Страница 2 из 4
– «В Небесной Канцелярии допрос мне учинили;
Нефритовый им Император дал всем указанье,
Чтоб всех писцов искусных для работы пригласили
Писать «О дымке ясно-фиолетовой сказанье».
Сказали, что писателей на небе не хватает,
Пассажи, некоторые, им в книге не даются,
Все получают премию, писать кто помогает,
А кто откажется, не сможет к жизни тот вернуться,
Попробовал я написать, и сразу получилось,
Увидев каллиграфию, меня все похвалили;
Услышать похвалу мне никогда не приходилось
От небожителей, затем меня те отпустили».
Прошло три дня, и в небе вдруг курлыканье раздалось,
Журавль на землю прилетел, писца позвал с собою,
Ян сразу бредить стал, его сознанье отдалялось,
Как будто говорил кто, находясь на головою:
– «Я не могу учиться у богинь и у монахов,
Все кисти – лысые, к тому ж, сюжет мне не удался…»
И после этих слов хвастливый Ян опять скончался,
Домашние же в тот момент все натерпелись страху.
В тот день в Небесной Канцелярии все говорили
О знаменитостях: «Су Цзинь – один из первых снова,
Ю Цзунь с письмом – в десятке первом, все его хвалили».
Ян прибыл, о нём не было там сказано ни слова.
2. Мыши съели быка
(О чём не говорил Конфуций)
Имел быка крестьянин в Гоучжуне, все держали
Быков в деревне той, и ими все, держа, кормились.
Но вдруг, откуда ни возьмись, мышей семь появились,
Съев сердце у его быка, внутри кишки сожрали.
Издох бык, а крестьянин за мышами тот погнался,
Поймал одну, она была покрыта волосами,
А тело – весом сорок цзиней (1) – взвесили весами.
Рассматривая мышь, крестьянин только удивлялся:
Ведь ростом мышь была та с пятилетнего ребёнка –
Младенец, жирный, словно; мордой отличалась только;
Её изжарил он; а жира вытопилось столько,
Что растопилось бы от куриц двух иль поросёнка.
Пояснение
1. Один цзинь – мера весов, равная 500 граммов.
3. Учитель Чжоу Жо-суй
(О чём не говорил Конфуций)
Чжоу Жо-сюй был беден, в Сэцзядяне проживая,
В деревне небогатой, где от поля все кормились,
Учителем служил он в школе, всем преподавая,
И стар и млад – все сорок лет лишь у него учились.
Раз вечером, поужинав, сидел один он в школе,
Пришёл Фэн некий, ученик его, и поклонился,
Сказав: «Прошу вас, в дом ко мне идите через поле,
Как можете быстрей, а то беда будет», – и скрылся.
Вид у него встревоженный был, очень огорчённый.
Жо-сюй тут вспомнил, что Фэн сей уже давно скончался,
А значит, видел беса он, и очень испугался,
Так как не он то был, а образ лишь, преображённый.
Жо-сюй пришёл в дом Фэна и отца Мэн-ланя встретил,
Тот выпить пригласил его, не мог он отказаться,
Причину не сказал прихода, но потом заметил,
Что в доме что-то всё не так, как может показаться.
О будничных делах до поздней ночи говорили,
О всём, что беспокоило, о быте их, несложном,
Когда же третью стражу неожиданно пробили,
Домой Жо-сюю возвращаться было невозможно.
Мэнь-лань оставил гостя на ночь в верхнем помещенье,
Поставили лежанку там, таз и кувшин с водою,
Жена Фэна покойного лежала за стеною,
Оттуда звуки слышались рыданья и сопенье.
Жо-сюй зажёг свечу, уже ко сну приготовлялся,
Лёг на кровать, но вдруг у лестницы услышал звуки,
Как будто кто-то наверх в помещенье поднимался,
Увидел в чёрном женщину – лицо её и руки.
– «Вы кто»? – спросил он, в чёрном увидав её всё тело.
– «Вам следовало б спать», – сказала та, лик закрывая.
– «Сплю иль не сплю я, вам до этого какое дело»?
– «Какое дело вам-то до того, кто я такая»?! –
Сказала зло, верёвкою взмахнув, за дверью скрылась,
Жо-сюй кричать стал, с факелом наверх Мэн-лань поднялся,
Невестку стали звать, но там никто не отзывался,
Вошли – она висит на балке, когда дверь открылась.
Жо-сюй со стариком её спасли и отпоили
Имбирем, в чувство та пришла и всё им рассказала,
Поссорившись с сестрою мужа, когда утром встала,
Решила умереть, когда её все отбранили.
Воспользовавшись этим к ней пришла бесовка злая,
Замену чтоб себе найти и в мире возродиться,
Узнав об этом в Царстве мёртвых, муж, жену спасая,
Пришёл к Жо-сюю, и жены спасенья смог добиться.
4. Встреча с красавицей
(О чём не говорил Конфуций)
В Ханчжоу округе два молодых провинциала,
Любителя попутешествовать, остановились
В саду Сиюань в горах, где красотою всё сияло,
У озера, где карпы золотистые водились.
А ранней осенью листва там золотом желтела,
Прекрасный домик меж скалой и озером теснился,
И месяц, как из серебра, над ним остановился,
И ночь теплом своим сердца их, молодые, грела.
Они сидели у окна, природой любовались,
Уже вторую стражу пробили, спать расхотели,
Вэн Тин сказал Сюй Иню: «Рад я, что мы здесь остались,
Неужто ночь, чудесную, мы проведём в постели?
Пойдём, пройдёмся, полюбуемся мы красотою,
Под звёздным небом свежестью божественной подышим,
Когда мы насладимся ещё прелестью такою?
Такой сад лишь бессмертные имеют в сферах высших»!
Они из дома вышли и на берегу стояли,
Вода, свет отражая, на них свежестью дыхнула,
Красавицу, сидящую на камне, увидали,
Она их взглядом встретила и головой кивнула.
Сказал один приятель, её взглядом пожирая:
– «Не знал я, что хозяин дочь или жену имеет,
Что делает в тиши ночной красавица такая?
Не призрак ли она, что видим мы, когда темнеет»?
– «Не могут призраки иметь такое обаянье, -
Сказал его приятель, выразив своё сомненье, -
Давай-ка лучше к ней проявим мы своё вниманье
И пригласим к нам в нашу комнату для развлеченья».
Но тут из пустоты негромкий голос раздаётся:
– «Наложница войдет к вам, если кто из вас посмеет
К ней прикоснуться, или полюбить её сумеет,
Но знайте, что потом в живых никто не остаётся.
Вы можете позвать её и ею насладиться,
Но после голову ей отрубите и повесьте
На дерево, или убиты будете на месте,
Она – не женщина, лиса, что в женщину рядится».
Друзья, слова услышав, в дом пустились с перепугу.
Закрыв дверь, изо всех сил удержать её старались,
Молчали до утра, боясь сказать что-то друг другу,
И до рассвета в возбуждении том оставались.
Как видно, оборотнем лиса эта оказалась,
И двух приятелей чуть не до смерти напугала,
Дней десять их трясло от страха, хворь не оставляла,
Когда даже уехали, им всё ещё икалось.
5. Кошки с четырьмя ушами
(О чём не говорил Конфуций)
В Цзяньчжоу, что в провинции Сычуань водились кошки,
Весьма престранные, имевшие четыре уха:
Два уха им служили для обычного их слуха,
А два других – для связи с иным миром, как окошки.
И через них они всё слышали, что там творилось,
Всё, что там говорилось, сразу им передавалось,
Потом, как эхо, слышанное ими, отзывалось
Через их уши в мир физический переводилось.
Те, кто держал в руках их, гладил, мог подслушать речи,
О том, что небожители в их царстве говорили,
О всём грядущем и нежданном, ждать с чем можно встречи,
Те, кто их слушал, от невзгод спасенье находили.
Беда места все обходила, где они водились.
Себя счастливыми считали все, кто их имели,
Поэтому все эти кошки дорого ценились,
Об этом говорили все, и их купить хотели.