Страница 4 из 12
Пока я рассматривал все это с любопытством, шел экзамен, самый продолжительный из всех. Комиссия настойчиво искала ошибки миллитации.
- Превосходно, энтропия приближается к нулю, - сказал, наконец, Проф. Действуй, ису.
И опять я услышал:
- Человек, надейся на меня...
- Счастливого пути, друг мой искусственный.
- Внимание, подаем шприц.
Тонкая игла коснулась цветных блюдечек. Как я ни старался, никакого движения не смог уловить. А на экране отлично видно было, как к белому блюду приблизилось нечто зазубренное и мозаичное, состоящее из плиток разного оттенка от грязно-белого до угольно-черного. И когда срезанный край этого зазубренного подошел вплотную, мы увидели мрачную трубу, наподобие тоннеля метро. Так выглядела для микропутешественника игла обыкновенного шприца. Скрежеща лопатками, скользящими на гладких микрокристаллах, змей решительно двинулся в глубь тоннеля. Мигали вспышки, озаряя экран и слепя нас. То ли змей не мог наладить свои прожекторы, то ли выжигал что-то. Последнее предположение оказалось правильным.
- Не слишком хорошо прокипятили вы шприц, - послышался ворчливый голос. Здесь полно нечисти.
- Ису, продвигайся вперед. Будет еще обработкам ядом.
- Подождите, я тут наведу порядок.
- Ису, нельзя ждать до бесконечности. Все равно ток воздуха заносит инфекцию. Человек справится с сотней-другой микробов.
- А я не уйду, пока не наведу порядок. Человеческий организм требует стерильной чистоты.
Вспомнилось, что эту фразу я слышал на Земле в своем доме. От кого? От тети Аси - семнадцатой по счету и самой старательной из семнадцати нянек моего сына. Тетя Ася была помешана на чистоте, вылизывала дом до последней пылинки. Во имя чистоты трижды в день выгоняли меня из кабинета и раза три в неделю из дома. В комнате все блестело, на столе блестело, но письменного стола не было у меня. Я ютился в читальнях со своими черновиками.
- Ты, как тетя Ася, все сводишь к уборке. А дело когда?
- Тетеась, кончай, - подхватил Гилик.
Впоследствии это звукосочетание стало именем змея - Тетеас. Он не обижался, даже гордился, что приобрел, помимо номера, собственное имя, как живой человек. И звучало солидно: "Тетеас", нечто латинско-медицинское, как тетанус, таламус, тонус.
Наконец он угомонился - Тетеас номер 124/Б/569 сказал, что готов к инъекции. Начались обычные лабораторные манипуляции: шприц обожгли ультрафиолетом, мне обожгли, а после этого смазали синюю жилку на сгибе левого локтя, прицелились иглой... Укол.
- Я в вене. Все нормально, - доложил змей деловито.
- Ну вот, Человек, смотри, каков ты на самом деле. Изучай себя углубленно, - добавил Гилик.
Честно говоря, я побаивался этого момента. К сожалению, я принадлежу к тем людям, которые не выносят вида крови. Меня мутит даже в кино, если на экране показывают хирургический киножурнал. Я заранее содрогался, представляя, как зазубренный тоннель вонзится в мою плоть, будет рвать кожу, Kaк хлынет ручьем кровь и все травмы появятся на экране с тысячекратным увеличением.
Но я увидел нечто настолько несходное ни с человеком, ни с живым мясом, ни с кровью, что никак я не мог отнести происходящее к самому себе. И в тот момент, и позднее все время я воспринимал экраны и сообщения Тетеаса, как историю приключений в некоем чуждом мире, ко мне не имеющем никакого отношения. Никак не мог почувствовать, что этот странный мир и есть я.
Судите сами: Тетеас плыл в вязком, пронизанном какими-то нитями киселе, наполненном бесчисленными лепешками, слегка вмятыми в середине, темно-красными в свете прожекторов. Толкаясь, переворачиваясь, обгоняя друг друга, все эти лепешки стремительно неслись по трубе, мозаичные стены которой проявлялись на мгновение, когда сам змей натыкался на них. Изредка среди лепешек появлялись полупрозрачные неопределенной формы амебоподобные куски студня, не более одного на тысячу лепешек. И еще время от времени мелькали тупоносые чурочки, отдельные бусы и цепочки бус. Так выглядела моя кровь в глазах-микроскопах Тетеаса. На лепешки были похожи красные шарики - неутомимые почтальоны крови, доставщики кислорода, уборщики углекислоты. Амеб напоминали лейкоциты строгая охрана больших и малых дорог организма, гроза непрошенных гостей. А чурки, бусы и цепочки - это и были непрошенные гости - бактерии, пробравшиеся в кровь.
Я пишу обо всем этом добрых полчаса, вы читаете около минуты, в действительности прошло несколько секунд. Только-только отзвучал голос Тетеаса: "Я в вене, все нормально"; одновременно я увидел суп с красными лепешками, и тут же Тетеас доложил:
"Прошел сердце, нахожусь в легочной артерии". Еще две-три секунды, тюбинги кровепровода приблизились вплотную, открылись трубы поуже, и змей нырнул в одну из них. От этой трубы ответвлялись совсем узкие, как водопроводный стояк. Красные шарики, напирая на впереди плывущих, с трудом втискивали их в эти стояки. Самая форма их менялась, тарелки превращались в валики. И Тетеас сунулся за одной из тарелок, но труба оказалась узкой для него, и, прорвав стенки, он ввалился в пустой просторный мешок. Мне показалось, будто что-то кольнуло под левой лопаткой.
- Черт возьми, доктор, вы порвали легкое своему пациенту. Как он будет дышать теперь? - воскликнул Гилик.
Проф был смущен немножко.
- Конечно, не легкое, попортил стенку одной альвеолы. Капилляр был недостаточно эластичен.
- Ну да, капилляр виноват.
- Вы уж извините, - продолжал Проф, обращаясь ко мне, - Некоторые повреждения неизбежны. Мы же советовались с вами о маршруте, вы не предложили ничего лучшего.
Да, мы не один день обсуждали маршрут проникновения в мой мозг. Прямой и ближайший отвергли сразу - я вовсе не хотел, чтобы мне сверлили череп, оставляли в нем дырочку, хотя бы и тоньше волоса. Ввести пилюли в нос? Но тут Тетеас попадет в передние доли мозга - кто его знает, что он повредит по пути к гипофизу. Я сам предложил привычную инъекцию в вену с маршрутом самым длинным, но и самым безболезненным, по готовым дорогам организма - венам и артериям. Недаром и на Земле важнейшие дороги называют транспортными артериями.