Страница 42 из 66
Он посмотрел на мой стакан.
- Меня мутит, когда вижу, как ты пьешь такую дрянь.
- Мне тоже тошно, когда смотрю на твою землянику, - сказал я,
Он пожал плечами:
- О вкусах не спорят. Подумай все-таки над тем, что я сказал.
- Я подумаю.
Вскоре Эйс занялся своим излюбленным спортом - сел за карточный столик. Я одолжил у него денег и пошел прогуляться. Мне действительно захотелось все обдумать.
Стать профессионалом? Дело, конечно, не в том, что нужно будет снова учиться и сдавать экзамены... Хочу ли я связать всю свою жизнь с армией? Я пошел на службу, чтобы получить гражданство, правильно? А если стану профессиональным военным, то буду снова так же далек от права голосовать и быть избранным, как и до начала службы. Потому что, пока носишь форму, у тебя нет права голосовать. Тут нечего спорить, так и должно быть. Я представил, как идиоты из Мобильной Пехоты собирают среди десантников голоса против очередной военной кампании.
Значит, я поступил на службу, чтобы потом иметь право голосовать.
Так ли это?
Действительно ли меня так волновала мысль о будущих привилегиях? Мне так хотелось принимать участие в выборах? Нет, скорее прельщал сам статус гражданина Федерации. Я бы гордился...
Я вдруг понял, что до конца жизни так и не смогу разобраться, почему я пошел на Службу.
Если задуматься, то ведь не право голоса делает из человека гражданина. Наш лейтенант был гражданином в лучшем смысле этого слова, хотя ему ни разу так и не пришлось опускать бюллетень в урну для голосования. Но он каждый раз "голосовал", идя в десант.
Но ведь то же самое можно сказать про меня. Тогда почему бы мне не пойти в профессионалы? Ну хорошо, хорошо. Но ведь опять придется проходить через комиссию, сдавать экзамены. Я вспомнил Эйса и представил себя через двадцать лет - с нашивками на груди и теплыми домашними тапочками у дивана. Или вечером в Доме ветеранов - в компании боевых друзей, вспоминающих былые десанты.
Значит, все-таки Кадетский корпус? Теперь я услышал голос Эла Дженкинса: "Да, я рядовой! Никто не ждет от тебя ничего сногсшибательного, если ты просто рядовой! Кому охота быть офицером? Или сержантом? Они дышат тем же самым воздухом, что и мы, не так ли? Едят ту же пищу. Ходят развлекаться в те же заведения, выбрасываются в тех же капсулах. Но рядовой при этом еще и ни за что не отвечает. Никаких проблем".
По-своему Эл тоже был прав. Что с того, что у меня на рукаве шевроны? Только лишние неприятности.
И в то же время я прекрасно понимал, что стану сержантом, если только предложат. Не смогу отказаться: среди десантников не принято отлынивать. Тебе дают задание, ты берешься за него - вот и все. Например, сдаешь экзамены.
Неужели это осуществимо? Думал ли я, что могу стать таким же, каким был наш лейтенант Расжак?
Я очнулся от своих раздумий и увидел, что нахожусь возле здания Кадетского корпуса. Странно, я ведь и не думал сюда приходить. На плацу, сержант гонял группу кадет, и я сразу вспомнил лагерь Курье. Солнце припекало, и плац казался куда как менее заманчивым, чем кают-компания на "Роджере".
И без того взмокшие ребята перешли на рысь, сержант крикнул что-то грозное отстающим. Знакомое дело. Я тряхнул головой и пошел дальше.
Теперь ноги привели меня обратно к казарме. Я постучал в дверь номера, который единолично занимал Джелли.
Он был у себя: ноги на столе, в руках иллюстрированный журнал. Этот журнал поглощал все его внимание. Я опять постучал - по раскрытой двери.
Он опустил журнал:
- Это ты?
- Серж... я хотел сказать, лейтенант...
- Ближе к делу!
- Сэр, я хочу перейти на профессиональную службу.
Он опустил ноги со стола на пол.
- Подними правую руку.
Он привел меня к присяге, залез в один из ящиков стола и достал бумаги.
Бумаги, оказывается, были давно готовы, и он только ждал, когда я приду подписать.
11
Одна хорошая военная подготовка ни в
коей мере не может служить основанием
для производства в офицеры... офицер
это джентльмен, получивший либеральное
образование, с аристократическими
манерами и непоколебимым чувством
собственного достоинства... Мне кажется,
я достаточно ясно дал понять, какая
огромная ответственность на вас
возлгается... Мы обязаны добиться победы
теми средствами, которые имеются у нас в
распоряжении.
Джон Пол Джонс, 14 сентября 1755 года.
Из послания командованию флота повстанцев
Северной Америки
Наш "Роджер" снова вернулся на базу за пополнением капсул. И людей, Эл Дженкинс получил свое, прикрывая отход раненых. Погиб и наш падре. Но, несмотря на это, я уходил из части. На мне красовались новенькие сержантские шевроны (вместо Миглаччио), но я знал, что точно такие же получит Эйс, как только я уйду с корабля. Производя меня в сержанты, Джелли придавал мне "дополнительное ускорение" для поступления в Кадетский корпус.
Но от себя я не мог скрыть, что глупо, как мальчишка, горжусь новыми шевронами. После прибытия на Санктор я вошел в двери космопорта, задрав нос, и, не глядя, сунул чиновнику бумаги. Я стоял и ждал, пока таможенник примеривался, куда лучше поставить свой никчемный штамп, - и в это время позади меня кто-то сказал:
- Извините, сержант. Эта шлюпка с "Роджера Янга"?
Я повернулся к говорившему, скользнул взглядом по его рукаву небольшого роста, сутуловатый капрал, - наверное, один из наших новых...
- Отец!
В следующее мгновение капрал уже сжимал меня в объятиях.
- Джонни! Джонни! Мой маленький Джонни! Я обнял его, поцеловал и почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Представляю, как оторопели чиновники космопорта: сержант целуется с капралом. Потом мы отдышались, вытерли глаза и рассмотрели друг друга получше.
- Давай найдем уголок, сядем и спокойно поговорим. Я хочу знать... обо всем! - Я глубоко вздохнул. - Я был уверен, что ты погиб.
- Нет. Несколько раз был близок к этому, но обошлось. Но, сынок... сержант. Ведь мне нужна шлюпка с "Роджера Янга". Понимаешь...
- Ну, конечно, она с "Роджера". Я только...
Он страшно огорчился.
- Тогда мне нужно спешить. Прямо сейчас. Я должен доложить о прибытии. - Тут он снова заулыбался: - Но ведь ты скоро вернешься на корабль, Джонни? Или у тебя отпуск?