Вечное небо казахов

Ту же истину индуизм понимает так: существует множество миров, связанных между собой через центр, подобно тому, как бусины нанизаны на нить или кольца детской пирамидки надеты на ось. В нашем мире человек является субъектом, способным познать себя и мир, реализовать архетип Царя мира, отождествиться с его Центром. Но эта способность является виртуальной, ее реализует лишь тот, кто движется по Пути инициации, основная же масса людей, особенно в нашу эпоху, не реализуется духовно, оставаясь на периферии реальности. В других мирах не человек, а иные существа или природные феномены являются субъектами. Миры могут сообщаться друг с другом только через ось, своими центрами. Соответственно, человек способен вступить в контакт с другими мирами, только реализовав свою субъектность, встав в Центр мира.

Поэтому шаманы на первом этапе своего путешествия в духе отправляются к Центру мира, к Мировому Дереву, а уж затем по вертикали оси попадают в верхние или нижние миры. Мирадж пророка Мухаммада построен по этой же двухступенчатой модели: с периферии мира к его Центру, а затем вверх по Оси. Коркут поздних легенд, побывав во всех углах мира, возвращается к центру мира – на Сырдарью. Здесь, плавая по реке, он исполняет кюи, при звуках которых замирают животные и весь мир, останавливается время.

Казахские музыканты – наследники Коркута – не просто имитировали в музыке повадки, движения и голоса гуся, лебедя, верблюдицы, соболя, медведя, собаки, скакуна и т. д. Являясь людьми Традиции, прошедшими духовную инициацию, они за жизнью существ нашего мира проницали другую реальность, угадывали, расшифровывали надчеловеческий священный смысл, проекциями которого на человеческий план являются обычные животные, птицы или стихии. Они «глазом сердца» прозревали качества, силы и аспекты, отражением которых являются эти существа и феномены. Таким образом, Камень способен одарить человека своей надежностью и постоянством, Волк – неукротимостью и верностью в дружбе и любви, Гусь – жертвенностью и храбростью, Лебедь – чистотой и высотой помысла…

Наверное, вершиной казахской традиционной музыки о природе является кюй Таттимбета «Саржайляу». По словам кюйши и писателя Таласбека Асемкулова, этот кюй воспевает не конкретную «золотую летовку» нашего физического мира, а красоту и гармонию мира, недоступного земному человеку. Подтверждением такой интерпретации кюя является утраченная в устной передаче техника этого произведения, построенная на постоянном использовании не чистых тонов, а ¾ – тоновых и обыгрывании тембра. Среди известных широкой аудитории мастеров шертпе-кюя лишь Магауя Хамзин сохранил отголоски первоначального образа кюя.

Индийский суфий и музыкант Хазрат Инайят Хан в своей работе о воспитании детей пишет: «Для умственного развития ребенка величайшее значение имеет знакомство с природой. Его не следует облекать в форму урока; это следует делать во время дружеской беседы. Расскажите ребенку о растениях, деревьях, насекомых, птицах, животных… Это пробуждает его интерес, и это развивает его знания, это углубляет его чувство природы; позже это достигает кульминации в пробуждении способности общаться с природой, что является главным для каждой души в ее духовном развитии. Душа, не близкая к природе, пребывает вдали и от того, что мы называем духовностью…» [89].

Цитируемые строки были написаны в начале ХХ века. Запертые в городах, наши дети как никогда в истории человечества далеки от природы. Многие никогда не были в диком лесу, не видели свободно текущего ручья, не собирали диких ягод или урюка, не гладили овец или жеребят и не копались в огороде. И даже оказавшись в горах или в степи, дети часто остаются мыслями в ТВ и компьютере, не воспринимая открывшийся мир, как заслуживающий их внимания. Быть может, кюи о животных, наряду с лучшими передачами, Animal planet или National geographic, например, – это последнее для наших детей окно в «царство Природы, рассматриваемой как величавое, беспредельное и чистое одеяние Божественного Духа» [90].

Глава 2

Символизм горы-матери и курганы-оба

Обычай сооружать на возвышенности из камней оба (обо, обаа, оваа) – столбы, пирамидообразные груды – широко распространен на территории расселения тюрко-монгольских народов. Зафиксирован он, как свидетельствует З. Аминев, и у башкир [91]. Оба имеют множество функций. Они являются дорожными и пограничными знаками, отмечают места поклонения и жертвоприношения духам земли и воды.

Некоторые оба легенды связывают с войной, военным походом, прощанием с родной землей, символом которой является виднеющееся издалека пограничное оба, и возвращением на родину, с памятью о павших воинах. Например, в Кыргызстане широко известна легенда о перевале Санташ (счетные камни). Отправляясь в очередной поход, Тамерлан повелел своим воинам взять по камню и кинуть их в одну кучу. И сложилась из тех камней высокая гора. Когда же войска возвращались из похода, захотелось ему узнать, сколько воинов у него осталось. Приказал Тамерлан оставшимся воинам забрать по камню из первой кучи и сложить рядом вторую. Вторая гора оказалась куда меньше первой. В советское время археологи обнаружили, что один из курганов на перевале является могильником, относящимся к сако-усуньскому периоду.

Т. Асемкулов приводит информацию своего наставника Жунусбая Стамбаева (1891–1973, Восточный Казахстан) о том, что насыпные холмы оба остались в казахской степи со времен кровопролитных войн прошлого. Похоронить десятки тысяч трупов – дело сложное, тем более у кочевников существовало табу на рытье земли. Поэтому после победы казахи складывали вместе, в один огромный холм, тела своих воинов, а сверху обкладывали их в несколько слоев камнями (тела противников-калмыков оставались в степи неприбранными в соответствии с ламаистским обрядом). Также существовал обычай после годовой тризны «ас» сооружать оба, складывая в одну груду кости жертвенных животных и обкладывая их камнями [92].

Эту этнографическую информацию подтвердил в устном разговоре знаток старины Ахметхан Бекен (1956 года рождения, уроженец китайской части Тарбагатая). Возможно, она является отголоском не казахско-калмыцких войн, а более древних времен. Однако бесспорно то, что и она, и легенды о «счетных камнях», под которыми обнаруживаются древние захоронения, имеют не только прагматический, но и древнейший мифологический подтекст.

В ортодоксальной науке тюркские насельники Великой степи не признаются генетическими и культурными наследниками саков и скифов – создателей известных в археологии курганов. Однако тюрки четко отличают природные возвышенности от скифских курганов, которые они называют также «оба». Множество курганов, в которых археологи обнаружили древние захоронения, задолго до того признавались священными у местного тюркского населения. Например, Куль-Оба в Керчи, царские курганы Кырык-Оба в Западном Казахстане, Караул-Оба и Тепе-Оба в Крыму. Историк Е.В. Власова, перечисляя названия керченских курганов: Юз-Оба (Сто холмов), Дорт-Оба (Четыре холма), Кара-Оба (Черный холм), Алтын-Оба (Золотой курган) и т. д., отмечает: «Характерно, что термином «оба» отмечены лишь те холмы, на вершине которых находились насыпные курганы с древними захоронениями» [93]. В Казахстане многие родовые кладбища расположены на склонах древних курганов-оба, как бы утверждая преемственность традиции.

Суть этой традиции можно объяснить следующим образом. Земледельческие по преимуществу народы отождествляют погребенного в земле человека с посеянным зерном, которое прорастет из матери-земли. Курганное погребение характерно для кочевников, в частности для тюрков. Захороненный в насыпном кургане покойник находится в символическом плане не под землей, а в горе, внутри горной пещеры / полости. О символизме горной пещеры, полости внутри горы как о пространстве зарождения жизни, о лоне Великой Праматери в последние годы независимо друг от друга писали два казахских исследователя мифологии – С. Кондыбай (1968–2004) и А. Кажгали улы. Для С. Кондыбая этот образ и понятие «канг / кен» (пространство, полость) – маркер тюркской мифологии от древнейших времен и до наших дней.

89

Хазрат Инайят Хан. Очищение ума. М.: Сфера, 1999. С. 154.

90

Шюон Ф. Очевидность и тайна. С. 115.

91

Аминев З.Г. Культ священной горы древних тюрков Ötukän и его следы у башкир // Этногенетические проблемы и этническая история башкир. Уфа, 2006. С. 28.

92

Әсемқұлов Т. Бастырма / Әсемқұлов Т. Шығармалары. Т. 5. 2016, 150 б.

93

Власова Е.В. Открытие кургана Куль-Оба // «Пантикапей. Боспор. Керчь». Материалы международной конференции. 2000. С. 32.