Вечное небо казахов

В древнеримской мифологии существует унаследованный от этрусков культ межевого камня, указывающего границу владений, – Термина. Учреждение культа Термина связывают с представлением о святости и нерушимости частного владения, однако в контексте общечеловеческих мифологических представлений не вызывает сомнения более древняя основа этого культа.

В древнегреческой мифологии камень, скалы означали одновременно первозданную стихию – материнское лоно (наряду с водой) и порожденного этим лоном Божественного ребенка – начало мира. «Для греков скалистый ландшафт символизировал то же, что символизировали дельфин, море и лоно; это был символ самого первого начала вещей, символ небытия, предшествовавшего бытию» [4]. Символизируемый камнем младенец Гермес, камень, вброшенный вместо младенца Зевса в пасть Кроноса (времени), Геркулесовы столбы (граница ойкумены) – лишь некоторые примеры пограничного символизма камня у эллинов.

Серикбол Кондыбай на основе мифолингвистического анализа выявляет символизм камня как Абсолюта и как порождающего начала, материнской утробы у казахов[5].

В тенгрианстве существовало представление, что горы являются застывшими волнами (Т. Асемкулов). С древнетюркских времен зафиксировано представление о магическом камне «жады-тас», вызывающем дождь. «Жад» по-казахски означает «память». Магический камень «вспоминает» свое ино-состояние – водное. Позже, говоря о воде – ипостаси Коркута, мы покажем, что вода, как и связанный с ней камень, имеют функцию сохранения информации, памяти. Вообще, являясь разными формами проявления Коркута, 7 стихий в своих свойствах и функциях тесно взаимосвязаны, перетекают друг в друга.

Дождевой камень жады-тас имеет небесное, метеоритное происхождение. В древности было широко распространено представление о каменном небосводе – «тверди небесной», осколками которой являются упавшие с неба камни. И среди них самый известный – священный камень Каабы. М. Элиаде пишет: «Концепция твердого небосвода объясняет свойства метеоритов и громовых камней, упавших с неба, насыщенных магико-религиозным свойством, которое можно использовать, передавать, рассеивать; это некий новый очаг уранической (небесной) святости на Земле» [6].

Во многих культурах распространено поклонение камню как фаллическому символу. Наиболее широко известным примером этого является лингам – символ Шивы. Как показали исследования казахстанских историков, у древних тюрков существовал подобный культ – поклонение Буд-Тенгри, пережиточно сохранившийся и до сегодняшнего дня у казахов, киргизов, башкир и пр. [7] Исследователи упоминают, что Буд-Тенгри поклоняются как символу наивысшего расцвета, зенита солнца, плодородия. В мифологии тенгрианства Небо, небесный Бог представляется отцом, подателем плодородия. Құт – души людей и животных – опускаются с неба. Таким образом, культ Буд-Тенгри – это не самостоятельный языческий культ, а обособившийся аспект поклонения некоторых тюркских народов единому Творцу-Тенгри в его зенитной, плодотворной ипостаси, впоследствии этот аспект выродился.

Еще один аспект небесного символизма камня – вера в Шамшырак. Это представление стоит в одном ряду с алхимическими представлениями о Философском камне у европейцев, с шаманскими представлениями о магической силе кристаллов кварца – обломков застывшего небесного света – у австралийцев. Итак, символизм камня в тенгрианстве сопоставим с его символизмом в других традициях. Уникальность тенгрианского культа – в его связи с представлениями о чести и верности, как принципиально высших, изначальных, абсолютных по отношению к Бытию категориях.

Музыка

Мир был создан из звука – наши предки утверждали это, как и большинство восточных культур. Л. Халтаева в своей кандидатской диссертации по искусствоведению «Генезис и эволюция тюркско-монгольской музыки в связи с космогоническими представлениями» (библиотека Консерватории им. Курмангазы) показала развитие всего богатства музыкальных форм тюркско-монгольских народов из одного изначального звука.

Индийские мудрецы учат, что основой всего является звук, и потому высшее бытие они называют «сабда-брахма» – «Бог есть звук». Этот звук невозможно услышать обычным слухом. Но «то, что Мухаммед слышал в пещере Гар-е Хира, когда он глубоко погрузился в свой божественный идеал, был именно Саут-е Сармад, звук абстрактного плана. Коран упоминает этот звук в словах «Будь! И все стало». Моисей слышал этот самый звук на горе Синай, когда общался с Богом; и то же слово было слышно Христу в пустыне, когда он был принят в лоно своего Небесного Отца. Шива слышал Анахад Нада во время своего самадхи в пещере в Гималаях. Флейта Кришны символизирует тот же звук. Этот звук есть источник всего откровения для Мастеров, которым он открывается изнутри; именно поэтому они знают и учат одной и той же истине» [8]. Этот звук, как пишет индийский суфий-музыкант Инайат Хан, наиболее приближенно на физическом плане можно передать как придыхание «Ху», в исламском мистицизме являющееся символом Духа. Казахи называли кюй «Тәңiрдiң күбiрi» (Т. Асемкулов – Шепот Тенгри) и поклонялись музыкантам, способным слышать Тенгри. Свое переживание абсолютного бытия – звука – традиционные музыканты выразили во всем богатстве форм, мелодий, ритмов, тонов и их модификаций. Кажущиеся нам теперь экзотическими техническими ухищрениями приемы, выработанные в ходе многотысячелетнего развития тюркско-монгольской музыки, будь то микроинтонирование, бурдон, горловое пение, фальцет и пр. – призваны дать хоть какое-то представление слушателю о не воспринимаемом физическим слухом абсолютном звуке, приобщая к переживанию высшего бытия. А. Маргулан писал, что слово «күй» является фонетической трансформацией слова «көк» – небо. Слова «күй», «күбiр» передают звук-придыхание «Ху», о котором пишет Инайят Хан.

Суфий, способный слышать абсолютный звук, «больше не зависит от книги или учителя, потому что божественная мудрость, свет его души, Святой Дух начинает сиять над ним» [9]. Коркут – абсолютный звук, божественная музыка. Он является архетипом, учителем и покровителем казахских традиционных музыкантов. В фольклоре это представление сохранилось в легендах о создании Коркутом кобыза, о его божественной музыке, останавливающей время, завораживающей и людей, и животных, и саму Смерть.

Казахский миф о «Божественном ребенке» Нұртөле (вариант легенд о Коркуте) имеет нечто общее с древнегреческим, древнеиндийским и кельтским мифологическими комплексами о «Божественном ребенке», рожденном изначальными стихиями воды (океана) и камня, о волшебной музыке, «музыке из-под волн». Некий общий мотив, но интерпретированный по-разному в разных культурах.

Ветер

Абсолютный звук, звучащий в вечности, можно услышать и как молчание, покой, тишину – «тыныштық». Корень «тын» в якутском языке, как и в казахском, означает дыхание (ср. с придыханием «Ху» Инайят Хана), дуновение, ветер и одновременно душа, жизнь. Животное – душа-двойник, шаманская сила у якутов называется «тын-бура». «Тын-бура», по-видимому, может быть поставлен в один ряд с казахским «желмая» – крылатым верблюдом, мифологическим символом творческой силы и вдохновения. «Жел» – ветер, «мая» – лексема, восходящая к общей для многих народов праформе «ме», значение которой – «искусство, сила, могущество, порождающее этот мир» [10]. Отсюда индийское «майя», и тюркское «Умай», и древнегреческое «Майя» в значении «повивальная бабка или нянька, нимфа ночного неба, старая мать или бабушка, приемная мать», а в мифологии – мать «божественного ребенка» – музыканта Гермеса. Эта праформа лежит и в основе слов, означающих «я» (казахское «мен», русская и английская формы притяжательного местоимения первого лица «мое», «my»), человек («ман», Ману у разных народов), ум, мозг, мысль. В этой праформе закодирована в той или иной степени присущая многим традициям идея о том, что этот мир проявленных форм есть порождение ума, сознания субъекта. По мнению Ж. Каракузовой, верблюд символизирует в казахской мифологии единство трех миров – верхнего, среднего и нижнего, мушель – 12-летний временной цикл, космос в единстве его пространственно-временных характеристик. Совершенное Коркутом в центре мира жертвоприношение желмая имеет поистине космический масштаб.

4

Кереньи К. Предвечный младенец в предвечные времена // В кн. Юнг К.Г. Душа и миф. Шесть архетипов. 1996, с. 66.

5

Кондыбай С. Мифология предказахов. Кн. 3 / Пер. С каз. яз. З.Наурзбаевой. 2008, с. 158–187.

6

Элиаде М. Азиатская алхимия. 1998, с. 109.

7

См.: Зуев Ю.А., Агелеуов Г.Е. Буд-Тенгри – божество древнетюркского пантеона // Сб. «Военное искусство кочевников Центральной Азии и Казахстана». 1998, с. 106–115.

8

Х. Инайят Хан. Мистицизм звука. 1997, с. 257.

9

Там же. С. 264.

10

См. Дугин А. Абсолютная родина. 1999, с. 35.