Страница 17 из 42
В-четвертых, за многие десятилетия, а то и столетия существования национальных общностей в каждой из них сложилось устойчивое единство ценностных установок, образа жизни, языка и культуры. Разумеется, такое единство не абсолютно. В отдельных национальных общностях сохранились элементы исходной этнической основы, в том числе отчетливое влияние издавна сложившихся поведенческих традиций. Это же можно сказать и о культуре. В многоэтничных государствах, наряду с общенациональным языком, укоренились региональные языки и диалекты. Образ жизни населения во многих уже сложившихся государствах в значительной мере зависит от особенностей сферы проживания, социального статуса и экономического положения в том или ином регионе. И тем не менее, как правило, общие характеристики доминируют над частными.
В-пятых, особенностью устоявшихся наций, прежде всего европейских (не в территориальном, а в культурно-цивилизационном смысле), можно считать то, что, несмотря на этническую специфику, они уже первоначально обладали определенной степенью сходства: в конечном итоге речь шла о том или ином сочетании романских, германских, кельтских или славянских начал и влияний. Важную роль в становлении современных наций (в первую очередь европейских) сыграли духовно-религиозные установки утвердившихся на континенте христианских конфессий. Их влияние на этот процесс было различно. В целом, однако, принадлежность к одной церкви минимизировала препятствия, стоявшие на пути слияния этнических и племенных единиц. Во многих случаях эта принадлежность служит скрепой национально-государственной идентичности поныне.
Немалую роль в сохранении уже существующих наций играет и то, что противоречивость и болезненность глобализации, характерные для ее нынешнего этапа, способствуют не только размыванию границ, маркирующих сферы функционирования национальных конгломератов, но и косвенное их упрочение.
Возросшая взаимозависимость национальных экономик привела, наряду с очевидными плюсами, к усилению нестабильности финансовых систем и промышленного производства. Особенно остро это сказалось на странах, отставание которых от наиболее развитых в промышленном отношении государств, несмотря на все усилия, осталось прежним, а в отдельных случаях даже возросло. В большинстве из них эти последствия проявились в примитивной и поэтому особо очевидной форме.
Все это в свою очередь породило глубокое недовольство самой глобализацией. Во многих, особенно в пострадавших, странах она стала не без оснований восприниматься не столько как объективно обусловленный процесс, но и как форма внешнего эгоистического насилия. Одной из ведущих форм проявления такого недовольства стала интенсивная ориентация на сложившуюся или даже мнимую нацию как на оплот сопротивления негативным глобализационным процессам.
Национальное самосознание и национализм
Поскольку длительное существование наций, их роль в историческом процессе, возникновение и утверждение национально-государственной ориентации оказали глубокое влияние на общественное сознание народов, формируя всю его толщу, оно не могло не приобрести и своей идеологической ипостаси. Ее формой стало то, что принято именовать национальным самосознанием.
В различных странах, в зависимости от обстоятельств, роль национального самосознания была и остается различной. Иногда оно доминирует, иногда отходит на второй план. При этом, однако, оно повсеместно сохраняет свое значение осознанной позитивной оценки характерных черт и особенностей общности, воспринимаемой как нация – ее прошлого, настоящего и будущего, ее места в сообществе народов. Отсюда и заметная роль национального самосознания в системе многих более частных ценностей, определяющих предпочтения и поведение граждан.
Известно, что национальным самосознанием нередко злоупотребляют. Его то и дело используют как эффективное средство мобилизации масс на те или иные действия, угодные властным структурам. Для этого его обычно подгоняют под пригодную для этого схему.
Приемы, которые используются в данных целях, не очень сложны. Как свидетельствует опыт истории, любая общественная идея отражает не только реальный опыт и интересы общности, которая ее формулирует и выдвигает, но и иллюзии, свойственные массовому сознанию. Уязвимым местом национального самосознания всегда был изначально заложенный в него соблазн, отстаивая интересы, подчеркивая потенции и заслуги своего народа, абсолютизировать эти качества и, соответственно, приписывать ему особую роль, возвышающую его над другими народами. А это, в свою очередь, создает благоприятную почву для злоупотреблений.
Все это, однако, не дает оснований рассматривать национальное самосознание пристрастно, а тем более негативно. Как и любые другие элементы общественного сознания, оно – объективно обусловленная реальность, которая выполняла и выполняет важные позитивные функции, способствуя экономическому и социально-политическому развитию общественных организмов, их ценностной и культурной сплоченности и в конечном итоге выживанию в сложном и противоречивом окружающем мире. Вместе с тем оно гарантирует сохранение многообразия и разноцветья мира, которым все очевиднее угрожают гипертрофированно унификационные процессы.
Эти объективные функции придают национальному самосознанию дополнительную прочность. На протяжении истекших столетий оно не раз терпело поражения в столкновениях с другими глобальными ценностными установками, владевшими умами миллионов людей. Однако, как свидетельствовал последующий ход событий, во всех этих случаях национальное самосознание проиграло лишь отдельные битвы, но не решающие сражения. Менялись обстоятельства, возникали новые реалии, и оно вновь демонстрировало свою значимость, становясь не менее влиятельным, чем прежде.
Но это только одна сторона дела. Есть и другая.
Нередко национальное самосознание отождествляют с национализмом. Такое отождествление представляется неправомерным. Понятие национального самосознания – это, вопреки всем манипуляциям, которые с ним совершают, прежде всего, объективное отражение – на уровне осмысления – существования исторически сложившихся общественных организмов, обладающих устойчивой спецификой и интересами. Национализм же – это паразитирующая на национальном самосознании политическая идеология, отличительной чертой которой является безоговорочная ориентация на заимствованные из прошлого агрессивные формы мышления и поведения.
На политическом уровне национальное самосознание может сочетаться с различными идеологическими системами. При определенных обстоятельствах оно в состоянии адаптировать всю основную совокупность либеральных ценностей. Вполне возможно, вопреки бытующим представлениям, сочетание национального самосознания с системой левых взглядов. Но на практике приходится чаще всего иметь дело со слиянием национальной идеи с крайними формами традиционного правого консерватизма. На этой основе обычно и формируется тот идеологический гибрид, который принято именовать национализмом. Не случайно в политическом лексиконе понятие «национализм» не просто соседствует с понятием «правый радикализм». Чаще всего они вообще воспринимаются как синонимы.
Чтобы убедиться в этом, достаточно освежить в памяти структурные ценности идеологии правого консерватизма.
Главная из них – ориентация на давнее прошлое как на утерянный «золотой век». К этому непосредственно подверстывается подход к человеческой личности как к несовершенному продукту творения, «сосуду греха», нуждающемуся, во имя собственного блага, в твердой, руководящей руке. На это, как на стержень, нанизываются все остальные установки, свойственные консерватизму. Так, из отношения к человеческой личности вытекает преимущественно негативная оценка разума, неприятие абсолютизации его возможностей, его гордыни, «заводящей в тупик человеческое сообщество».
Идеологии правого консерватизма свойственно также решительное отрицание принципа равенства в любых его формах. Эта позиция обосновывается не только тем, что люди различны по своим биологическим и психологическим характеристикам. Она исходит и из того, что несовершенство и греховность человеческой натуры делает необходимым вычленение (или целенаправленное формирование) группы людей, способной подняться над обыденностью, приблизиться если не к совершенству, то к более высокому состоянию, а следовательно, призванной взять на себя бремя руководства обычными людьми.