Страница 17 из 88
— Мне будет достаточно знать, что меч лежит у меня в изголовье, чтобы спокойно спать по ночам. Клянусь, я не стану разгуливать с ним по дворцу.
— Хорошо, — после минутного колебания согласился начальник стражи и повернулся к Кайлу. — Отведи девушку в оружейную и помоги в выборе меча, если возникнут вопросы, говори, что действуешь с моего позволения.
На ужин мы попали с большим опозданием, в чём был свой плюс: зал уже покинул Грима. Надеюсь, он не слишком разочарован тем, что ему до сих пор не доложили о смерти Эйомера. Положив в тарелку немного рагу из кролика, я с честным видом соврала встревоженной моим долгим отсутствием Эйовин, что неважно себя чувствовала и провела полдня в конюшне. Похоже, она поверила и даже попросила одну из служанок заварить мне чай из целебных трав. Он оказался недурён на вкус, особенно если запивать им сладкие медовые булочки. За последнюю неделю я часто задумывалась над вопросом, есть ли связь между тем, что дворец носит название Медусельд, и традиционно подаваемыми к ужину медовыми булками, оладьями и пышкам? Или же здесь просто живут сладкоежки? Когда зал опустел, мы с Эйовин проследили за тем, чтобы тарелки были убраны, а столы протёрты и задвинуты ближе к стенам, и лишь тогда поднялись наверх. Простившись с девушкой, я прошла в свою комнатку и, заперев дверь, смогла, наконец, ещё раз рассмотреть выбранный Кайлом обоюдоострый меч. Он был достаточно массивен и при этом не слишком тяжёл, на эфесе красовался искусно выгравированный длинногривый жеребец. Вдоволь налюбовавшись на отполированную до блеска сталь, взвесив в ладони и несколько раз уверенным движением разрубив воздух, я убрала моего нового защитника в ножны и спрятала под подушку.
Я смогу сама постоять за себя и больше никогда не позволю Эйомеру или какому-нибудь другому мужчине посчитать, что нуждаюсь в его опеке. Стоило раздеться и забраться под одеяло, как по щекам тут же побежали предательские слёзы. Если в ответ можно услышать лишь насмешку и упрёк, то лучше быть сильной самой и не рассчитывать ни на чью защиту.
========== глава 10. Джон. За завесой параллелей ==========
Пожалуй, это был первый раз с момента моего появления в Эдорасе, когда я проснулась в таком отвратительном настроении. Мне было не просто плохо: хотелось мстить и убивать. Так что счастье виновника моего гнева, что он за решёткой и под стражей, иначе ему бы точно не поздоровилось. Надо же, принц на белом коне! Посмел намекать, что я в него влюбилась! И вообразил же себе такое! Петух неощипанный! Неужели в Эдорасе все барышни так поголовно влюблены в Эйомера, что он возомнил себя неотразимым? Да я пока кроме себя и Эйовин молодых девиц во дворце не видела. Или они дружно совершили акт самосожжения, когда Роханский Принц отказал им в своей благосклонности? Девственницы-самоубийцы, точно! Или уже не девственницы? Может, этот хренов Казанова сначала их соблазняет, а потом бросает? Ну нет, зная характеры местных, уверена, его самого тогда бы уже огуляли во всех эротических позах, описанных в Камасутре. Откуда же тогда столько самоуверенности?
— Подлец! — буркнула я, свешивая ноги с кровати и оглядываясь в поисках туфлей: огонь в камине погас, и комната давно выстудилась.
Разводить огонь я сама пока не научилась, поэтому, обувшись, нашла в дровнице маленькую лучинку, выйдя в коридор, зажгла её от догорающего факела и, вернувшись, постаралась поджечь не прогоревшее полено. Вот что за жизнь? Ни тебе света, ни отопления, ни телевизора, ещё и местный самовлюблённый мачо уверяет, что ты о нём фантазируешь! Ага, сейчас! Нет, я, конечно, фантазирую, чего греха таить? Но суть фантазий сводится к тому, чтобы прокрасться к нему ночью и обрить налысо или расписать надменную физиономию чернилами. В общем, сплошное членовредительство и ничего более того.
Отправившись в маленькую купальню и, стуча зубами, умываясь в ледяной воде, я уже загорелась новой идеей — найти ближайшую речку и столкнуть Эйомера в самое глубокое место. А что? Он же витязь? Вот и пусть закаляется. Для усложнения задачи хорошо бы столкнуть его туда в доспехах.
Понимая, что дуюсь, как маленькая обиженная девчонка, я надела тёплое синее платье и, усевшись обратно на кровать, принялась расчёсывать гребнем длинные пряди спутавшихся волос, старательно оправдывая свою злость и уверяя саму себя в своей правоте. Ведь я, по сути, и есть девчонка, мне всего восемнадцать лет, и права творить глупости и совершать ошибки ещё никто не отменял. Так в чём обвиняет меня Сенешаль? В том, что мне порой трудно и неуютно среди рохиррим, в том, что я постоянно боюсь сказать или сделать что-то, что здесь воспримут как недостойное, недопустимое поведение? Арда, по сути, чужой мир, где нет никого близкого для меня, тут нет места, где меня считали бы своей, а не косо наблюдали за каждым шагом. Так неужели я не имею права бояться и надеяться на поддержку и защиту? Каждому человеческому существу необходимы тепло и участие. Чёрт, да я весь день торчу в конюшне, ткацкой и на кухнях, потому что Кеорим и кухарки со швеями относятся ко мне дружелюбно, с ними, как и с Эйовин, можно расслабиться и быть самой собой, а не строить из себя сильную и не следить за каждым оброненным словом. Вчера я всего лишь хотела помочь и предупредить о кознях Гримы, но, если Эйомер относится ко мне как к врагу, от которого в любой момент можно ждать подлости, то клянусь, больше и на шаг к нему не подойду. Вспомнив о том, как позволила ему вчера прикоснуться к себе, как грелась в тепле его намеренно грубых рук, я разозлилась ещё сильнее. Но тут уж никаких оправданий своему поведению не найдёшь, как и тому, что его надменное, недовольное лицо всё ещё стоит перед глазами.
Раздражённая тем, что никак не могу выбросить из головы брата Эйовин, я отложила гребень и, покинув комнату, отправилась искать её саму. Обычно в это время Эйовин просматривала привезённые из города продукты, но сейчас в кладовых её не оказалось, и пришлось, рискуя нарваться на Советника, идти в тронный зал. Погружённая в размышления о том, что некоторые из рохиррим не только прямолинейны и грубы, но и до безобразия самоуверенны, я не сразу заметила, как тихо в обычно шумных коридорах, и лишь спустившись с лестницы и увидев сколько воинов столпилось у двери в залу, поняла, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Неужели Грима всё же требует, чтобы Эйомер понёс наказание за своё своеволие? Ну я покажу этому мерзавцу! Плевать, что из этого выйдет, но я сейчас напомню ему, что происходило вчера на кухнях! Праведник нашёлся, никто его благих намерений не замечает!
Собираясь облагодетельствовать Советника так, что он во век не отмоется, я протиснулась мимо возмущённых такой прытью стражей и, влетев в зал, замерла у разожженного очага, в изумлении и восторге глядя на то, как высокий старец в белом плаще двинул посохом по темечку Советника, распинавшегося до этого в гневной речи, из которой я успела разобрать лишь то, что по Рохану шастают всякие безумные чужеземцы, покоя от них нет, ибо норовят разрушить с трудом сохраняемый мир и втянуть государство в кровопролитные сражения.
— Стража! Схватить смутьяна! — прохрипел, приподнявшись на троне, разгневанный таким обращением со своим Советником Тэйоден. — Немедленно!
Никто из воинов не сдвинулся, чтобы выполнить приказ своего Государя, лишь Хама сделал шаг вперёд, но и он не собирался препятствовать действиям Волшебника.
Метнувшись к стоявшей возле узкого окна бледной Эйовин, я во все глаза смотрела на заявившееся в Медусельд Братство: темноволосого смуглого Следопыта, словно пронизанного солнечными лучами эльфа, приземистого, задиристого гнома и высоченного рыжего амбала, который, наверняка, одной левой трёх орков за раз убивает. Неужели Боромир?! Живой? Во плоти? Хотя чему удивляться? Такого детину и танком не уложишь, что ему жалкие урукхаи с их стрелами? Отмахивался небось от них, как от комаров. Надо же, погружённая в свои переживания и попытку влиться в местный уклад я совсем забыла, что события должны идти своим чередом, и в Медусельде вот-вот появятся гости. Всё происходящее со мной было слишком настоящим и затягивало с каждым днём всё сильнее, но то, что события, о которых я читала в книге, начинают воплощаться наяву, казалось чем-то нереальным. Хотя, если бы всё шло по книге, то старшего сына Дэнетора здесь бы не было, а он вот, пожалуйста, стоит живее всех живых; значит, что-то пошло по-другому, что-то изменилось. От неизвестности, что же именно изменилось, по коже бежали зябкие мурашки, а в душу закрадывалась паника: вот оно! Знаю ли я, что произойдет в следующую минуту?