Погребальная похоть

— Но если я не хочу, чтобы вы с кем-то кроме меня сношались?

— Значит я не буду. Ты ведущий, я ведомая.

— И всё таки сложно поверить.

Она прикрыла ресницы:

— Пойми, ревность и измена – неотъемлимые элементы игрищ в тотальный контроль многих миллионов людей, репродуктивных особей, пытающихся устроить брак или семью – они нуждаются в этом по понятным причинам... Но у нас-то их нет и не будет. Ты можешь даже нежно целовать её и что угодно шептать на ушко – для меня это будет лишь твоя красивая актёрская игра, такая же очевидная фальш, как и для тебя самого. Потому что ты мой. И вся твоя воля. Считай, что это моё великодушие, — она подняла на него глаза и они загорелись, — я полностью в тебе, навсегда. Я в твоих глазах, в пальцах, в члене – мы поимеем её вместе. Как и любую другую. Никто не сможет встать между нами. Видишь, какая штука – я вся твоя, но ты слишком мой. Я не буду делать то, что тебе не нравится, но ты не сможешь сделать ничего, что не понравится мне. Мы – одно целое. Даже если я посажу своё тело в самолет и окажусь на другом краю планеты – я никуда не денусь из твоего тела, и продолжу наполнять тебя мыслями, озвучивая в воображении своим голосом просто для красоты.

Он вдруг подозрительно нахмурился. Света снисходительно улыбнулась:

— Милый, у тебя много правильных догадок. Но только, — она поднесла пальчик к носу, — тссс, ни слова. В определённый момент ты видел то, что тебе показывало и позволяло ощущать твоё воображение. И тебе не следует стесняться того, что ты видел. Я помогла тебе испытать всё это, чтобы состоялся этот разговор, и ты больше не тяготился пуританскими оковами. Мы не можем изменить друг другу, потому что мы – одно целое.

Юзернейм улыбнулся, обнял её, и начались горячие поцелуи.

Теперь мозайка минувшего часа сложилась в более-менее чёткую картинку. Света осталась в ванной, заткнула слив и начала набирать воду, объявив, что пока отдохнёт тут. Когда он вытерся и повернулся на выход, она бодро и многозначно шлёпнула его по ягодице.

Первым делом Йус зашел на кухню и опрокинул стаканчик кровавого Иосифа, затем направился в комнату. Было тихо, на потолке также сияла разноцветная россыпь, а в центре, с наушниками на голове, танцевала Виктория. Пройдя мимо, он обратил её внимание, а сам направился к столу со стаффом. Тихо посапывая, младшая сестра спала на диване – это было единственное смущающее обстоятельство. Фиолетововолосая сразу же приостановила свою музыку, сняла наушники и приняла участие:

— Вот тут сатива, тут индика.

Лежали в разных зиплоках небольшие насыпи. «Стало быть, выписала себе немного, раз уж денег подвалило», — подумал он. Стремящаяся угодить, Вика включила фонарик на смартфоне, а он взял смачный комочек сативы, и нарезал маленьким лезвием бумагореза две хапки – себе и ей. Насыпав стафф и накрутив крышечку на бутылку, он объявил:

— Только после вас.

Через несколько мгновений, накачав её и набравшись дыма самому (когда она тянула за ниточку, к ней приветственно тянулся его член), Йус запустил пальцы в петельки для ремня на её шортиках, и вовсю прижимал к себе, вдавливая задравшимся елдаком ей в пупок. Её оттянутая майка едва ли скрывала небольшую грудь с топорящимися сосками, и выдув ароматный дым туда, вдоль по её телу, Юзернейм более чем подогрел самочку. Шортики с неё почти спадали, и было резонно мягко подтягивать их вверх – она издавала забавное еле сдерживаемое урчание. Пристроившись на первом ярусе кровати, который принадлежал Лизе, они рисковали: деревянное строение предательски скрипнуло сразу же, да и гнев сестры, знала она, за такой экшен на её частной собственности был бы лютым.

Выведя эту потную, горячую самочку из комнаты, Юзернейм прислонил палец к губам и показал на дверь в ванную. Там, кстати, был слышен шум воды. Этот отрезок он велел следовать за ним на цырлах. А идти, кроме лоджии, им оставалось больше некуда (на лестничной клетке было бы как-то чуждо). Опрокинув, проходя мимо, ещё один красный стаканчик и закрыв кухонную дверь, он тут же сорвал с неё майку с шортиками, и они выскочили на балкон. Там, в первую очередь, необходимо было закрыть окно и дверь в комнату, чего он резво пробежав и сделал, а затем по-хозяйки улегся в шезлонг, и как порноактёр, поманил партнершу, размашисто вздрачивая член. Она, преисполненная желанием, но едва координируя движения, залезла и уселась на корточки, сдвинув трусики в бок и взявшись руками за подлокотники, в то время как Юзернейм уже приветственно похлопал елдаком по сырой пиздёнке и загнал его внутрь, взяв самочку за бёдра, загоняя снова и снова. Сердце переключилось в режим повышенной производительности; сознание плотно застилал кайф, не позволяющий вообще о чем-либо думать; тяжелое тело сосредоточилось в паху и во вздымающихся боевых хрящах – служило лишь единственной цели. Не ощущая времени, но сменив пять позиций; отвешивая ненасытные шлепки её по сисечкам, ляжкам и попке, запуская пальцы в ротик и анал, крепко удерживая за шею да и вообще без стеснения пользуя, как последнюю суку, Йусернэйм не чувствовал желания кончить, что продолжало акт и делало его всё более качественным. В какой-то момент он даже ощутил себя исключительно кайфовым роботом, и всё его сознание было чисто – на члене приятной невесомостью шлёпалась самочка, будто и не человеческое существо вовсе, и ей всё сложнее становилось сдерживать голос. Вокруг безуспешно пытались надоесть комары, на кухонный свет летели биться об стекло мотыльки, а два верхних этажа, судя по идеальной тишине, спали. Выйдя на финишную прямую, Вика свой оргазм не утаила, но поза позволила схватить её и закрыть рот. Она обильно орошила елдак кончой, вероятно, какими-нибудь любимыми своими химикатами.

Её мелкая дрожь, конечно, зацепила и его струны, и дело оставалось за малым. Забавы ради они слезли со скрипящего старика и прошли к окну – дверь в кухне была также закрыта, и в падающем освещении Вика встала на колени и принялась насасывать со страстью и умением, глубоко, и похотливо шлепая себя пенисом по лицу. Всё-таки была вероятность, что если вдруг Лиза проснётся (или уже проснулась), она зачем-нибудь явится и увидит их. Это, конечно, не имело бы никаких последствий, но чисто спортивно какой-то риск имелся и подогревал ощущения. Наконец, предчувствуя и рыча, он взял её голову обеими руками и задвигался быстро-быстро, от чего она чуть не подавилась, и прижав её носиком в свой лобок, отправил первую струю глубоко внутрь, затем извлёк и обстреливал, заливал по лицу и груди.

Ему-то было понятно, что Светочка стопудово уже освободила ванную, а вот в слюньи обдолбанная девушка, мокрая от пота, в своих выделениях между ног и с размазанной по лицу спермой чуть не вышла на измену, что придется в таком виде умываться в кухне.

— Успокойся, я всё организую.

Она присела на корточки и закрыла глаза, выражение лица её знаменовало какое-то нечеловеческое удовлетворение. «О Дьявол, — не переставал восхищаться он, — как в таком болезненном виде можно быть такой сексуальной?» С неё капало в нескольких местах. Комары присаживались на её плечи, руки, спину – и сразу же давали задний ход. Юзернейм вошел в кухню, и только сейчас заметил, что сам покрылся испариной, а заросли лобка так насквозь промокли в её, надо полагать, нектаре, что он живо сорвал бумажное полотенце и применил его, заглянув в ванную – там было пусто. Йус подал знак, и фиолетововолосый скелетик пробежал внутрь, а он ловко закрыл дверь и был таков.

Вернувшись в кухню, он задумчиво оглянулся и осознал, что даже не знает, где его трусы. Здесь были раскиданы только её две вещи, и ещё трусики на шезлонге, которые он тоже взял и всё это ей доставил. Виктория стояла под душем, облокотившись на стену, ни то сонная, ни то умирающая. Он сказал:

— Мы, наверное, сейчас поедем, не будем вас стеснять.

— Эх. Спасибо за всё, — нашлась она.

— Вам тоже!

Сказал он и протянул под брызги воды руку, обнял эту неимоверную худышку, подвинул и поцеловал в плоскость под пупком.