграции разнородных общностей заменена идеей этнической самодостаточности, вычленения совокупности лиц по признакам генетической, культурной и лингвистической идентичностей.
– Перенесение упора с идеи нации на идею этноса как инварианта внесло существенные коррективы в целевые установки и методы действий националистических движений. Для старого национализма европейского типа в качестве цели выступала прежде всего культурная и лингвистическая интеграция общности, рассматриваемой как нация. Главным способом достижения такой интеграции считалась ассимиляция. Готовность к ней, реальное продвижение в ее направлении чаще всего снимали дискриминационные барьеры на пути экономической, социальной и иной мобильности.
Нынешняя форма национализма со свойственной ей упором на генетически-этнический фактор воспринимает ассимиляцию не как форму национальной интеграции, а как маневр, призванный подорвать ее изнутри. При таком подходе национальная интеграция, по сути, отождествляется с вытеснением «этнически чуждого элемента» путем либо изгнания, либо физического уничтожения. В этом смысле непосредственным предтечей современного национализма можно с полным основанием считать германских национал-социалистов с их ориентацией на «расовую чистоту крови».
Объединяет обе модели этого идейно-политического феномена органическая склонность к крайне экстремистским формам реализации своих ценностных установок, включая попрание элементарных норм человеческого существования.
Наиболее вероятный сценарий межнациональных (межэтнических) отношений в любом государстве в случае утверждения в нем националистически ориентированного руководства, как свидетельствует опыт, складывается обычно следующим образом.
Неспособность установить нормальные отношения с национальным меньшинством неизбежно создает напряженную внутриполитическую атмосферу. Дискриминация части населения, осуществляемая в различных формах, порождает у нее чувство отчужденности от политической системы и государственности в целом, постоянно провоцируя сопротивление и создавая тем самым массовую базу для крайних проявлений протеста. При этом особо высокая степень напряженности наступает тогда, когда жертвой ксенофобии становятся компактные группы выходцев из других стран, считающих данную территорию своей родиной. Обычной реакцией на это становится нарастающая враждебность этнического большинства, его укрепление на шовинистических позициях и, соответственно, ослабление политических движений, традиционно противостоящих национализму.