Стрелок

– Томми хорошо поработал в Брейнерде, – сказал Джонни. – И в бегах с ним всегда было хорошо. Никогда не жаловался, никогда не скулил, никогда никаких глупостей вроде «почему я?». Он был настоящим профи. Томми был там, когда мы предавали земле Рыжего.

Рыжий Гамильтон также недавно отправился в мир иной, словив пулю на дорожном блокпосту, когда они с Джонни прорывались из Висконсина. Все они присутствовали на его похоронах; свои обязательства были и у этих людей, стоявших вне закона. Нельзя забывать товарища лишь потому, что он поймал простуду из-за пули. Нужно проводить его в последний путь подобающим образом, а если это невозможно, выпить за него пиво и сказать пару слов.

– Он был асом.

Это была лучшая эпитафия, на которую только мог рассчитывать Томми, и, разумеется, выдал ее Джонни, всегда умевший видеть общую картину.

Теперь что касается самого Леса. Он ненавидел свое погоняло Малыш, прилипшее к нему совершенно случайно и даже близко не соответствовавшее истине – он был гибкий, проворный, полностью созревший мужчина разумного роста, по меркам своего времени, и не имел никаких физических отклонений, оправдывающих это прозвище. Психологию вколотил ему вечно пьяный отец, колотивший много чего еще, в том числе мать Леса и его самого. В какой-то момент Лестер Гиллис из Западной стороны Чикаго, штат Иллинойс, с жутким акцентом «Города ветров»[14], превращавшим все его гласные в пронзительные крики гусей, отправляемых хвостом вперед в мясорубку, просто решил отомстить миру за свое детство, состоявшее в основном из того, что его нещадно лупили, что самого Леса особо не трогало, зато его трогало то, как у него на глазах нещадно лупили его мать. Хитрый, жестокий, не имеющий морального компаса за пределами своего ближайшего окружения, привязанный к своей горячей женушке и двум малышам, хотя и страдающий от своего взрывного характера и неспособности представить себе то, что его ранят и тем более убьют, выражающейся в безрассудстве, которое также можно было считать храбростью, он также был профессионал, честолюбивый, по-своему талантливый и преданный делу. Лес хотел стать великим грабителем банков.

Последним присутствующим был кореш Леса Джек Перкинс. Не гений, бледнеющий в окружении звездных талантов вокруг, но по крайней мере на него можно было положиться: он всегда делал то, что ему скажут, и с лица у него не сходила улыбка. От Джека требовалось только то, чтобы он знал свое место и не натыкался на мебель.

Все собрались в комнате в одной таверне, которая, как уверял Гомер, входила в большое дело, заправляемое итальянцами. То есть она являлась частью сети деяний и махинаций, сплошь противозаконных, сплошь неблаговидных, и посему можно было положиться на то, что она радушно предоставит приют, даст отдохнуть всевозможным беглецам, всевозможным будущим «торпедам» и даже настоящим «торпедам», направляющимся из Кливленда в Чикаго. Таверна находилась в двенадцати милях от Саут-Бенда, и все собрались здесь по настоянию Гомера, который в том, что касалось того, чтобы выследить, спланировать и провернуть дело, не шел ни в какое сравнение с Джимми Мюрреем.

Джимми был настоящий мастер; несколько лет назад он провернул в Техасе величайшее ограбление в истории, ставшее триумфом от начала и до конца. Деньги, деньги, деньги для всех, и ни одного убитого. И вот теперь Гомер мечтал о том, чтобы перейти в другую весовую категорию, стать организатором в духе Джимми Мюррея и как следствие хапать двойную долю.

– Зачем утка перешла через дорогу? – спросил он.

Ответа не было ни у кого. Перед каждым стояло пиво, за исключением Леса, который никогда не пил и всегда сохранял ясную голову. В воздухе клубился табачный дым, из бара доносилась музыка, приглушенная, ползающая по ритму. «Пусть это будет весна».

– Чтобы покрякать на противоположной стороне: «Кря, кря, кря!» – ответил сам на свой вопрос Гомер и взорвался хохотом.

Джонни рассмеялся, но смех его был фальшивым; рассмеялась и дешевая дамочка Гомера Микки Конфорти, демонстрируя лошадиный оскал. Рассмеялся и вечно вежливый Джек, но Чарли, кислый, словно коровья моча, проворчал:

– Кончай, черт побери, это не юмористический час на радио!

Это было единственное, в чем Чарли и Лес сходились во взглядах.

– Послушайте, хорошая шутка прогоняет тоску, – сказал Гомер.

Он мастерски владел «Винчестером» калибра.351, который носил в чехле для бильярдных киев. Теперь каким-то образом подцепил эту мерзкую, склочную шлюху, которая в пьяном состоянии оказывала сексуальные услуги всем и каждому…

– Ну хорошо, – продолжал Гомер. – Национальный торговый банк, отделение в Саут-Бенде, в двенадцати милях к северу отсюда, трах-бум-бах, самая настоящая богадельня, а мы – пять всадников Апокалипсиса, даже не четыре, так что не можем промахнуться. Маленькое чистое заведение, охранники – дилетанты, но туда стекаются все деньги, полученные фермерами Индианы за горох в стручках, кукурузу в початках и цыплят с красными клювами. К тому же каждую субботу в одиннадцать дня туда заглядывают два инспектора из соседнего почтового отделения с одним-двумя большими мешками деньжат, вырученных от продажи марок за целую неделю. Эти деньги за марки очень кстати!

– Какой урожай? – спросил Чарли.

– Пятизначная цифра запросто. Больше, чем в Брейнерде. Больше, чем в Су-Сити, хорошая добыча при минимальном риске, и деньги за марки на десерт. Все вы скажете мне спасибо, когда окажетесь в Майами и будете каждый день ходить на танцульки.

– Я не ходок по бабам, – огрызнулся Чарли. – Мне нужно заботиться о семье. На дворе Великая депрессия, в Оклахоме все сидят без работы – те, кого не унесло ветром…

– Ну да, конечно, – поспешно пошел на попятную Гомер. – Ну, денег ты получишь. В общем, я вижу это дело так: приехали-уехали на машине, разделяться не надо, поэтому не нужно будет уславливаться о месте встречи, все в одной машине. «Фараоны» в Саут-Бенде не подключены к радиосети никаким боком. Мистер Чарли, ты будешь дирижером, будешь заправлять всем спектаклем: у тебя громкий голос и внешность не только привлекательная, но и устрашающая.

– Никакой я не привлекательный, – проворчал угрюмый уроженец Оклахомы. Каким же он мог быть гадом!

– Ребята, вы все уже взрослые и имеете прозвища. Лес у нас Малыш, Джонни – Джонни Ди, а ты – Красавчик. И только я один просто «И другие». Так нечестно.

– Когда каждый американский «фараон» будет знать тебя в лицо, ты перестанешь так переживать по поводу прозвища, – заметил Чарли.

– У меня есть для тебя прозвище, – сказал Лес. – Ты мистер «Многословный болтун, больше ничего не говори».

– Лес, – вмешался Джонни, – успокойся. У тебя хорошо получается только грабить банки. Комедия – не твоя сильная сторона.

– Те федералы, которых я прогнал с дороги в Висконсине, пока вы дрожали в кустах, делая в штаны, нашли меня очень смешным.

– Так, ладно, мистер Джек, – сказал Гомер, стремясь вернуться к повестке дня, – я знаю, что ты в нашем ремесле новичок, поэтому ты у нас ранняя пташка. Ты просто приходишь на место и убеждаешься в том, что «фараонов» поблизости нет и что почтовые работники принесли деньги за марки, и если все чисто, ты подаешь нам знак, мы ставим машину, выходим и делаем дело. Джек, ты просто торчишь снаружи как часовой. Мы выходим, и ровно через три минуты нас нет, пока «фараоны» торчат в закусочной, обсуждая футбол.

– Так просто никогда не бывает, – возразил Лес. – И ты, Джонни, это прекрасно знаешь. Нужно подготовить запасной план, договориться о месте встречи, предусмотреть пути подхода и отхода и всю прочую дребедень. Нельзя просто завалиться в банк и так же спокойно выйти. Джимми Мюррей всегда…

– Это твой нос или ты ешь банан? – перебил его Гомер. – Джимми здесь нет, если ты этого еще не заметил.

– О, заметил, когда почувствовал, как ветерок задувает тебе в левое ухо и выходит через правое, – сказал, заводясь, Лес.

14

«Город ветров» – популярное прозвище Чикаго, для которого характерны сильные ветры с озера Мичиган.