Страница 5 из 17
– Я тебя чем-то расстроила?
– Он не хочет со мной разговаривать, – помолчав, произнес Данил. – Но ты не ругай его! Это ведь его дело. Он здесь жил, а я взялся откуда-то на его голову…
– Это он так сказал? Вот поросенок, – сердито пробормотала Даша. – Я не буду его ругать. Только и ты на него не обижайся. Он ведь просто маленький, глупый мальчишка.
Данил коротко взглянул на нее исподлобья и, опустив длинные ресницы, пообещал:
– Хорошо.
– Как ты относишься к яичнице? – деловито спросила она, собирая с пола одеяла. – Честно говоря, я не мастерица готовить…
– Хорошо отношусь, – серьезно ответил Данил.
Он поднял подушку и прижал к животу, не зная, куда положить. Глянув на него, Даша беззлобно фыркнула:
– Ты похож на Карлсона. Варенье любишь?
– Я сгущенку люблю, – простодушно поправил он и вдруг сказал как-то совсем не по-детски: – У тебя такие ноги красивые.
Выпрямившись, Даша выразительно потрясла головой:
– Что-что ты сказал?
Данил сразу смутился:
– Это нехорошо?
– Наоборот. Ну-ка, скажи, что еще у меня красивое?
– Пальцы, – ответил он.
«А мышление у меня, как у самки гиббона», – упрекнула себя Даша и, подняв руку, повертела ею перед глазами.
– На что они, по-твоему, похожи? – с интересом спросила она.
– На струи, – сказал Данил, удивив ее в очередной раз.
– Какие струи?
Он не менее удивленно пояснил:
– Когда бьет фонтан, бывают такие вот струи. Разве ты не видишь? С них как будто стекает музыка.
– Ох ты, как красиво! – восхитилась Даша. – Ты стихи не сочиняешь?
Данил смущенно засмеялся и отвел глаза:
– Нет. А при чем здесь стихи?
– В самом деле… – Она еще раз оглядела свои пальцы. – А я ведь занималась музыкой. Только не окончила школу. Я и художественной гимнастикой занималась. И немного – спортивной. Но у меня ни на что не хватало терпения. А может, таланта… Скорее всего, таланта. Вот только снимать прилично научилась, потому что мой отец… Наш с Ксюшей… был оператором на телевидении. Иногда он брал меня на съемки, а несколько раз даже пускал в студию во время прямого эфира. Знаешь, как интересно! Ну, а потом я институт окончила. Отделение: кино- фото.
Отвлекшись от воспоминаний, она с подозрением посмотрела на Данила. Он слушал очень внимательно, но это еще не значило, что он все понимал.
«А может, и понимает, – неуверенно подумала Даша. – С Сережкой же я всегда разговариваю на равных…»
Она шагнула к нему и взялась за подушку:
– Давай я уберу в кладовку.
Выпустив пухлые уголки, Данил вдруг обнял ее вместе с подушкой. Не испытав ничего, кроме удивления, Даша спросила:
– Что это ты собираешься сделать?
– Не знаю, – в его голосе не слышалось ни малейшего лукавства.
Даше тотчас припомнилась слышанная когда-то история о деревенском дурачке, обладавшем фантастической мужской силой.
«Обрадовалась! – пристыдила она себя. – Не с рождения же он был дурачком. Да и не дурачок он вовсе… Это у него шок. Такое проходит».
– Пусти меня, – спокойно попросила Даша. – Пойдем лучше яичницу пожарим.
Он охотно разжал руки, но Даша тотчас нагрузила его одеялами и повела к кладовке, спрятавшейся в углу коридора рядом с ванной. Открыв дверь в теплый полумрак, она наставительно проговорила:
– Будешь убирать постель сюда. Видишь полку? Давай складывай все.
– Они не влезают, – жалобно отозвался Данил из темноты.
– Потому что ты поперек положил…
Перехватив стопку, она оттеснила его и уложила все как надо. Он наблюдал поверх ее плеча, не сдвинувшись с места, и Даша внезапно ощутила, как от его близости по ее коже пробежала мелкая теплая волна.
«Пора повидаться с Федором как следует, – подумала она с неудовольствием. – Похоже, я уже на пределе…»
Эти свидания никогда не доставляли ей особой радости, но природа требовала своего, и к тому же Федор не был женат. Хотя в последние десять лет Даша и считала себя самостоятельной женщиной, забота о том, что у ее сына должен быть отец, неустанно подтачивала ее, как настырный жучок. Главным образом потому, что Даша не представляла, как прожила бы без своего отца. О матери она никогда не думала.
До ее представлений о настоящем отце Федор никак не дотягивал, и потому Даша всякий раз увиливала от свидания с ним, но наотрез не отказывала, ведь другого на примете не было. К тому же как раз он и руководил той фирмой «Досуг», где Даша работала. До сих пор Федор ни разу даже не намекал, что она – в его власти, но сама Даша постоянно помнила о том, что необременительный возлюбленный вполне может пустить ее по миру.
– От тебя пахнет яблоком, – тихо сказал Данил.
– Правда? Ну не знаю… Тебе нравится?
– Я люблю яблоки.
– Ладно, куплю, – вздохнула Даша. – Вам обоим нужны витамины.
Он обиженно напомнил:
– А шарики?
– Какие… Ах да, шарики… Хорошо, как-нибудь.
Ее вдруг осенило, и, схватив Данила за руку, она потащила его в комнату. На всякий случай, накинув длинный халат – желтый, украшенный прозрачными морскими травами бирюзового цвета, – Даша забралась на стул и вытащила из верхнего отделения шифоньера мешок с вязальными нитками.
– Смотри! – не скрывая ликования, воскликнула она и высыпала разноцветные клубки прямо на ковер.
У Данила восхищенно округлились глаза, а губы медленно приоткрылись. Не веря себе, он опустился на колени и огладил сразу все шерстяные шарики одним широким движением. Встретившись с его сияющим взглядом, Даша поежилась от сожаления, холодком пробежавшего по телу: «Как мало ему нужно для счастья… Может, так и должно быть? Я уже так не умею». Внезапно ей стало так жаль себя, – отягощенную бесконечными делами и заботами, – что она едва не расплакалась. Не пожалев красивого халата, подаренного Федором, она села рядом с Данилом, чувствуя, как ворсинки ковра покалывают через тонкий шелк.
– Это еще что, – мечтательно сказала она и сама увлеклась тем, что обещала. – Вот когда наступит весна, я поведу вас с Сережкой в лес. Это в двух шагах, мы не заблудимся! Я знаю места, где целое море подснежников и кандыков. А мать-и-мачеха там появляется раньше, чем где бы то ни было… Вот где много цвета! Ты все это увидишь и сможешь потрогать.
Данил слушал ее и тихо улыбался. «Он уже видит это! – догадалась Даша. – Вот счастливчик…»
– Пусть они полежат здесь, – сказала она о клубках. – А мы все-таки должны поесть.
С сожалением оглянувшись на свое пестрое богатство, Данил отправился за ней следом. На кухне Даше пришло в голову провести небольшой эксперимент, и она небрежно попросила:
– Включи газ, пожалуйста.
Не выказав никаких признаков замешательства, Данил чиркнул спичкой и зажег маленькое голубое пламя.
– Красивое, – сказал он, разглядывая нервные крохотные язычки, пляшущие в принудительном хороводе.
С удовлетворением испытателя Даша отметила, что механические операции он проделывает без затруднений. «Ну, не пропадет в случае чего…»
– Что хочешь: яичницу или омлет?
Данил оглянулся:
– Яичницу!
– Потому что она красивая?
– Да! – радостно отозвался он. – А как ты угадала?
Рискуя выронить яйца, Даша развела руками:
– Похоже, начинаю потихоньку понимать тебя.
– А я тебя, – серьезно заверил Данил.
Сдержав улыбку, она одобрила:
– Это хорошо. Так нам с тобой будет проще. А чем Ксеня кормила тебя по утрам?
Все его большое лицо так напряглось и сморщилось, что Даша испугалась: «Зачем я напомнила?!» Но оказалось, что это вовсе не боль проступила наружу.
– Ксеня? – переспросил он тоном, в котором были и недоумение, и желание держаться на том уровне понимания, о котором они только что говорили.
– Ты уже забыл ее, что ли?! – обиженно воскликнула Даша, готовая стукнуть что есть мочи по его беспомощной голове.
Но тут его глаза снова просияли.
– А, Ксеня, – успокоенно проговорил он. – Я думал, ты и есть – Ксеня.
– Черт возьми! Я – Даша. Я уже сто раз тебе говорила!