Погребальная похоть

Она оглянулась, и на лице её впервые засияла улыбка. «Ой, как же это чертовски волнующе», — ощутил он невольно. Девушка прошла к углу и предложила:

— Тут хер знает кто блохастый мог пристроиться, давай-ка пакетик разрежем и постелим на седушки.

Идея была сразу же приведена в исполнение, затем она достала из сумки спиртовые салфетки и поделилась с ним, но всё равно оба были брезгливыми и впоследствии пожирали сухари высыпая из пакетиков прямо в пасти, а кальмаров приходилось смешно доставать зубами. Усевшись напротив друг друга (она в углу, лицом ко входу) и поставив между собой третий стульчик в качестве импровизированного столика, они таки откупорили бутылки и чокнулись без тоста. Молчание, к внутреннему удивлению обоих, тяжелым не казалось. Затянув несколько смачных глотков, она внезапно спросила:

— Знаешь, почему я решила так вот запросто с тобой встретиться?

— Даже не догадываюсь. Очень интересно!

— Да в сущности потому же, почему однажды залезла в этот дом, как и в некоторые другие, впрочем... Из-за свойственной мне безответственной тяги к чему-то любопытному, ненормальному, потенциально опасному...

— Хм! А у меня на ластэфэме разве указано что-то такое?

— Вот и я о том же. Это и забавно, что нет, не указано. Только простенькое перечисление интересов в графе о себе, да? Не в этом суть. Но... Знаешь ли, я подумала, что это любопытно – когда ты пообщался с одной девушкой, ну, просто вот ни о чем вы попиздили, приятно так, и всё. А потом вдруг пишешь другой – элементарно зовёшь выпить пива, без всяких бесед. Не, ну странно же? Я сначала удивилась, как это ты узнал? И точно помнила, что была в своём уме, и никаких причин упоминать о втором аккаунте в нашей переписке у меня не было. Может, ты хакер какой-нибудь, а? Или тебе так общения с женщиной не хватает? Короче, мне стало интересно... И вот мы здесь.

Теперь Йус всё понял, но в мысленной переписке с кровавыми руками и своих оценках сей её ипостаси копаться не захотел – уж очень ситуация выглядела неоднозначной.

— Потрясающе. У меня тоже есть ещё один аккаунт, но я не вёл на нём статистику. Я вообще это забросил.

— Вот почему у тебя скрыты последние игравшие треки! Но библиотека что надо. Feels good man, как говорится. Я, кстати, никогда ни с кем из сети не встречалась в реальности. Да у меня и круг общения-то небольшой. Как тебя зовут?

— Юзернейм. А тебя?

— А я... Кристина. Ебануться, правда?

— Ахуеть! Иисус на кресте перевернулся! — Кристи негромко, но страшно засмеялась, — я вот понимаю, чем может быть полезен второй аккаунт, но не улавливаю, зачем же скробблить в два разных и разделять статистику?

— Ну, во-первых, я люблю ласт и очень много для себя открыла там. Во-вторых, на статистику мне похуй, она ж не пропадает, а просто подсчитывается на двух разных страницах. А в третьих, на втором аккаунте, если ты заметил, я скробблила только блэк, для того, чтоб рекомендации были точнее. Потому что на первом акке с этим мрак полнейший. Ты видел, я на всяком разном торчу, а оно уже путается и начинает совсем какую-то поебень впаривать.

— Теперь всё ясно, — деловито запрокинулся Йус, опустошив половину бутылки.

— У тебя акк давно зареган, ты много версий дизайна пережил. А я только несколько. Ты видел бету следующей версии? Знаешь, что они готовят?

— Да, глянул. По-моему пиздец полнейший. Вот клянусь, меня все предыдущие версии всегда устраивали, но это... Это уже не ластэфэм, который мы знаем и любим.

— Вот вот! Бля, не знаю – как я этим говном пользоваться буду?... Надеюсь, они не станут на неё переходить.

— Я тоже.

Он замолчал. Интересно, что было бы, будь здесь сейчас Света? Теоретически, если исключить вероятность запала охраной или мимо-проходимцами, условия для преступления были просто идеальные! Юзернейм, конечно, помнил всю переписку и своё решение эту фемину больше не беспокоить, чему какбы честно и последовал, не продолжив диалог. Однако же, вышло что вышло. Может, это не просто совпадение? Он удивлялся её смелости и пытался понять, чем же оная может быть обоснована? Но было не в моготу размышлять об этом сейчас. Кристина смотрела на него очень серьёзно, затем задумалась, и снова подняла взгляд:

— Есть один интересный момент. Мне на самом деле двадцать три года, и если верить твоему профилю, я должна быть чуть младше. Но почему-то у меня ощущение, что тебе больше, верно?

— Верно... Неужели я действительно старею так, что это заметно? Осенью выйду на последний рубеж – мне исполнится двадцать девять. Знаешь, я вроде бы старался, и было весело, но всё-таки молодость прошла песком сквозь пальцы – а я из неё не переоделся, не вырос, и не знаю теперь, как быть. Поэтому в этом пункте я люблю иногда... Выдать правдоподобное за действительное, да.

Они синхронно занесли и опрокинули бутылки.

— Как тебе пивас-то?

— Отличный, благодарствую.

— Наслаждайся.

Кристина наслаждалась вкусом предпочитаемого светлого сорта; а также беспорядком в этой комнате медленно гниющего здания – обнажённые и замаранные деревянные полы, стены с где-то потрескавшейся краской, где-то со слоями обоев, где-то с голым и закопченым кирпичом. На потолке, избавившись от широкого круга слоя шпаклёвки, зияла чернотой сетка из прогнивших деревянных реек, подобно увеличенной и плоской текстуре пыльной плетёной корзины. У стены когда-то ещё был виден матрас, но постепенно слой мусора образовал на нём покрытие – внутри могли бы плодиться крысы. Она осознала, что эта комнатушка является карикатурой на её собственное сознание – такая же разруха, пустота и грязь. Совершенный упадок. И получалось, что она какбы сидела в своей голове. И всё бы ничего... Да только она была здесь не одна. Теперь ветхий образ некоего меломана с чёрно-белой аватарки, известный ей всего-лишь вторые сутки, развиртуализировался в этого вот полноразмерного чудного субъекта в выглаженной рубашке; вальяжно откинувшегося на спинку школьного стульчика, закинув ногу на ногу и о чем-то серьёзно раздумывающего, автоматически сведя взгляд в пол, вытянув руку с зелёной бутылкой на ноге, а другой поглаживая отсутствующую бороду.

Зачем он оказался сейчас здесь? Была ли это западня, и чем же она в таком случае рисковала? Была ли это безвозмездная акция доброты от теряющего рассудок человека с такой же воющей пустотою внутри? Что-то ей подсказывало, что ответ таится в руках. Сейчас он закинул в рот пригоршню кальмаров и откупоривал вторую бутылку, недоумённо поглядывая на неё с легкой улыбкой. Количество шрамов, претендующее на титул доски для резки превышало количество её порезов раза в два. Она заметила их при первом же взгляде, и если бы их не было, доверия бы он не получил и не оказался здесь. Но не только келоидными рубцами славился молодец... Хотя он ничем, сам по себе, намеренно и не славился, хоть и был амбициозно надушен – это она понимала, как и ту незыблемую биохимическую истину, что славило его, всецело, лишь её животное, крамольное инстинктивное естество! Что-то приметило она в волосатости и толщине этих рук – они были такие другие, такие интересные и захватывающие... И с этим ей сложно было поспорить. Кристиночка совершенно не ожидала, что всё это активируется так легко – она не была к этому склонна, и речи ни о чем таком быть вообще не могло, даже при всей её первичной симпатии к его портрету на аватарке. Так что же могли бы эти руки причинить ей? Разве только плохое? И почему сразу плохое? Автор этой истерзанной плоти, покуда ещё движется в его жилах кровь, должен же знать толк в удовольствиях; а иначе не искал бы, с кем выпить, и не явился бы к ней сегодня, давно зависши шеей в ремне, на дереве, среди скучающего подлеска с видом на финский залив.

В этих размышлениях зависла она на какие-нибудь пару минут, ловко свернув их в мысленный трей, и ни о чем больше не думая, следуя по течению, без сопротивления, нервов и эмоций. Ибо как и у Юзернейма, её девиз был таков: суета сует, всё суета. И будь, что будет. Она пришла на эту встречу, потому что пустота в голове ничего решает, а позволяет случиться, в уместных рамках, абсолютно всему. Теперь пусть хоть в жены её берёт. Или пусть возьмёт силой прямо сейчас. Да пусть хоть вообще никак не прикоснётся – ей грустно не станет. Чего бы не произошло в ближайший час в этих пропащих стенах – в мире ничего не изменится. А лично же она не останется в проигрыше – даже если безропотно отдастся всецело, покорно снесёт все унижения, или же встретит наконец смерть. Это было бы приятно и слишком здорово, а потому вряд ли судьба её так побалует. При наиболее вероятном раскладе они оба останутся теми же ничтожествами, охочими до фана в неравной борьбе с реальностью. И чего это она опять задумалась обо всём этом? Ах, эти руки!