Времена Амирана

Геркуланий еще раз взглянул на Ратомира: нет, в те времена это был бы кандидат на выбраковку. Странно, ведь отец у него вроде бы ничего. Но если не вести специальный отбор, то никогда не знаешь, чья кровь возобладает в жилах твоего наследника, через сколько поколений всплывет какая-нибудь наследственная беда. Вот и думай потом о проклятии рода. Смотреть надо внимательно, когда женишься, вот и все.

Может быть, — думал Геркуланий, глядя на наследника и брата своей невесты, на этого щуплого мальчика без тени мужских качеств, — может быть, он зря это делает, то есть собирается жениться на сестре этого заморыша и недоноска, какие дети у них будут? Какие внуки? Об этом же тоже надо думать!

Черт возьми! Но он слишком сильно любит ее. Ему стоило таких трудов сломать лед и убедить ее отца в выгодности для него этого брака. Нет, сейчас, конечно, отступать уже поздно. Да и не хочет он никуда отступать. А брат? Что брат?! Да, в конце концов, он же видит его в первый раз, по крайней мере в таком возрасте, когда уже можно о чем-то говорить! Да, может быть, это просто еще не распустившийся бутон, и под этой оболочкой скрывается могучей силы дух, обладание которым ценнее, чем обладание богатырским ростом и бицепсами.

Надо нам познакомиться поближе, решил Геркуланий. Нет, в самом деле, по идее он должен стать моим другом, он же брат женщины, которую я люблю, а она любит его. Значит, и я должен полюбить его. А он — меня. Я постараюсь.

— Геркуланий, — произнес он, забирая узкую кисть юноши в свою широкую и сильную ладонь.

Он был осторожен, стараясь не причинить боль. Он мог бы раздавить, расплющить эти нежные косточки, покрытые тонкой кожей с голубыми прожилками вен.

Внезапно в голову ему пришла одна мысль. Геркуланий вообще был человеком быстрых решений и неожиданных поступков. Впрочем, как правило, достаточно разумных.

— Ты меня, наверное, уже не помнишь, — сказал он Ратомиру, — последний раз мы виделись с тобой, когда мне было еще меньше лет, чем тебе сейчас. Тебя отпускали со мной на прогулки и мы гуляли с тобой в окрестностях дворца, а как-то раз я учил тебя ловить рыбу удочкой.

— Кстати, — добавил он после небольшой паузы, — тебе, наверное, душновато тут. Мы накурили, как черти. Не выйти ли нам на воздух?

Он одной рукой приобнял Ратомира за плечи и чуть подтолкнул к выходу. Ратомир взглянул в его лицо, на котором широкая, доброжелательная улыбка гармонировала с мягким, ласковым взглядом больших, блестящих карих глаз. Ратомир невольно улыбнулся в ответ и кивнул. Он помнил ту давнюю рыбалку.

— Мы вас покинем ненадолго, — обратился Геркуланий к остававшимся в бильярдной, — пройдемся немного, подышим. Вы нас не теряйте и не скучайте без нас.

— Постараемся. — Проворчал Шварцебаппер.

— Очень приятно было познакомиться. — Сказал Ратомир, увлекаемый к двери.

— Что за радость вечером по холоду бродить где-то? — Подал голос с дивана Салам. — Скоро ужин, не опоздайте.

Но последних слов Ратомир с Геркуланием уже не слышали.

***

Вечерний воздух был свеж, но не холоден. Ветер, дувший со стороны моря, чуть шевелил листву и приносил волнующие запахи и шальные мысли.

Они не торопясь, молча шли по дорожке, ведущей к дальним воротам. В отличие от непринужденно шагавшего Геркулания, Ратомир чувствовал себя не очень уверенно. Обычно в это время он уже лежал у себя в постели с какой-нибудь книжкой, увлеченно переживая приключения героев и в то же время наслаждаясь собственной безопасностью. Теплое одеяло и мягкий свет лампы — как хорошо, как приятно было, лежа в этой своей уютной норке, представлять полярные льды, морские пучины, воинственных пигмеев, страшных разбойников, хищников и прочие непременные атрибуты этого большого и опасного мира, лежащего за ее пределами.

Внезапно чей-то силуэт вырос у них на дороге. Ратомир вздрогнул. Геркуланий взял его за руку и сказал вполголоса что-то на своем языке. Тень растворилась, они пошли дальше. Геркуланий не сказал ничего по этому поводу. Ратомир догадался, что это был кто-то из его людей.

Вскоре послышался цокот копыт. Два всадника догоняли их, скача по дорожке со стороны дворца. Ратомир остановился и, глядя на стремительно приближающиеся из темноты силуэты, непроизвольно прижался к своему спутнику.

В нескольких шагах от них кони остановились и всадники спешились.

— Я хочу предложить тебе прокатиться верхом. — Обратился Геркуланий к принцу. — Ты как, умеешь?

Ратомир, действительно, некоторое время бравший уроки верховой езды, кивнул головой.

— Ну, вот и прекрасно, — отозвался Геркуланий, — мужчина должен уметь многое, но самое главное из того, что он должен уметь, это — ездить верхом, драться и не бояться смерти.

Он одним движением забросил свое тело в седло и теперь свысока наблюдал за действиями Ратомира. Действия эти были, надо сказать, достаточно неуклюжи. Лошадь оказалась непривычно высокой. Стремя было какой-то не той формы и нога никак не попадала в него. Лошадь, гадина такая, никак не хотела стоять спокойно…

Наконец, Ратомиру удалось сесть в седло, больно при этом ударившись о его высокий подъем.

Геркуланий молчал, никак не комментируя происходящее, за что Ратомир был ему благодарен, хотя одновременно и злился за то, что он вынудил его демонстрировать свою неловкость.

Ворота распахнулись, как будто их ждали, и они оказались по ту сторону ограды.

Впервые Ратомир очутился в такой ситуации: ночью, вне стен и даже ограды дворца и, к тому же, один… ну, не считая, конечно, этого типа. Честно говоря, присутствие Геркулания отнюдь не придавало Ратомиру уверенности и чувства защищенности. Нет, все же он был один, один в этом огромном и наверняка враждебном внешнем мире.

В этом мире уже вовсю хозяйничала ночь, и в широко распахнутом небе сияли равнодушные звезды. Время тьмы — время засад и предательств.

Деревья вокруг представали живыми шевелящимися тенями, и было не ясно, то ли это они сами тянутся своими ветвями-щупальцами, то ли это ветер колышет их, внезапно похолодевший ветер, знобко пробирающийся за воротник и мурашками по спине, вдоль позвоночника отмечающий свой путь.

Три дороги лежало перед ними. Одна вела вдоль ограды парка и, двигаясь по ней, можно было где-то за час объехать парк с дворцом и дворцовыми службами, и снова вернуться к воротам. Это был самый подходящий путь для столь поздней прогулки.

Вторая дорога вела к морю. К бухте с пустынным пляжем, усеянным валунами и галькой. Там, далеко в море, сейчас в темноте, наверное, не видные, торчали из воды три высоких скалы — Три Брата называли их местные рыбаки, чей поселок из нескольких десятков покосившихся хижин, раскинулся на побережье. Ратомир там бывал. Разумеется, днем и в хорошую погоду. Ему нравилось смотреть на прибой, на колышущиеся под ветром сохнущие сети, на чаек. Там можно было сесть на какую-нибудь перевернутую лодку и смотреть, смотреть…

Если хотелось острых ощущений на сон грядущий, вполне можно было отправиться по этой дороге.

Третья вела в город. Ночью в городе было опасно, это Ратомир знал хорошо. Ночью в городе приличные люди ложились спать, укрывшись за стенами своих домов. Теплое одеяло, уютный, неяркий свет, хорошая книжка…

Ночью в городе хозяйничали другие, те, с которыми лучше было не встречаться. Они сидели в кабаках, пили пиво, ром, орали какие-то грубые песни и дрались — жестоко, до крови, до смерти.

По этой дороге ехать было нельзя.

Подъехав к перекрестку, Геркуланий резко повернул направо и пришпорил лошадь. Ратомир повернул следом. А куда ему было деваться?

Они ехали по третьей дороге.

Они ехали в город.

4

Гости собирались к ужину. Они надевали смокинги и, вертясь перед зеркалами, примеряли драгоценности.

В тихой панике дворцовая челядь, стараясь не шуметь, обшаривала закоулки дворца в тщетных поисках наследника и жениха. Ратомир с Геркуланием исчезли. Последний раз их видели выходящими на Кленовую аллею парка. Потом их следы терялись во мраке. Свита Геркулания пожимала плечами и упорно отказывалась понимать хоть слово по мирански.