Самая снежная ночь

Был седьмой час вечера, и на улице уже стемнело. Но разве шесть кварталов это так много? Если поторопиться, если почти бежать, то это очень короткий путь, вот только привёл он не к Мирквуду, а к кладбищенским воротам, с которых с сочувствием взирали маленькие херувимчики. Что мне делать на погосте, когда с чёрного неба словно в насмешку срываются крупные хлопья снега? Трандуил что-то говорил о волшебных словах, но разве мне известно хоть одно? А времени совсем нет.

— Пожалуйста, Трандуил, пожалуйста, — прижав к груди горшок с цветком, силясь не заплакать, я крепко зажмурилась. Ну что ему стоит услышать меня? — Пожалуйста!

— Вам помочь?

Незнакомый голос, как и звон металла, заставили, вздрогнув, уставиться на высокого светловолосого эльфа с небесно-голубыми глазами и мягкой улыбкой самого прекрасного ангела, который, распахнув калитку, приглашал меня в шумящий на ветру зелёными кронами лес. За таким любая девчонка побежит на край света. Только не я.

— Меня ждут.

— Мне об этом известно, — жестом предлагая мне войти, Леголас задвинул засов и даже, проявив великодушие, или же просто желая поскорее от меня избавиться, выбрал короткую дорогу к убежищу своего отца.

Молчание не было гнетущим, темнота не пугала, а взволнованные мысли даже приутихли, когда мы вошли во дворец. Всё так же сидевшая у мониторов бессменная Зинаида пробормотала что-то нецензурное о том, что некоторым личностям нет покоя, но громко по поводу моего вторжения возмущаться не стала. Отложив ручку, которой что-то записывала в толстой тетради, она кивнула мне в сторону уже знакомого коридора — мол чего стоишь? Топай, раз уж явилась.

— Спасибо.

— И тебе, — ответил принц, когда, улыбнувшись ему, я направилась в указанном направлении.

На душе скребли кошки, и было невероятно страшно, поэтому каждый шаг давался с трудом, и добраться до золочёных дверей зала удалось лишь спустя вечность. Ещё одна вечность — мучительная нерешительность, но вот рука потянулась к одной из створок, чтобы толкнуть её вперёд.

— Зачем ты пришла? — судя по гневному голосу, Его Величество был не слишком рад моему появлению, его тёмные, как ночь, глаза так и впились в лицо, заставив лишь упрямо выпятить подбородок. Не запугаешь.

Замуж за тебя хочу, несносная ты нежить.

Вот теперь всё в моём непутёвом сердце встало на свои места.

— Вылечи его, — разворачивая из газеты горшок с увядшим растением, я протянула его эльфу. — Пожалуйста.

— Ты действительно этого хочешь? — Трандуил приблизился так стремительно, что пришлось резко запрокинуть голову, чтобы ответить на его взгляд, а уж о том, чтобы понять, о чём именно он спрашивает, не было и речи.

— Да.

— Как бы ты не пожалела потом, но учти — отступать будет поздно и некуда.

Стоило кивнуть, соглашаясь со всем, что бы он ни имел в виду, как Трандуил заключил меня в такие крепкие объятия, что перехватило дыхание, а от его жаркого, нетерпеливого поцелуя подкосились ноги. Сколько бы не было тысяч лет эльфу, целовал он так, словно был горячим, страстным мальчишкой, во всяком случае мне так показалось. Не давая упасть, его руки сжимали всё сильнее, в то время как губы дарили столь восхитительную ласку, что хотелось, чтобы она продлилась вечность.

У нас и была впереди вечность. Я поняла это, когда, позволив сделать глоток воздуха, он прижался лбом к моему лбу. Что-то во мне изменилось — сделав выбор, я чувствовала всё по другому: каждый звук, цвет, едва уловимые запахи — всё стало иным, более острым, звонким, словно грани горного хрусталя. Именно запах заставил меня немного очнуться от сладости поцелуя Трандуила. Свежий, как ветер, цитрусовый аромат исходил от распустившихся бутонов моего цветка. Нашего прекрасного ожившего цветка.

========== Глава 6. Обесчестил - женись ==========

***Не умею я целоваться и влюбляться не умею, потому что прежде не доводилось, от того, наверное, и изболелось так сердце за последний месяц. Однако новое прикосновение Владыки к губам приняла с удовольствием. Интересно, сколько у эльфов дают за совращение несовершеннолетних, особенно за такое умелое?

— В первый раз прощают, за второй — на эшафот, — прервав восхитительную ласку, Трандуил строго свёл брови и отстранил меня от себя на расстояние вытянутой руки. Наверное, решил так наказать, лишив своего тепла в самый интересный момент. — Ты, кажется, совершеннолетняя, или я что-то напутал с твоим возрастом?

— Так и чувствую это, — одной рукой перехватив покрепче горшок с благоухающим, словно утренний бриз, цветком, другой я прикоснулась к кончику своего уха, которое не то чтобы сейчас болело, но ныло, так же как растущая грудь в переходном возрасте, и, кажется, заострилось.

— Знаешь, именно этих подробностей о поре женской юности мне всю жизнь и не хватало. Подозреваю, что обладательницам первого размера живётся легче всего, — съязвил он, но всё же, несмотря на вернувшееся раздражение, внимательно осмотрел мою ушную раковину. — Не думал, что это произойдет так быстро, но тебе определённо идёт.

— С каких это пор девушкам к лицу кроличьи уши? — перепугавшись, что похожа теперь, как минимум, на белку, или, того хуже, на зайца из «Ну, погоди!», я умоляюще взглянула на виновника случившегося со мной безобразия. — Сделайте что-нибудь, Ваше Величество!

— Ты сама пришла сюда и сделала выбор, — жёстко отрезал Величество, окинув меня одним из своих самых тёмных взглядов. — А теперь чего хочешь? Чтобы я их тебе под корень обрезал?

Себе бы в своё время кое-что под корень обрезал, и ни флюидов, ни проблем бы не было!

А я — девушка, и не хочу быть похожей на Кикимору, или ещё какую-нибудь нечисть, которая из кладбищенских склепов в полнолуние выбирается.

— Так вот что тебя волнует! — на бледном лице Лесного Короля проступило явное облегчение, кажется, даже широкие плечи немного расслабились. — Переживаешь, не пострадала ли твоя краса?

— Помнится, вы сильно усомнились в её наличии.

В душе бушевала такая буря эмоций, что было совершенно невозможно справиться с собой и перестать думать хотя бы о самом сокровенном, зная, что он слышит каждую мысль. Словно вновь став подростком, я не могла сладить с воспоминаниями обо всех нелестных замечаниях Трандуила в мой адрес той снежной ночью, но к этим обидам, как ни странно, примешивались нежность и тоска: всё-таки я целый месяц скучала по нему.

Ну вот как бы взять и умолкнуть?

Не показывать всего внутреннего мазохизма?

Это ведь мне даже дышать трудно, а надменный эльф, возможно, только развлекается.

— Не такой уж я злодей, как тебе кажется, — попытавшись мягко улыбнуться, хотя ещё минуту назад на прекрасном лице сквозило нечто сродни издёвке, он взял меня за руку и, слегка сжав пальцы своей ладонью, направился к одной из высоких золочёных дверей в дальнем углу зала. За ней оказался просторный, освещённый несколькими светильниками коридор, который привёл в красиво убранную, просторную комнату, которая при внимательном рассмотрении оказалась спальней.

В глаза, в первую очередь, бросились прекрасные морские пейзажи, подозрительно напоминавшие работы Айвазовского, но потом я обратила внимание на впечатляющую своими исполинскими размерами кровать, и ноги тут же буквально приросли к полу. Чем можно заниматься на столь массивном ложе? Прыгать, как на батуте, пока перья из подушек и перин не полетят, или… приличные мысли на этом закончились, а в остальном… конец у него кажется не худой…

— Ну что за нравы, ты о чём-нибудь другом можешь думать?!

— У вас везде Церетели потрудился?

Честное слово, само вырвалось!

И мысли в этот миг были совсем не о кровати.

И даже не о платяных шкафах…

— О, Эру, дай мне терпения! — выдохнул эльф, развернув меня за плечи к трюмо.

— Кажется, раньше вам эта добродетель была без надобности, иначе бы отплыли, как и остальные эльфы, в Валинор, а не находились бы в ссылке! — огрызнулась я и чуть было не добавила про отмаливание грехов рядом с православной Церковью Всех Святых, но тут, наконец, заметила то, что Трандуил пытался показать мне — зеркало. — О, Боже…