Страница 12 из 88
— Не сомневайся, — кивнув, он покинул зал, а я… Я осталась, объятая холодом и паникой, как никогда прежде.
— Он не вернётся, смертники не возвращаются! — зашипел у меня за спиной Гнилоуст. Прежде чем я успела отскочить, он больно вцепился в моё запястье и рывком развернул лицом к себе. — А если и вернётся, сгниёт в темницах, и плоть с его костей обглодают крысы. Теперь ты осталась без своего покровителя, маленькая целительница, возможно, тебе нужен новый?!
— Сенешаль мне не покровитель, — я попыталась вырваться, но он оказался неожиданно силён и лишь ближе притянул меня к себе.
— Я видел, как он смотрит на тебя, — его зловонное дыхание ударило в лицо, вызывая тошноту и головокружение. — Не пытайся это отрицать!
— Он ненавидит меня!
— Ненависть похоти не преграда, но этот цветок ему не достанется, — шёпот Советника превратился в свист, вторая рука скользнула в мои распущенные волосы. — Этот цветок будет моим…
Задыхаясь от паники, я уже собралась врезать хуком снизу по его физиономии, но тут от дверей раздался громкий женский окрик.
— Грима! Отпусти девушку, иначе я позову стражу!
Руки мужчины разжались, стремительно отбежав от него, я оказалась в объятиях Эйовин и, с облегчением выдохнув, прижалась лбом к её плечу.
— Целительнице стало плохо, я лишь хотел усадить её на скамью и открыть окно, — поднимая ладони вверх, Грима улыбнулся, отступая от нас. — Душно здесь с утра.
— Должно быть, — окатив его ледяным взглядом, рохирримка спешно повела меня к выходу. — Что ему нужно от тебя?
— То же, что и от всех: запугать, чтобы самоутвердиться за счёт вызванного страха.
— Держись от него подальше, Грима — гнилой человек.
Не в первый раз слышу этот совет и непременно буду ему следовать.
Мы вышли на мраморную площадку перед дворцом и не спеша начали спускаться вниз. Стражники кивали нам и, приветствуя, желали доброго дня. Узнав в одном из них Эрвина, я украдкой улыбнулась юноше, в ответ он задорно подмигнул: похоже, в отличие от своего Маршала он не видел ничего дурного в том, чтобы помочь девушке. Небо, наконец, расчистилось от свинцовых туч, и теперь по его белёсо-голубой глади скользил бледный диск солнца. Его лучи совсем не грели, но всё же радовали, успокаивали растревоженную душу.
— Эйомер решил покинуть Медусельд, — нарушила я молчание, когда мы дошли до небольшой коптильни.
— Знаю, мы простились с ним ещё рано утром, — кивнула Эйовин, ведя меня за одну из казарм. — Брат хочет расквитаться с убийцами Тэйодреда, это его право.
— Но Грима говорит, Конунг запретил ему с дружиной покидать Эдорас, — выходя вслед за ней к краю широкой площадки, я увидела воинский эоред: облачённые в стальные латы, приторочив щиты и копья к сёдлам могучих скакунов, витязи в молчании выезжали в распахнутые ворота. На начищенных до блеска доспехах играли солнечные блики, ветер развивал конские гривы, изредка издаваемое жеребцами ржание напоминало о том, что я смотрю не замедленные кадры фильма, а это действительно происходит. Эйомер скакал впереди, лишь на миг он обернулся, чтобы на прощание кивнуть сестре. Я почти спряталась за неё, понимая, что, как не страшилась тяжелого характера Сенешаля, оставаться в покинутом им Медусельде боюсь. — Он грозился запереть Эйомера в темнице.
— Не слушай его абсурдные речи, — промолвила рохирримка, провожая брата взглядом. — Дядя никогда не допустит этого.
В том, как она ошибается, Эйовин убедилась уже вечером, когда Конунг в конце ужина, перед тем как удалиться в свои покои, объявил, что его племянник, сын его сестры Тэйодвин, обвиняется в нарушении королевского приказа и сговоре с целью захвата престола Рохана, а посему отстраняется от командования войсками и будет взят под стражу, для чего на его поимку и доставку в Медусельд отправлено несколько десятков дружинников. Поддерживаемый под руку Гримой он удалился, а в зале повисла тишина, которую некоторое время нарушали лишь возня собак да потрескивание огня в очаге.
— Как он мог? — вопросила рохирримка, когда немного оправилась от первого потрясения. — Почему?
— Это решение Гнилоуста, а не Короля, — тихо ответила я, наблюдая за встающими из-за столов переговаривающимися воинами. Для меня привычнее было бы услышать сейчас ожесточённые дебаты после такого заявление, но, похоже, здесь не было принято публично высказывать своё мнение, или же мужчины понимали, что Тэйоден не в себе, и не хотели напрасными спорами наживать неприятности. — Не знаю как, но Советник полностью завладел доверием вашего правителя. Он имеет на него влияние и вкладывает в его голову свои мысли.
— Грима давно втёрся в доверие дяди, но раньше так далеко не заходил.
— Раньше Эйомер не грозился лично вышить каёмку на его саване, — мне тут же пришлось опустить глаза под её испуганным взглядом. — Они повздорили утром, я случайно услышала.
— Мой брат бывает вспыльчив и скор в суждениях, уверена, он совсем не это имел в виду.
— А я вот с ним согласна, и даже вышивать помогу.
Поднявшись из-за стола, я начала собирать опустевшие подносы из-под хлеба, чтобы отнести их на кухни. Как мне кажется, не только Эоймер в королевском семействе отличался вспыльчивым нравом: выходя из зала с очередной стопкой подносов, я заметила Эйовин, которая что-то увлечённо доказывала уже вернувшемуся из покоев Конунга Советнику. Она была так погружена в свои эмоции и переживания, что, казалось, не замечала ни плотоядной улыбки Гнилоуста, ни того, что, наступая, он загоняет её в угол под лестницей.
Стоило подойти немного ближе, чтобы его елейное шипение заставило скрипнуть зубами.
— Волнуетесь за брата, дорогая? — ворковал Грима, приближаясь к девушке и, протянув руку, касаясь её бледной щеки. — Вам стоит проявить ко мне лишь каплю благосклонности, и клянусь, сделаю всё, чтобы наш мудрый Король изменил своё решение. Лишь крупица вашей ласки — приказ на заточение под стражу будет отменён…
Ласки, значит, мерзавцу захотелось? Подкравшись сзади, я что есть силы огрела его подносами по затылку. Пошатнувшись, Советник плавно осел к ногам взволнованной, изумлённо уставившейся на меня Эйовин.
— Это получилось нечаянно, — попыталась я оправдаться, отводя глаза и рассматривая серебристую гладь подноса.
— Нужно уходить, — сумев очень быстро вернуть свою обычную невозмутимость, она обошла распростершегося под ногами Советника и потянула меня к кухням. — Спасибо за храбрость, но будет лучше, если нас здесь никто не увидит.
Гордясь своим поступком, который, по здравому размышлению, ничем иным кроме ребячества назвать было нельзя, я поторопилась вслед за ней. Быть застигнутой на месте расправы вовсе не хотелось, можно ведь было ограничиться и парой слов, чтобы отвлечь Гнилоуста от его жертвы, но ведь приложить наглеца по голове гораздо интереснее.
Как оказалось, мы поспешили уйти из злополучного коридора совсем не зря: уже на следующее утро каждому в Медусельде было известно о том, что прошлым вечером на Советника Конунга было совершено покушение. И хотя похвастаться пострадавший мог лишь шишкой, вспухшей под сальными волосами, Хаме было приказано в самые кратчайшие сроки найти организовавшего нападение преступника.
========== глава 8. В поисках неприятностей ==========
— Даже не думай об этом, это было решение Эрвина взять на себя твою вину, он уже взрослый и отдаёт отчёт своим поступкам, — строго произнесла Эйовин, когда мы шли к конюшням. Она пообещала, что я смогу проехаться на любом из находящихся там сейчас скакунов, и час назад принесла в мою комнату рубаху, брюки и сапоги, которые, хоть и были велики, оказались вполне удобными. — Он защитил тебя, ты унизишь его, если хоть слово скажешь, к тому же это сейчас просто опасно.
— Но что если Грима потребует, чтобы его казнили? Как я смогу жить с этим?
— Вот тогда и решим, что делать, — отрезала рохирримка, когда мы вошли в деревянное строение с высокими балками и утеплёнными загонами для лошадей. — Хотя я не думаю, что до этого дойдёт.