Самая снежная ночь

— Я озабочусь этим, как только ты перестанешь быть маленьким капризным ребёнком, — противореча своим же словам, Трандуил привлёк меня к себе, согревая в далеко не целомудренных объятиях. От того, как его ладони прошлись по моей спине и неторопливо спустились ниже, захватило дух. Ради таких секунд его определённо стоит иногда дразнить. — Не раньше.

Окончательно смутившись, не сумев найти достойного ответа, я протянула руку, чтобы поймать в ладонь ещё несколько снежинок, грани которых больше не переливались всеми цветами радуги; теперь они отражали только один бесконечной глубины бирюзовый оттенок. Море, небо, сам воздух вокруг нас обернулись загадочным волшебным сиянием, невесомым туманом, который со всех сторон обступил плавно двигавшийся вперёд корабль. Этот туман, несмотря на лёгкость, оказался очень плотным: он скрадывал не только плеск волн и любой иной звук, но и заставил меня саму выпасть из реальности, почувствовать себя маленьким сгустком света без тела и воли, тенью, которая вот-вот растворится в бирюзовом мареве и уйдёт на океанское дно, чтобы разбиться морской пеной о чужие, незнакомые берега. Прежде чем паника заполнила каждую частичку того, что от меня осталось, ощущение себя и своего тела вернулось, а вместе с ним и крепкие руки Трандуила, который прижал меня к себе так сильно, словно боялся потерять, словно испытал то же падение в омут безволия и невесомости, что и я.

— Всё в порядке, они испытывали нас.

— Валар? — с трудом осознавая, что это всё было по-настоящему, а не только причудой уставшего мозга, я и сама крепко вцепилась в его руку.

— Да.

— Живы? — крикнул с мостика Леголас, который до этого тактично позволил нам быть почти наедине. — Мне показалось, что я в облаках растворяюсь, едва штурвал сумел удержать.

— Живы, — ответил ему Владыка. Всё ещё не отпуская меня, он начал рассказывать сыну о тех напутствиях и морских ориентирах, которыми его очень давно снабдил уплывший последним Кирдан Корабел.

Бирюза растаяла, вместе с ней исчезло и радужное сияние, которое сменилось предвещавшими ночь сумерками. Спать после перехода грани совершенно не хотелось, этому препятствовал страх снова ощутить себя безвольным пятном света, поэтому я предпочла остаться на палубе и всю ночь не смыкала глаз, уверяя себя, что всё ещё жива, что подобные проверки ещё не означают смерть и забвение, просто нужно принимать новую реальность и учиться в ней жить.

С первых мгновений рассвета мы ощутили тепло: морозная зима неожиданно сменилась оттепелью, от которой иней и задержавшиеся на поручнях и мачте снежинки обернулись искрящимися каплями воды. Тихой капелью они стекали на палубу, а я, расстегнув куртку, подставила лицо солнечным лучам и лишь через несколько минут заметила появившуюся на горизонте кромку земли. Чем ближе она становилась, тем отчётливее можно было рассмотреть высокие кипарисы, песчаный берег и пристань, у которой на лёгкой ряби волн качались корабли подобные нашему лебедю.

Всё происходило слишком быстро, наверное, я всё ещё не была готова к этому, а вот Леголас и Трандуил, напротив, кипели энергией. Негромко шутя, они пришвартовали наше судно. По не сходившим с губ улыбкам становилось ясно, что именно сейчас они испытывали неподдельную радость — груз прошлого был сброшен, и они, наконец, вернулись домой — к своим корням. Конечно, их переживания были глубже и острее моих, мне же просто хотелось почувствовать под ногами твёрдую землю и только тогда с облегчением вздохнуть — наше путешествие, наконец, закончено.

Нас встречали эльфы, которые помогли спуститься на берег. Они говорили так быстро и певуче, что мне удавалось разобрать едва ли половину слов; однако я смогла понять, что это подданные Трандуила, и они счастливы видеть своих Принца и Короля. Смутившись под их проницательными взглядами, я едва подавила в себе желание спрятаться мужу за спину и именно тогда заметила его недобрый взгляд, направленный на троих верховых, которые, пришпоривая коней, выехали на середину пристани. Снова эльфы и снова эти любопытные взгляды, от которых хочется прятаться, как испуганному кролику, случайно выскочившему из густых зарослей на открытую местность. Постаравшись подавить смущение, я подняла глаза на вновь прибывших, и сердце, громко ухнув, замерло в груди. Там, на вороном жеребце, облачённый в серый камзол сидел тот, кого я уже не чаяла увидеть в своей жизни.

— Папа! — оттолкнув руку попытавшегося остановить меня мужа, я со всех ног бросилась к тому, разлуку с которым так горько оплакивала. Стремительно спешившись, он раскрыл объятия, в которые я буквально врезалась, крепко обнимая его за шею. — Папа!

========== Глава 22. Ты не смотри, что я маленькая, вмажу - лося обгонишь ==========

Наверное, меньше всего от своего отца я ожидала вопроса: «Как тебя зовут, дитя?». Ведь предупреждал же меня Трандуил, что я похожа на Феаонра, а это именно он и оказался. Нужно было сразу обратить внимание на его длинные тёмные волосы и рост не менее выдающийся, чем у моего венценосного супруга, но в ту минуту я была так счастлива, что, кажется, совершенно ослепла или, скорее, ополоумела. Родные черты родительского лица значили гораздо больше, чем длина растительности на голове и странная одежда. Однако незнакомый тембр голоса и смесь синдарина с какими-то ещё благозвучными, но малопонятными словами быстро меня отрезвили.

— Прошу прощения… я, кажется, обозналась… Сильвупле на землю…

Смутившись, растерявшись и отчаянно краснея, я как маленький ребёнок барахталась в руках крепко сжимавшего меня пра-пра-пра-пра-Эру-его-знает-сколько-раз-деда, дрыгала не достававшими с такой высоты до песка ногами и бекала-мекала, но как ни пыталась, не могла произнести ни одного слова на синдарине.

А ведь Трандуил так старательно учил меня своему языку целый год.

И даже гордился тем, что добился некоторых успехов.

Наверное, ему сейчас за меня очень стыдно.

А уж мне-то за своё поведение как неловко.

Этого даже все местные святоши-Валар не знают.

И не узнают, если не попытаются меня прямо сейчас препарировать.

Но ведь не их приподнял над землёй и держит в руках-объятиях дядя Стёпа великан номер два, а рядом с ним стоят номер три и номер четыре.

— Бонжур… — пуще прежнего опозорилась я, робко отвечая на не в меру любопытные взгляды ещё двоих ушастых предков и попутно пытаясь разжать свои же пальцы, которыми вцепилась в плечи того, кого так опрометчиво спутала с папой. — Май нэйм из Олеся…

Чему-то величаво кивнув, двойник моего отца соизволил перейти на синдарин без странных примесей, которые так меня путали, и, представившись, указал на своих спутников. Оказалось, что это тоже мои пра-пра-пра-родственники. Светловолосый красавец, показавшийся мне до боли похожим на звезду Титаника — Ди Каприо, был Келегормом, а вот второй — Карантир ввёл меня в полное оцепенение. Во-первых, это и был тот, благодаря лямурам которого с некой Халет, мне суждено было родиться на радость моему супругу, а во-вторых, у него были такие шикарные волосы, что он мог бы сниматься в рекламе самого известного шампуня и стать благодаря этому мультимиллионером. Невероятно густые и почти такие же тёмные, как у его отца, они отсвечивали на солнце каштановой рыжиной, в которой, казалось, вот-вот загорятся искры.

— Они настоящие? — протянув руку, я прикоснулась к жестковатым прядям взиравшего на меня с не меньшим благоговением, чем я на него, эльфа. Вот кого мне следовало назвать отцом, если уж так приспичило это сделать, а вовсе не Феанора, который, в любом случае, был дедом, и не важно в каком колене. Взгляд темных, почти чёрных глаз Карантира полнился теми самыми растерянностью, удивлением и оторопью, которые, наверное, испытывают молодые отцы, когда медсестра в роддоме впервые показывает им новорожденного младенца. Чтобы понять это, не нужно было обладать талантом Трандуила и читать чужие мысли. Похоже, я была для него тем самым младенцем, ведь возлюбленная лишила его общения с единственным сыном. — Очень красиво. Сияют, как звёзды…