Страница 11 из 14
Но из тех «пассажиров», что следят за чужими ошибками и преимуществами, часто получаются водители даже лучше, чем те, что за рулем «с детства». Другое дело, что такое обучение не может продолжаться всю жизнь. Черчесов, по собственному признанию, жил в замкнутом пространстве. Из этой клетки можно было либо выскочить тигром, либо быть унесенным в статусе немощного пенсионера. Черчесову исполнилось двадцать пять – в этом возрасте Игорь Акинфеев уже готовился к своему второму чемпионату Европы и выиграл, например, свой пятый Кубок России. В СССР памятники было просто так не сдвинуть – Станислав всерьез задумался покинуть «Спартак». И едва не состоялся его переход в тбилисское «Динамо», где постепенно заканчивал карьеру Отар Габелия. Возможно, был и еще один фактор в пользу бело-голубых: из Тбилиси до Алагира – всего двести километров. Сейчас это невозможно представить, но ближе к тому, чтобы сломаться, Черчесов не был ни разу. Ни до этого, ни после.
Бесков прочувствовал ситуацию, все понял, когда вратарь пришел к нему то ли советоваться, то ли сообщать о расставании. И безошибочно предсказал будущее, которое ждало Черчесова, решись он на отъезд в Тбилиси. Малая авиация, конечно, тоже нужна, но…
Если бы тренер сказал тогда: «Уходи», многое могло пойти иначе. Не исключено, что это касается и выступлений «Спартака» в 90-х, но гораздо больше – чемпионата мира 2018 года. Бесков предпочел дать Черчесову право выбора: «Если хочешь идти – иди. Но вряд ли это лучший для тебя вариант».
Станислав остался, хотя в принципе решение уйти уже принял. Не из «Спартака», не от Бескова, – уйти именно от Дасаева. Риск пересидеть усиливался, не оставлял в покое того, кто и так много лет сдерживал природный зов – быть на вершине. От подавленных чувств ломаются семьи, умницы и профессионалы болеют, спиваются и сходят с ума. Вратарь, привыкший работать над собственным телом с детства, оказался в ситуации, когда ему оставалось только «понимание, как плавать брассом».
– Черчесов в раннем возрасте смог меня удивить. Поехали как-то на турнир во Францию, – вспоминает Борис Игнатьев – Я на тренировке стал кидать ему мячи, а он их принимал как-то чудно: одной рукой летящий мяч накрывает, а другой прижимает. Я не видел такого никогда. Мне сразу захотелось сказать: «Не так же надо!» А он, юноша, мне: «Нет, надо вот так!» Начали спорить. Вступил с ним в дискуссию с позиции Мавзолея – я, мол, вверху, а он внизу. Пацан, а что-то доказывает… Но ему важно было убедить меня, что он прав. Доказывал, показывал, аргументировал. И ведь действительно оказался прав! По прошествии времени я убедился в том, что все так, как видел Черчесов. Вспоминаю это по сей день, когда Стас стал взрослым, солидным. Он уже тогда показывал, что умеет анализировать, что у него есть свое представление о профессии и что обязательно станет большим игроком. Эта щепетильность в нюансах была заметна уже в раннем возрасте. Но даже отстаивая свою правоту, он всегда относился с большим почтением к старшим, к таким людям, как Яшин, Симонян, Николаев, – ко всем, кто с ним сталкивался. Но никто не видел его припавшим на колено – Стас вел себя достойно, оценивая при этом возраст и заслуги того, с кем имел дело.
Бесков, разумеется, не был исключением. Не все футболисты того поколения были в восторге от общения с Константином Ивановичем. Но Черчесов взял от него лучшее и остался благодарен за сухие советы, корректировавшие его судьбу в сложных ситуациях. Когда пришло предложение от «Локомотива», Бесков уверенно заявил:
– Это – твое! Пробуй…
Впоследствии, все доказав в «Локомотиве», сумев попасть в список тридцати трех лучших по версии журнала «Огонек», вернувшись в «Спартак», чтобы уже там завоевывать титулы, Черчесов назовет Бескова нелогичным тренером, вспомнив, как тот после десяти пропущенных мячей в двусторонке и четырех следом в Днепропетровске, вместо того чтобы сказать: «Убирайся», простил и поддержал. Но тогда Станислав Саламович еще не знал, что со временем сам обретет удивительный навык: терпение. Только оно помогает тренерам преодолеть влияние со стороны и опираться до последнего на собственные наблюдения. Принимая решения, уже не отходить от них из-за сиюминутных провалов и уж тем более из-за чужой реакции. И если тренер уже выбрал защитника Кутепова в центр обороны в качестве основного, то не должен играть в человеческие шахматы, даже если неопытного футболиста как следует трясет в первые двадцать минут матча с Саудовской Аравией.
Остается только понять: откуда это терпение в том самом человеке, который не так давно раздражался на каждый второй вопрос и регулярно перешагивал через нормы этикета, распугивая таким образом тех, кто мог бы относиться к нему иначе?..
Искать науку там, где ее нет, – не меньшее заблуждение, чем недооценивать хотя бы минимальное ее значение. Кого-то удивило, даже покоробило отношение Черчесова к наличию в команде спортивного психолога. Конкретные примеры чуть дальше – когда сборная России на этих страницах будет обыгрывать Испанию.
У любого руководителя есть право выбора – если чувствуешь силы управлять коллективом, обладаешь достаточной волей, чтобы инициировать и проводить собеседования с игроками (Черчесов делает это достаточно часто и даже косвенно обозначает умение вести диалог как составную часть рабочего стиля), психолог ему вряд ли поможет. Если тренер видит границы своего влияния в этом вопросе, чуткий профи необходим.
Великое множество раз футбольные клубы обращались к психологам, но «не заходило». В 2005 году, когда я работал в футбольном клубе «Зенит», а его тренером был Властимил Петржела, генеральный директор Илья Черкасов предложил чеху эксперимент – ввести в тренерский штаб человека, который поможет команде не упускать почти добытые победы в «пограничных» матчах. Петржела был не рад, но согласился. Властимил мог, конечно, сделать квадратную челюсть и пойти на принцип, как это периодически делал, но он с уважением относился к руководителям клуба. После нескольких собеседований футболисты действительно почувствовали изменения – всем нутром ощутили приступ иронии. И дело не в том, что специалист был плохой. Просто говорил он с игроками на разных языках и оказался весьма далек от способности сделать свои навыки эффективными на практике. «Я – практик. Игроки знают это». Это уже слова Черчесова, если не забыли.
После первого матча «Зенита» капитан Владислав Радимов подошел к психологу прямо в коридоре «Петровского», вполне доброжелательно хлопнул его по плечу и спросил:
– Ну что, как вам игра с психологической точки зрения?
Свидетелям этого разговора было сложно сдержать смех. Чтобы не превратить дальнейшее сотрудничество в абсурд, от психолога «Зенит» довольно скоро отказался.
Черчесов и Петржела – тренеры-индивидуальности, последователи той школы – не будем называть ее старой, – которая подразумевала минимальное количество дополнительных помощников в штабе. Деление на новаторов и консерваторов – грубое и неочевидное. Скорее имеет смысл разделять специалистов на тех, кто идет на крайности и даже ценой результата меняет вокруг себя мир, и тех, кто способен разобраться в деталях конструктора, рассыпанных по полу, и создать из них нечто зримое и всех устраивающее.
Известный немецкий тренер и функционер Ральф Рангник имеет колоссальный опыт выстраивания клубной вертикали, поиска и развития молодых игроков и привлечения в футбол новых технологий. Именно поэтому ему доверили сначала ставить на ноги молодой «компьютерный» клуб «Хоффенхайм», чей владелец Дитмар Хопп как раз сделал себе состояние на digital, а в последние годы Рангник замыкает на себе управление целым оркестром под названием «РБ Лейпциг», меняя тренеров сам, занимая их пост, затем снова возвращаясь в ложу VIP (это произойдет и летом 2019-го, когда команду из Лейпцига возглавит Юлиан Нагельсманн). Рангник всегда хотел объединять должности, разбираться во всем и открывать все новые окна. И когда Черчесов еще играл в футбол, Ральф уже изучал тренировки Валерия Лобановского, раз уж его киевское «Динамо» тренировалась совсем рядом с тем местом, где Рангник играл и тренировал свою любительскую команду «Виктория Бакнагг». Его путь к развитию был другим: не столько через свой опыт и «прививки», о которых далее говорит Черчесов, сколько через постоянное целенаправленное получение опыта именно для работы с большими проектами. Рангник был не самым сильным игроком и сам утверждает, что решение прекратить играть было для него самым правильным в карьере: «Иногда я получал хорошие оценки в газетах, если выключал из игры плеймейкера соперника. Но при этом никого не волновало, что сам я делал по пять передач за весь матч», – вспоминает Рангник в книге известного немецкого журналиста Рафаэля Хонигштайна «Die Vierte Stern»[1].
1
«Четвертая звезда» (нем). На русском языке книга вышла под названием «Немецкая машина футбола».