Наверху рушились города…

Глаза начали слипаться. Женщина стояла рядом и по-прежнему держала прохладную ладонь на лбу.

– Что хоть произошло? – заплетающимся языком поинтересовался Костя.

– Не знаю, – со вздохом призналась женщина. – И никто не знает, – добавила чуть тише.

Ночью умер один из соседей по палате. Костя проснулся от противного писка. Поначалу, сквозь сон, ему показалась, что рядом с кроватью пищит большущая мышь. В следующий миг Костик выбрался из объятий Морфея и понял, что разрывается один из приборов возле противоположной стены. Помимо писка он ещё и мигал, как новогодняя ёлка. В кресле встрепенулся старик, книга соскользнула с его колен и вновь шлёпнулась на линолеум. Он достаточно прытко, для своего возраста, вскочил и бросился к двери. Впотьмах да спросони не сразу нащупал ручку. Костик услышал его удаляющиеся шаркающие шаги.

Вскоре в палату заскочила женщина с зелёными глазами. Она щёлкнула выключателем, комнату залил яркий белый свет люминесцентных ламп. Её короткие русые волосы всклокочены, на заспанном лице отпечатался след от подушки. Под наспех запахнутым халатом мелькнуло обнажённое тело. Костик с сонным равнодушием подумал, что неплохо бы узнать её имя. А ещё сказать, что у неё красивые глаза. В полусонном состоянии он наблюдал, как женщина и старик совершали какие-то манипуляции рядом с телом. Вроде делали непрямой массаж сердца, искусственное дыхание. Потом кто-то из них, наконец, отключил противное пищание и Костик уснул. Сквозь сон чувствовал, что чуть позже и возле него совершали какие-то манипуляции: пискнул прибор в изголовье, вытащили иглу из вены, грюкнуло судно.

Утром койка возле противоположной стены оказалась пуста. На смятых простынях остался отпечаток человеческого тела и пота. Костик лежал, смотрел на пустующую койку, а в голове крутились невесёлые мысли, о том, что всё, совершённое тобой абсолютно бессмысленно. Когда-нибудь, обязательно, и тебя попытаются спасти и не смогут. Мир продолжит жить, будто и не было тебя никогда. Причём неважно, какой ты занимал пост, сколько у тебя денег, сколько ты совершил добра, или даже зла. Миру на всё это глубоко плевать.

Костик чуть повернул голову и обнаружил на прикроватной тумбочке сложенную пижаму в чёрно-синюю полоску. Старика в кресле не оказалось. Костик поднялся. Кровь отхлынула от головы, перед глазами ненадолго почернело. Он немного посидел на кровати. Пошевелил пальцами на ногах. Худые бёдра показались смешными. Из открытого окна доносилось многоголосое чирикание воробьёв. Пахло лесом.

Вначале Костик натянул футболку. Ткань приятно прилегала к телу. Затем опустил ноги на прохладный линолеум. Опираясь копчиком на кушетку, надел штаны. Заодно разглядел человека на соседней койке. Мужчина лет пятидесяти с правильными чертами лица и копной седых волос.

Костик сел на койке. Собрался лечь, когда скрипнула дверь. В палату, с подносом, вошёл старик. Сегодня он выглядел бодро, словно и не было ночью пробуждения. Костя ещё раз взглянул на пустую койку.

– Ешь, задохлик, – старик поставил поднос рядом с Костиком. – Вкусно, – похвалил он. – Сам только что уплёл три таких миски.

На маленьком красном подносе стояла тарелка с супом. Завёрнутая в салфетку лежала ложка. Одурманивающий запах опьянил. Только теперь Костя понял, насколько голоден. Хотелось схватить тарелку и залпом осушить. Он даже попытался так сделать, но старик придержал его руки.

– Не спеши, торопыга, – усмехнулся он. – Никто у тебя не заберёт. Надо – ещё принесу, только не устраивай мне дополнительной работы, не заставляй после твоей жрачки убирать здесь всё.

Костик почувствовал, что краснеет. Взялся за поднос, примостил его на колени. Развернул ложку, салфетку отложил на край подноса. Старик уселся в кресло. Взял учебник истории, но открывать не спешил. Наблюдал за Костиком.

Суп оказался божественным. Через пять минут пустая тарелка стояла на подносе. Костя вытер рот салфеткой. Сквозь тонкую бумагу почувствовал ощутимо отросшую бороду.

– Ни фига себе! – пощупал собственный подбородок и шею. В шелковистых волосах ладонь утопала, усы щекотали нос. Бывший редактор никогда не отращивал себе такой растительности на лице.

– А ты думал столько валяться?! – хмыкнул старик. – Тебя как звать-то, дикобраз?

– Константин.

– А меня можешь Фёдорычем называть. Меня здесь все так кличут, – произнёс старик с какой-то гордостью.

– А «здесь» это где? – Костик погладил заурчавший живот. Блаженное тепло разлилось по телу. Во рту осталось приятное послевкусие.

– В Бору. Сосновом.

– А разве в Сосновом Бору есть больница? – Костик приподнял левую бровь.

– А мы и не в больнице, а в лагере выживших.

– А можно с этого места поподробнее?

После еды новости подобного толка показались не такими и страшными. Так всегда, когда ты сыт, а за окном не стреляют, то кажется, что все сыты и счастливы.

– Поподробнее с тобой Пётр Валерьевич поговорит. Он здесь со всеми очнувшимися проводит… как бы это сказать… вступительную беседу. Назначает место, фронт работ. В общем, он тут главный.

– Скажите мне, хоть что произошло, – попросил Костик.

– А я почём знаю? – пожал плечами Фёдорыч. – Ляг, полежи. Сил наберись. Скоро они тебе понадобятся.

Костик хотел сказать, что его пугают заявления подобного рода, но в последний момент передумал. Он переставил поднос на пустующую прикроватную тумбочку и, по совету старика, лёг. Смотрел в потолок, оклеенный обоями с розовыми цветочками, и ни о чём не думал.

Сколько прошло времени, он бы не решился сказать. Скрипнула дверь и в комнату вошла женщина с зелёными глазами, под которыми сегодня набухли мешки. Она в первую очередь подошла к очнувшемуся пациенту.

– Привет, – устало улыбнулась.

– Доброе утро, – посмотрел на неё Костик. Вспомнил, что хотел узнать её имя. – А как вас зовут?

– Марина. И можно на «ты».

– Хорошо, – Костя смотрел в её зелёные глаза и не мог оторваться. Даже неловко стало. Он никогда не видел такой красивой радужки. Казалось, она сделана из самого дорогого изумруда.

– Идти сможешь? – Марина приложила прохладную ладонь к его лбу.

– Не знаю, – честно признался Костик. – Судя по тому, что вы меня нашли…

Он замолчал. А действительно ли его нашли или это всё ему приснилось?

– Ладно, давай попробуем, – сказала Марина.

Она помогла ему подняться. На ногах он стоял более-менее уверенно, даже первые три шага сделал сам, затем почувствовал, что колени начали подгибаться. Марина подставила плечо.

– А можно побриться? – Костик посмотрел в её изумрудные глаза. – Мешает очень, – провёл по шее и подбородку.

– Я думаю, что даже нужно, – сказала Марина.

Фёдорыч отложил книжку и наблюдал за первыми шагами очнувшегося пациента. Когда они вышли, снова углубился в чтение.

В коротком коридоре расположились три двери и одно большое окно, от пола до потолка. За ним виднелся ряд аккуратных деревьев и кусочек красивого голубого неба. Марина провела Костика к однопролётной лестнице, спрятавшейся в тёмной нише. Помогла спуститься на первый этаж. Теперь Костик уверился, что находится не в больнице. В просторной гостиной висел огромный плазменный телевизор с панорамным экраном, на полу лежала шкура белого медведя, одна из стен была стеклянной. За домом раскинулся сад с дорожками, выложенными цветным гравием. В одном из белых кресел, рядом с вычищенным камином, сидел мужчина лет сорока в дорогом синем костюме. Его кожа на шее и щеках пообвисла, словно совсем недавно он был тяжелее килограмм на тридцать.

Марина подвела Костика к противоположному креслу и помогла в него опуститься.

– Я пойду, – робко произнесла она, обращаясь к мужчине. – У меня там дела…

– Конечно-конечно, – кивнул тот.

Марина как-то слишком поспешно ушла. Костик тоже не отказался бы скрыться от колючего взгляда, направленного ему в лицо. Несколько минут прошло в абсолютной тишине. Где-то неподалёку застучал молоток.